Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

Ксения Демиденко

Порочна ли любовь между молодой учительницей и ее воспитанником-старшеклассником? Главная героиня София Константиновна Соломина считала, что это грех, который ее не коснется никогда. Закончив институт и освоив все правила педагогики на отлично, красивая инициативная Соня в «подарок» от администрации школы получила классное руководство в самом трудном классе школы. Их двадцать двое, а она одна. Справится ли? И что для этого нужно?

Глава 10 Покой мне только снится

Учусь терпеть, учусь терять…

И при любой житейской стуже…

Учусь с улыбкой повторять:

Прорвусь! Бывало и похуже…

В любой работе наступает такой момент, когда останавливаешься и пытаешься разложить все по полочкам или хотя бы задать себе вопрос: «Зачем все это?».

Когда меня спрашивал отец, какого рожна я так парюсь в школе, я отвечала нечестно, но аргументированно: «Диплом отрабатываю!». Для непосвященных, после окончания учебного заведения нужно отработать три года по специальности, чтобы диплом не превратился в красивую, но ненужную бумажку. Себе ответить на вопрос, что меня удерживало в школе, было намного сложней. Какая — то внутренняя потребность развилась, сродни болезни. Действительно, я заболела школой.

На второй неделе моей педагогической работы в стенах школы довелось стать свидетелем интересной ситуации. Неделя подходила к концу, и пятница обещала завершиться вечерней порцией мороженого и вкусным ужином. На большой перемене, когда вся школа сбегалась в столовую и старшие начинали гнобить меньших (корни нашей дедовщины еще в детском садике), я решила отнести журнал 8-А в учительскую. Услышав тихое всхлипывание под ступенями, несмело заглянула туда и увидела пятиклассницу Вику Золотухину. Этот тихий ребенок никогда не привлекал к себе внимания, но вроде ее никогда и не обижали. На мои порывы выяснить причину слез, Вика оттолкнула меня и убежала. В душе остался гадкий осадок. После уроков я закрылась в подсобке проверять тетради и стала свидетелем очень интересного разговора дежурных девочек—пятиклассниц.

— Да ты что? И ты уверена? — спрашивала одна.

— Голову даю на отсечение, все они инопланетяне. На себя надели человеческую кожу, поэтому похожи на людей. А если сбросят и как засветят глазами — лазерами, то испепелят до костей, — пугала своими фантазиями другая ученица.

— А че тогда не уничтожили всех до сих пор? — резонно спросила первая.

— А учить они кого будут? У них потребность такая — учить.

— Ага, и то правда. А как проверить?

— Ты подойди и сдери парик. За ним и шкура слезет, — перепуганным голосом убеждала вторая девочка.

— Откуда знаешь? — интересовалась первая.

— Золотухина рассказала. Она по телеку видела. У них батя поставил такую круглую большую тарелку, поэтому каналов до фига. Такое рассказывают…

В этот момент у меня выпала из рук ручка (представила, что по телеку рассказывают!), девчонки услышали и убежали. А я не знала: то ли смеяться, то ли плакать? Поняла три вещи. Первая — очень вредно иметь много каналов, засоряет маленький мозг несформировавшейся психики ребенка. Второе: дети видят в учителях инопланетян и угрозу их существованию. Третье: необходимо срочно пойти к Золотухиной и доказать, что учителя — не инопланетяне, потому что скоро она запугает всю школу. Как убедить? Да хотя бы дать возможность содрать парик.

Вспомнилось, как говорила моя прекрасная учительница украинского языка и литературы Анна Павловна, что в каждом классе или коллективе есть лидер, от которого зависит и настроение, и поведение, и атмосфера класса. С этим лидером либо нужно подружиться, либо его придется убрать, чтобы не мешал. Я собиралась идти и дружить с Золотухиной, чтобы этот, насмотревшийся фантастики ребенок, не пугал всех детей школы.

С пятиклассниками — не так сложно. Там можно было четко и быстро определить лидера вместе с проблемой. Сложнее со старшими. К примеру, в своем классе я не видела лидера. Нет, он был, должен был быть, но я его не видела. Все ученики класса казались не достаточно подходящими для этой роли, не способными взять на себя руководство.

— Через неделю будет проверка классных уголков, — огласила я распоряжение завуча по воспитательной работе своему 10-Б во время классного часа. Все лениво посмотрели на меня, вот только не сказали « а нафига это нам?». Говорить и не нужно было. Я все прочла на их безразличных лицах.

— Нужно обновить уголок, сделать более ярким, каким—то взрослым, а то куча детских игрушек нарисована. Вы уже 10 класс. Кто хорошо рисует? — предлагала новый фронт работы.

