Случай из практики. Осколки бури

Кира Измайлова, 2019

Фергия Нарен в своем репертуаре: не успеешь оглянуться, ее и след простыл. Говорят – приказали явиться во дворец, но чего ради? И что делать дракону Вейришу? Лететь выручать непутевую колдунью из рук придворных чародеев? Не стоит спешить, право, она и сама справится… А вот помощь в поисках Иррашьи, старейшей из живущих драконов, точно понадобится. В конце концов, это в интересах самого Вейриша: кто, как не его прабабушка, научит, как снять проклятие, или хотя бы подскажет, что делать дальше? Только вот Иррашьи на месте нет, зато имеются полудикий дракон, пропавший корабль, умершая странной смертью северная ведьма… И все эти следы ведут к тому, кто наградил семью Вейриша проклятием.

Глава 7

Поселок по ночному времени уже затих, окна нигде не светились (да их тут и не делали, по-моему), только на кораблях тускло горели сигнальные огни. Интересно, морякам настолько привычен вид дракона, что они ничуть не обеспокоились сохранностью судов, груза, поселка? Или Игирид успел отправить им какое-то послание? Или даже мальчишка Арду живо сплавал на лодчонке до ближайшей галеры, а оттуда передали по цепочке?

— Тут, — сказал Игирид, когда причудливой формы скала отгородила нас от бухты. — Стойте смирно, буду звать Великую. Хорошо, ночь тихая…

Он присел на корточки, сложил несколько камней пирамидкой и дунул на них сквозь сложенные ладони — взметнулось пламя, бездымное и не очень яркое, но горячее — я чувствовал это на расстоянии.

Игирид устроился поудобнее, прикрыл глаза и негромко замычал. Вернее, мне так показалось — на самом деле он выводил странную мелодию, непривычную слуху, неритмичную, с неожиданными диссонансами… Голос его делался все громче, огонь — все ярче, а я вдруг взглянул на небо. Дракон сейчас был видим во всей красе, от носа до кончика хвоста, и, право, мне показалось, будто составляющие его звезды мерцают в такт пению Игирида!

Или нет, сообразил я, услышав звонкий удар. Покосился на Фергию и ужаснулся: она подобрала пару камней и теперь…

Заметил это и Игирид и в ужасе замахал на нее руками, по-прежнему гулко мыча и стараясь не сбиться.

— Прекратите, сказано же — не мешать! — перевел я его пантомиму.

— Не-ет, — помотала она головой. В ее глазах плясали языки пламени, а лицо в свете костра казалось бронзовым. — Продолжай, Игирид! Я ничего не испорчу, вот увидишь…

Кажется, я слыхал о таком: если уж начал призыв, прерывать его нельзя. Вот и Игирид сверкнул на Фергию глазами, но сказать ничего не сказал, продолжил заунывную мелодию. Только теперь она прерывалась то звонкими, то глухими ударами камня о камень — как мне казалось, не в склад и не в лад, но пламя костра вдруг вспыхнуло еще ярче. А потом Фергия подхватила песню Игирида — совсем в другой тональности, и мне поначалу казалось, от такой какофонии костер вовсе погаснет, но нет… Сперва пламя немного приугасло, потом взвилось выше прежнего, и призыв звучал теперь на два голоса: низкий монотонный мужской, похожий на рокот прибоя, и женский, высокий и резкий, будто чаячий крик над волной. А еще сталкивались камни, и нечеткий ритм делался все быстрее и быстрее…

Клянусь, я не помню, когда тоже запел, присоединив свой голос к этим двум. Я смотрел вверх, на стремительно уходящего за горизонт Дракона, чьи крылья сияли сегодня особенно ярко, и что-то рвалось наружу, странное, непонятное… древнее. Спроси меня — не отвечу, что за песня звучала тогда у меня внутри, откуда я узнал ее… Помню лишь, я чувствовал — это правильно, так и должно быть, так было всегда…

И вдруг все закончилось.

Взметнулось и бессильно опало пламя костра, сверкнули напоследок звезды, и небесный Дракон продолжил свой вечный путь за грань небосклона.

— Вот… теперь Великая услышит… — с трудом выговорил Игирид, нашарил фляжку и припал к ней. — А сейчас не мешайте… Устал я…

С этими словами он улегся прямо на камни, сунул фляжку под голову и мгновенно уснул.

