СТРИНГЕР специального назначения. Снять фильм в зоне контртеррористической операции

Ирина Мороз (2024)

Жизнь отряда специального назначения — всегда плотно закрытый от простого обывателя мир. Чтобы сделать фильм, нужно не просто понять суть и смысл их «бытия», но и «одним лаптем войну похлебать», как выразился один из бойцов. Свой непростой путь профессионального роста в роли военного журналиста, режиссера-документалиста с юмором раскрывает в книге ее автор — Ирина Мороз.

Зимняя поездка в Чечню

Почему мы не ценим простых вещей?

Только сейчас я понимаю всю прелесть лежания в ванной, сна на мягком просторном диванчике и, простите, такого удобства, как унитаз. Как это здорово и приятно! Не налипают на берцы многотонные слои грязи, которую каждый вечер нужно смывать в тазике, а потом шлифовать ботинки жёсткой щёткой. Не обязательно носить камуфляж: на нём пятна грязи не так в глаза бросаются. Не надо на ночь надевать носки, потому что под утро в палатке становится весьма прохладно. И этих «не надо» собирается целый вагон.

Хотя, я всё равно вспоминаю поездку по-хорошему. Обливание водой в Крещение из освящённой батюшкой машины-цистерны. Поскольку водоёмов поблизости нет, как и прорубей — из-за отсутствия снега и льда: в январе-то месяце!

После построения бойцы разбежались по палаткам, и вернулись уже раздетыми, с тазами и накинутыми на плечи полотенцами. Наливали в таз воду из цистерны, шумно, с брызгами, обливались. Я жадно ловила интересные моменты в окуляре видоискателя. Вскоре все ребята окатили себя водой, и разбежались по палаткам.

Я зашла в нашу женскую палатку и сказала:

— Пойду обольюсь.

У девчат округлились глаза: холодно же! Да разве ж это холод? Чуть меньше нуля. Я пожала плечами, надела купальник, и набросила сверху куртку.

— Возьми мой тазик. Я хоть таким способом приобщусь к Крещению, — улыбнулась Танюша.

Я вышла к водовозу. Водитель сказал:

— Давай заберусь на машину, и сверху тебя оболью?

— Хорошо.

Я сдёргиваюсь куртку, поворачиваюсь, и… обалдеваю: разбежавшиеся бойцы переоделись и вернулись на плац. Стоят, держа равнение на мою фигуру в купальнике. Под этими взглядами хочется набросить полотенце, и сбежать в палатку. Но я жду отрезвляющий ушат воды сверху. На меня начинает капать тонкая струйка.

— Ты издеваешься? — поднимаю вверх голову.

— Извини, привык поливать для умывания, — обезоруживающе улыбается боец, и окатывает меня водой.

Девчата накидывают на меня полотенце и куртку:

— Быстрее в палатку — замёрзнешь!

Но я ухожу не спеша — какой смысл уже спешить под такими взглядами?

Зимой настроение в палатке другое: хочется одеться потеплее, и уже не каждое событие вызывает в тебе желание бежать и снимать репортаж. Благо, пересменка отрядов была уже совсем близко. Мы грузились в неторопливый бронепоезд, потом ждали состав, ночуя в палатке на аэродроме Моздока, воюя с коптящей сырыми дровами печкой.

Неспешный состав вёз домой целую неделю. Хотелось выпрыгнуть в Екатеринбурге, запереться в ванной и долго отмокать в горячей воде. Но я провожаю взглядом родной вокзал, и еду дальше — нужно снять возвращение отряда на вокзале. Для фильма это важная веха.

— Сниму на вокзале, и сразу сажусь в маршрутку, поеду домой, — сообщаю я командиру. Он кивает.

Заранее собираю свои многочисленные вещи: рюкзак, штатив, кейс под аппаратуру. Первая выпрыгиваю на перрон, кидаю свои вещи, и бегу вдоль вагонов, боясь пропустить важные кадры встреч. Состав длинный, и проходит достаточно много времени, пока я, довольная отснятым материалом, возвращаюсь к первому вагону. Чтобы обнаружить, что моих вещей на перроне уже нет.

— Видимо, погрузили уже, — сообщает командир.

Мы подходим к грузовикам, полным набитых рюкзаков и ящиков, и понимаем, что отыскать сейчас мои котомки просто нереально. Моя командировка вновь затягивается: я еду в отряд.

В подразделении мои вещи оперативно находят, но меня уже не отпускают без плотного обеда и вкусного чая с конфетами. Командирский УАЗик отвозит меня на вокзал. Домой!

***

Послеармейский депрессняк незаметно накрыл меня с головой. Организм не хотел врубаться в гражданскую жизнь. Каждое утро я отодвигала на вешалке модный пуховичок и вползала в безразмерную камуфляжную куртку и берцы, чувствуя себя в таком наряде более защищённой.

Сегодня утром я стиснула зубы и сказала себе: «Соберись! Так нельзя!», и зашагала в салон красоты.

Сумрачно глянув в зеркало из-под отросшей челки, я решительно рубанула ребром ладони по волосам: сантиметров на 15 выше своей длины. Парикмахерша посоветовала ряд процедур. Я кивнула. Мне вымыли голову, сделали стрижку и укладку. Я нерешительно повернулась к зеркалу. На меня смотрел совершенно другой человек. Я не смогла сдержать улыбки: глаза в зеркале засветились под ровно подстриженной челкой. Улыбнувшись еще раз, я шагнула в солярий.

Коротенький пуховичок сидел, как влитой. Наплевав на шапку — не хотелось портить прическу — я зашагала в сторону рынка. Надо было купить сменку дочке, а потом встретить Лену из школы.

В обувных рядах меня встретили шумно и весело: кризис сказывался, и покупателей было немного. Я выбрала туфельки для ребёнка, но продавцы не хотели меня отпускать. Я робко посмотрела на ярко-красные сапожки на умопомрачительном каблуке.

— Какой у тебя размер? — тут же последовал вопрос.

— Да не надо мне! — попробовала возмутиться я.

— Ты просто примерь!

Сапожки сидели как влитые. Я уже отвыкла от чувства высокого каблука: плечи расправляются сами собой, осанка становится гордой, а шаг — кокетливым. Все ближайшие продавцы сгрудились около меня, причмокивая от аппетитного зрелища.

Мне даже сделали скидку от оптовой цены. Отказаться было невозможно. Последняя военизированная деталь моего обмундирования — берцы — слетели с меня вместе с депресняком.

Эта поездка была самой тяжёлой по настроению, но я скинула настроение вместе с камуфляжем.