— У-у-у! — загудел класс. Посидели так минут десять, никто не захотел браться за рисование. Тогда я еще не знала, что Загорская Наташа — настоящий художник, да и сама Ната боялась меня, в душе считая, как и Золотухина, минимум драконом, по утрам перевоплощающимся в учительницу, максимум — пришельцем с неизвестной планеты.

Не скажу, что я была в диком восторге от того, что все выходные мне пришлось придумывать концепцию класса и выплескивать ее на куске ватмана. Вскоре так увлеклась, что получилось очень даже ничего. Зарисовала ватман темно-синей гуашью, накрапала белой краской якобы звезды и расставила условные планеты вокруг солнца. В верхнем правом углу яркое название « Галактика 10-Б», ниже список учеников, левее кармашек для актива класса, еще ниже место для открытки, чтобы поздравлять именинников.

Уголок 10-Б получил первое место в конкурсе школьных уголков и меня при всей школе на линейке поздравляли с прекрасной работой. И вручили большой торт, якобы для класса, который неплохо поработал. На лукавый вопрос Славика: «А когда жрать тортик будем?», я тоже уподобилась до уровня моих подопечных и нагло ответила:

— Вы — никогда! Это мне за мою работу.

Не поверили. Все же ждали, что передумаю и угощу. Решила, если уж воспитывать, то до конца.

— Дети, в пятницу генеральная уборка в классе, — огласила в четверг, наперед зная, что никто не придет. Ничего, я сама под музыку убрала, а в понедельник на уроке обратила внимание всех учеников, насколько стало чище и свежее. Возможно, мне показалось, но в некоторых глазах присутствовал стыд.

— Через четыре дня конкурс патриотической песни. Что будем петь и кто? — сообщила и жду реакции. Никто в классе не отреагировал. Я уже начала сомневаться в действенности метода «учи на собственном примере». Мне эта гульня все больше напоминала сказку «Колосок»: Петух пашет, Мышата бесятся от дури. Решила подойти к завучу и объяснить, что класс в смотре патриотической песни участвовать не будет, потому что ничего не хотят делать.

— Да вы что? Как не хотят? На концерте гости из РОНО будут! Заставьте их как-то. Повлияйте, — ждал меня ответ.

— Но как их можно заставить? — растерянно разводила руками я.

— Я не знаю. Чему вас в институте учили? Придумайте что-то. Делайте что хотите, а номер должен быть!

И что здесь сделаешь? В первые два часа у меня была легкая паника с внутренним монологом: «А не бросить всю эту школу к чертям собачьим и жить свободной и счастливой?» Потом, медленно шагая домой, купила мороженое и, наслаждаясь вкусом клубничного десерта, пересмотрела свои позиции.

Неужели я зря училась в музыкальной школе по классу фортепиано? А как пела на капустниках в институте! Все затихали и слушали, слушали… Потом бегали за мной и просили спеть еще. Никто и не подозревал, что многие песни сочиняла сама. Какие были времена! И чтобы я да не знала патриотической песни? Да сколько хочешь! Как только добралась до квартиры, бросилась искать в песенниках текст своей любимой «Алеша» о Болгарии русском солдате. Даже если бы не нашла тетради, в которую вписывала все полюбившиеся песни с нотами, все равно в памяти четко всплыло:

Белеет ли в поле пороша,

Пороша, пороша,

Белеет ли в поле пороша

Иль гулкие ливни шумят,

Стоит над горою Алёша,

Алёша, Алёша,

Стоит над горою Алёша —

Болгарии русский солдат.

Пару раз осталась после уроков и порепетировала в актовом зале с молодой учительницей музыки Зоечкой, испробовав школьное пианино.

Когда от всех классов выступили, я набралась храбрости, вышла и огласила:

— К сожалению, ученики моего класса не знают ни одной патриотической песни, играть ни на чем не умеют и поют абы как. Поэтому взяла на себя эту миссию, — и, не дав завучу упасть в обморок, спела. О чем позже страшно пожалела. С тех пор, когда нужно и не нужно просили петь и выступать. Инициатива наказуема. Убедилась в который раз.

— Ну и какого черта было так позорить на всю школу? — сердито спросил Рома.

— А как с вами? Скоро КВН между 10 и 11 классами. Мне прикажете тоже за всех отдуваться самой? — рассержено спросила у своих подопечных. Те опустили головы.

— Ну чо сразу самой? Забацаем мы команду. И название уже готово — «Бешники!»