Я покосился на Фергию — она никаких признаков усталости не выказывала, напротив, выглядела до неприличия бодрой. Впрочем, я уже заметил, что она оживляется к вечеру. Может, потому, что становится немного прохладнее? Все-таки северянам в наших краях не слишком уютно, равно как и нам в их снегах. Конечно, ко всему привыкаешь, но Фергия не настолько давно живет в Адмаре… Тут я вспомнил, как она грелась на полуденном солнце, и выругался про себя — Фергия ведь маг, что ей эта жара? Захочет — вообще ее не почувствует!

— Что это было? — спросил я, чтобы не молчать.

— Вы будто не помните, как я призывала джанная, то есть вас, — покачала она головой, и я в очередной раз сдержал ругательство.

В самом деле, в гавани Фергия завывала почти так же, а еще колотила в парадный щит Даллаля!

— Тогда ритм был совсем другим, — нашелся я.

— Разумеется. Я же не собиралась действительно призывать какую-нибудь тварь, а просто давала вам понять, что пора выныривать.

— А откуда вы знаете… ну… этот напев? Хотя я и так догадаюсь — это откуда-то с Севера? Но почему…

— Почему он так похож на тот, что выводил Игирид? Не знаю, право слово, — усмехнулась она. — Полагаю, в незапамятные времена, когда еще жива была древняя Империя, обмен знаниями происходил намного интенсивнее, нежели в наши дни. Сейчас ведь огромные области недоступны исследователям и тем более простым путешественникам, о чем же тут говорить? Ну или магическая наука шла схожими путями в разных частях света. Годится любая версия, Вейриш, а доказательств мы все равно не добудем, как ни пытайся. На это нужно положить всю жизнь, а я как-то не настроена рыскать невесть где и разыскивать последних носителей тайного знания.

— Да мне просто интересно, это Иррашья его научила или Игирид и так знал эту… песнь призыва? — пояснил я.

— Прилетит — спросим, — ворчливо ответила Фергия. — И вообще, вы сами-то ее откуда знаете?

Я только руками развел.

— Меня этому точно никто не учил. Я сам удивился, когда вдруг…

— Прорвало? Ну… — Она задумалась. — Возможно, у драконов это что-то такое… изначальное, врожденное, если угодно. Просто не все этим пользуются — кому не нужно, кто забыл, кто вообще не знал, что такое возможно, вот как вы, например.

— Да уж, о таком точно нужно спрашивать у прабабушки… — пробормотал я.

— Что, заночуем здесь? — спросила Фергия. — Правда, мы вьюки оставили в хижине.

— Вряд ли их стащат.

— Но есть-то хочется! С другой стороны, этого вашего сородича оставлять одного как-то нехорошо.

— Кто ж его потревожит? Пустынных падальщиков в округе нет, иначе бы мы их услышали, а люди тем более его не тронут. Если уж они знают, что он подручный Иррашьи, да еще догадываются, что и сам Игирид не так прост, то не рискнут, — улыбнулся я.

— Не прост он, не прост, это вы верно говорите, — пробормотала Фергия, рассматривая спящего. — Но вот что с ним не так? Вы дракон, вы и скажите!

— Откуда же мне знать? Я не чую всякое… проклятия, например, как он. Вижу, что дракон, а почему такой странный — представления не имею. Может, потому, что память потерял, может, не только…

Тут меня вдруг осенило.

— Фергия! Я помню, ваша матушка упоминала — некоторые маги способны так управлять разумом другого человека, что он не может ни противиться вопросам, ни лгать…

— Ну да, есть такие, на нашем жаргоне — маги-палачи, — без особой охоты ответила она. — С чего вы вдруг об этом вспомнили?

— А еще я слышал от Флоссии, что она обучена такому мастерству.

— Да, и даже применяла его к папе в порядке эксперимента, было дело.

— А вы такое умеете?…

— Умею. И я догадываюсь, к чему вы клоните, но… нет, — решительно помотала головой Фергия и принялась по привычке отгибать пальцы. — Во-первых, Игирид не человек, а дракон, и я не хочу лишиться рассудка, попытавшись проникнуть в его разум. Во-вторых, я далеко не опытный маг-палач, я знаю только несколько общих приемов, и мне никогда не приходилось использовать их в деле. Добровольные помощники на тренировках не считаются.