С того времени, как говорится, лед тронулся. Не все, не сразу, как мне того хотелось, а постепенно, присматриваясь, с боязнью мои детки начали жить школьными интересами, а не только своими.

Только все начало налаживаться с моим 10 классом, как сошел с катушек 8-А. Им показалось, что я была слишком суровой и требовательной, когда заставила переписать самостоятельную работу. Но ведь это язык, как можно быть такими безграмотными? Эти милые детки начали бороться со мной, как с колорадским жуком. Содержание борьбы состояло в методическом детском принципе: она нам делает плохо — мы ей сделаем тоже плохо, только втрое хуже.

Инициатором бойкота стал Витя Лобов, в классе для «своих» просто Лоб — сильный, напористый, но, как бы так выразится покорректнее, не очень умный и работоспособный лидер. Он предложил классу (мне потом рассказали ученики все того же 8-А): «Братва, когда литераторша войдет в класс, мы ее не слышим и не видим. Кричим, разговариваем, пишем, читаем. Делаем маленький бедламчик. Пусть покричит — мы не реагируем. Проверка на вшивость!»

А это был на всякий случай пятый урок. За предыдущие четыре я очень устала. Вот так вошла, а там мини армагеддон: стоит на весь класс хай, и на меня никто никакого внимания не обращает. По глазам детей, по фальшивой их активности поняла, что все это цирк чистой воды, вот только дрессированных мишек не хватает для колорита. Я даже поняла причину этого безобразия — не хотят переписывать самостоятельную.

Внутреннее «я» спрашивало: что делать? И действительно, а какие варианты? Наверняка крики и угрозы эти детки ожидают, поэтому вряд ли отреагируют, точно так же, как на уговоры «помиловать» и не выносить мозг уставшему педагогу. Звать кого—то из начальства для усмирения — себя потерять в глазах того же начальства и в глазах детей тоже. А потом, что же тогда на каждый урок звать директора?

Креативность подсказывала и другие варианты. К примеру, сымитировать потерю сознания: рухнуть здесь посреди класса и пусть побегают. Или два пальца в рот и свистнуть не хуже Соловья — разбойника (я ведь умею!) — чтобы плафоны отвалились. Дети этого не ждут, на минут пять столбняк гарантирован. Но где тогда этика? Я ведь учитель, пример для подражания. Опять палочка—выручалочка: хитрость — качественная дипломатия. Думала ровно пять минут, спокойно сидя на стуле (перед этим проверила его на наличие кнопок, клея и других приколов). Спасибо, Бог наделил меня фантазией. Как говорил мой старший братец: «Соня, ты личность творческая то творишь, то вытворяешь».

Взяла мел и большими буквами вывела на доске: « Минутку вашего внимания. Хочу поблагодарить». Детки удивились, утихли: они мне урок срывают, а я их благодарить собралась за что-то — невиданное действо.

— Вы насолить мне решили, дурачка свалять? Дело в том, что мне от этого только польза. Конечно, мне немного неприятно такое ваше отношение, но в любом случае мне заплатят зарплату, хотя я ничего вам не объясняю, экономлю силы и голос. Сейчас посижу на стульчике, отдохну, а зарплата мне идет и стаж для пенсии тоже — все так, словно я вам рассказывала и объясняла урок.

Спустя некоторое время информация дошла к их эгоистичному мозгу и на лицах выступила легкая форма ненависти: «Вот гадина, как чудесно устроилась — объясняет или нет, а зарплату все равно получает…» Потом самый сообразительный Витя Лоб (недаром он у них в лидерах) все же поинтересовался:

— А если директор зайдет? Мы орем, а вы сидите?

— А мне то что? Урока ведь нет не потому, что я не хочу, а потому, что вы не желаете, я не виновата — вина на вас. Влетит вам, — удачно перевела стрелки.

— Значит, вам хуже, если мы сидим тихо, а вы объясняете?

— Получается, что да.

— Все, братва, молчим, нормальный урок, — командует Витя Лоб и класс утихает. Все тянутся к учебникам, тетрадям, берут в руки ручки и некоторые записывают число и тему урока следом за мной.

Весь урок я думала только об одном: сработал бы такой прием в моем 10 классе? Вряд ли. Наверное, пришлось бы свистеть. Представила себя солдатом в каске и бронежилете. И долго мне так воевать с этими детками? Неужели всегда? Интересная работка. А мне всегда казалось, что работа учителя — самая легкая: пришла, поговорила, тетради собрала, проверила и после обеда свободна, как птица. И что интересно: большинство людей, отправив своих драгоценных чад в школу, именно так и думают.