— Что, даже я? — перебил я.

— А вы тут при чем?

— При том, что я тоже дракон. И если вы поймете, чем мы отличаемся от людей, тогда, может, сумеете заглянуть и в разум Игирида?

— То есть вы вот так легко впустите меня к себе в голову? — Фергия смотрела на меня как на умалишенного. — Вы хоть задумайтесь, что я могу там увидеть!

— Мне нечего стыдиться, кроме разве что своей лени, — сказал я. — Но это следствие проклятия.

— Неужто и прежде не случалось ничего неприятного? Позорного? Стыдного?

— Наверно, — пожал я плечами, — но я ничего подобного не помню. А раз не помню, значит, это не было чем-то из ряда вон выходящим. Повторяю — мне нечего стыдиться.

Воцарилась тишина.

Наконец Фергия со смешком сказала:

— Вы представляете, что сделает с нами Иррашья, если узнает о таком допросе ее подопечного?

— Меня точно не убьет, во всяком случае, сразу, а я заступлюсь за вас. Да и откуда она узнает, если мы ей не скажем?

— И вы еще меня называете авантюристкой… — Фергия улыбнулась во весь рот и потянулась. — Что ж, не станем тянуть! Пока кто-то спит, его разум уязвим и может раскрыть такие тайны, о которых человек… или не человек, не важно, наяву даже помыслить не в состоянии!

— Вы намерены… прямо сейчас? — опешил я.

— Но это же вы предложили!

— А вы сказали, что опасаетесь сойти с ума, прикоснувшись к разуму дракона!

— А вы предложили проверить, как это работает, на вас.

— Да, но…

— Слушайте, хватит спорить, до рассвета всего ничего, — сердито сказала Фергия. — Мы не знаем, когда вернется Иррашья, может, к утру, может, через пару дней. Зато можем быть уверены — вряд ли Игирид еще раз позволит застать себя врасплох. Конечно, если напоить его… но у пьяных разум замутнен, ничего толком не рассмотришь.

— Вижу, опыт у вас все-таки богатый, — сглотнул я.

— Подловили… Да, я тренировалась не только на добровольцах, но и на тех, кто удачно попадался под руку. Не переживайте, чужими секретами я не торгую, а у подопытных разве что голова наутро болела. Она и так бы болела после орты, так что ничего страшного, — ухмыльнулась она. — Давайте уже, решайте, нечего ждать!

— Ну хорошо, попробуйте, — сдался я. — Только вы не очень уж… глубоко… Мало ли.

— Обещаю, я буду нежной, — шепнула мне Фергия, подавшись ближе, и я отшатнулся. — Нет, куда это вы подались? Стойте смирно, а лучше сядьте, а то я вас не удержу, если упадете. Расслабьтесь и постарайтесь не думать ни о чем. И не сопротивляйтесь, если почувствуете мое вторжение, иначе вам будет очень больно, а мне… наверно, тоже.

— То есть раньше вам все подчинялись беспрекословно?

— Вы чем меня слушали?… — Она гневно фыркнула. — Не обязательно беспрекословно, но они были людьми, а вы дракон, не забыли? Я не знаю, что меня ждет в вашем сознании! Ну что, готовы?

«К чему?» — хотел я спросить, но не успел — посмотрел ей в глаза, непроглядно черные, будто колодец в безлунную ночь, и…

Время остановилось.

Я падал в бездну и никак не мог упасть. По сторонам что-то мелькало, я попытался присмотреться и до такой степени поразился, что, кажется, завис на месте.

Это было мое детство — ну точно, я помню отцовский дом, широкий двор, помню, как отец подбрасывал меня все выше и выше и обещал, что скоро я полечу сам — вот только крылья окрепнут… На западе вздымались горы, белели вершины, склоны покрывала зеленая дымка — весна была в самом разгаре…

И тут я чуть не захлебнулся, но успел выдохнуть, нырнул, оттолкнулся от дна и пробкой выскочил на поверхность. Ну вот, опять не удалось взлететь! Хорошо еще, внизу было озеро, а не острые скалы.

Озеро? Почему озеро? Отец учил меня летать в заливе! Или нет? Я был совсем мал, не помню уже…

Вот и мои женщины — я всегда был добр к ним, старался оделить хоть чем-нибудь при расставании: одной не хватало денег, чтобы открыть лавку, другой — немного удачи, чтобы выйти наконец замуж, третьей — здоровья, чтобы зачать и выносить ребенка от мужа… Как странно — посторонним я мог это дать!

Я провалился глубже в бездонный колодец и ощутил холод — лежать на снегу то еще удовольствие. Но хуже был совсем другой холод, тот, что растекался с током крови и близился к сердцу, рядом с которым застрял арбалетный болт. Мелькнули лица — я узнал Флоссию и ее верного спутника. Потом вдруг появилась Аю, такая, какой я запомнил ее с первой нашей встречи, маленькая девочка с изуродованным лицом, которая все росла и хорошела, привыкала ко мне и жизни в Адмаре, командовала моими слугами, будто всю жизнь это умела… А ведь умела! Неужели у ашшу не было прислуги даже в этом их диком кочевье? Наверняка была…

Теперь я падал медленнее. Наверно, потому, что меня держала Аю — она была везде, куда ни глянь: улыбалась, сердилась, даже гневалась, а я старался ее утихомирить, и это перерастало в забавы иного рода… Тут я дернулся — не всякое стоит показывать посторонним, — но тут же вспомнил, что сам обещал не сопротивляться. Да и что нового узнает Фергия, увидев нас с Аю? Будто она не знает, чем занимаются наедине муж с женой.

Колодец все не заканчивался, только теперь темноты не было, кругом полыхало, и я невольно встрепенулся — лучше превратиться, дракону огонь не страшен! И превратился, попытался увернуться от огненных щупальцев, и какое-то время это мне удавалось. Я чувствовал — родные где-то поблизости, отец пытается вытолкнуть нас с матерью как можно выше, выше, туда, где жадному пламени не хватит воздуха, но силы его иссякают, и он падает… Падает вниз, на когда-то зеленую, а теперь голую, растрескавшуюся от нестерпимого жара землю. И мама падает за ним следом, успев только подбросить меня еще выше, туда, куда мне еще рано взлетать, но где — я знаю! — подхватят большие ветра и понесут прочь, как можно дальше отсюда, от моего дома, ставшего могилой для всей семьи…

Я изо всех сил вглядывался вниз — понимал ведь, что это не мои воспоминания, а Игирида, но не время было прерываться и спрашивать Фергию, как это вышло, — и не видел ничего, кроме огня. Тогда я вывернулся из потока восточного ветра, который нес меня к морю, и спикировал прямо туда, в самое пекло, в котором погибли мои родители… Даже если я не сумею убить того, кто напал на нас, я постараюсь нанести ему такие раны, которых он не залечит никогда, ни год, ни век спустя!

Он отшвырнул меня не глядя, как тряпичную куклу, и я распластался на выжженной земле, судорожно пытаясь вздохнуть. Я не видел его, только ощущал: он был там, он плясал в огне, он пил жизнь моей родины, только мне не хватало сил пробиться к нему…

Но я пытался. Я летел, я полз, я цеплялся за трещины в земле… И я добрался до него, а он схватил меня за горло, засмеялся и сказал:

— Какой смелый и сильный мальчик! Не плачь, незачем… Я возьму твою силу, и ты навсегда забудешь свои слезы!

И тогда пришла боль. Немыслимая, неописуемая, я не испытывал подобной даже когда меня проткнули насквозь. Это было совсем иное, меня жгло изнутри, и я не мог избавиться от того, кто пытался завладеть мною.

Я бросился в озеро, но и оно не могло потушить пожар внутри. Вода кипела, это я помню. Помню еще: когда на дне осталась только жидкая грязь, я нашел в себе силы взлететь. Подумал — если упасть с высоты, сложив крылья, я разобьюсь, но вдруг смогу утащить эту тварь с собой? И я схватил его и ринулся вверх, туда, где властвовали сильные ветра, а он не отставал.

Он еще подбадривал меня, точно помню. Говорил, что с высоты этот мир легче рассмотреть, и смеялся, смеялся…

«Озеро высохло, — думал я, — но море — море огромное. Оно затушит этот огонь!»

И тогда я сложил крылья, изо всех сил прижал их к бокам и упал с высоты прямо в бурные серые волны — надвигался шторм. Я не стал задерживать дыхание, вдохнул соленую воду всей грудью… Злые духи почему-то боятся соли, так говорила старуха Умчи. Если бы наше озеро было соленым, может, этот дух не подобрался так близко.

«Ты умрешь со мной!» — подумал я, чувствуя, как разрываются легкие, а в глазах темнеет, но услышал только смешок. Миг — и злой дух выскользнул из моих объятий, покинул меня, и я остался наедине со стихией, беспомощный, полумертвый…

Зрение мутилось, но я разглядел огненный всполох и почуял женщину, немолодую уже — она увидела меня в воде, схватила и потянула вверх, а потом я захлебнулся собственной рвотой.

–…Эйш, Эйш! — настойчиво повторяла Фергия, хлопая меня по спине. Не сказал бы, что это помогало. — Как вы?

Я высказался так, что любой пират бы покраснел, но только не Фергия.

— Живой, стало быть, — констатировала она и сунула мне фляжку. — Глотните, полегчает.

Жидкий огонь прокатился по глотке и осел в желудке, а я обрел способность передвигаться и говорить, пускай и шепотом: адское зелье явно сожгло мне связки.

— Вы что сотворили?

— Если вкратце — добралась до сознания Игирида с вашей помощью. Или вашим посредством. Вы ведь тоже дракон.

— Так, выходит… я видел, что с ним случилось?

Она промолчала — и так ведь очевидно.

— Он даже мальчишкой был драконом немыслимой силы, — сказал я наконец, глядя на поджатые ноги Игирида, на его грязные пятки и драные штаны. — Он сумел воспротивиться захватчику и выжил. Кто же его родители? Где гнездились?… Вы не нашли ответа?

— Нет. Где-то к югу отсюда. Но раз Иррашья летает в Мертвую пустыню и ее окрестности, значит, там все и произошло. Игирид успел повзрослеть — по-вашему, по-драконьи, а пустыня так и осталась безжизненной. — Фергия помолчала, потом добавила: — Так не должно быть, морские ветра несут достаточно влаги. Похоже, ее выжгли при помощи магии. В таких местах даже столетия спустя ничего не растет.

— Зря она ищет врага там, — пробормотал я, — он давно сбежал, нам ли не знать.

— Может, Иррашье известно что-то еще. Дождемся ее — узнаем.

Фергия уселась наземь и привалилась спиной к скале. Я устроился рядом, но так, чтобы держать Игирида в поле зрения, и спросил вполголоса:

— Как думаете, зачем Иррашья стерла ему память?

— Думаю, ради его же блага, как она это понимает, — был ответ.

— В смысле?

— Ну сами подумайте, Вейриш. Вы ведь все видели сами, — устало сказала Фергия. — Но если вам лень делать выводы, так и быть, объясню: у Игирида буйный нрав, он до последнего не отступался и пытался погубить врага даже ценой собственной жизни. Как полагаете, что бы он сделал, едва отплевавшись от морской воды и снова встав на крыло?

— Помчался искать убийцу родителей.

— Вот именно. И, вполне вероятно, нашел бы. И хуже того — вывел на Иррашью. Я, правда, не уверена, способен ли Дженна Дасс завладеть женщиной… а хотя какая разница? Некоторые неудобства можно и потерпеть ради такой мощи, а потом подыскать какого-нибудь наивного правнука или там внучатого племянника и переселиться в него…

— По-моему, на тот момент Иррашья уже что-то знала об этом типе, — произнес я, подумав. — И о его методах.

— Я почти уверена, что знала, — согласилась Фергия. — Ей лет-то сколько! Если она помнит Империю, как вы говорили, более того, сама правила, то наверняка слышала какие-то истории об этом заключенном в зеркале мерзавце. Вряд ли о подобном оповещали широкую общественность, но правители знали наверняка, особенно учитывая тот факт, что Дженна Дасс — какой-то там императорский родственник. Ух, мне на месте не сидится — так хочется допросить Иррашью!

— Допросить? — опешил я. — Вы в своем уме?

— Да вроде бы с утра чужой не надевала, а что?

Я только рукой махнул. Главное, чтобы прабабушка Фергию на месте не пришибла, а потом… Потом, думаю, мне нужно будет только сидеть в уголке, варить дамам ойф и слушать их перебранку.

В том, что Фергия рано или поздно, так или иначе сумеет вытянуть из Иррашьи если не всю правду, так хоть какие-то ценные сведения, я почему-то даже не сомневался.