Берег Алисы Скеди

Ирина Галыш

Действие в романе происходит в современной России, Италии и Болгарии. История женщины, сумевшей оттолкнуться от самого дна, став творческой личностью, напоминает картину художника-импрессиониста. Автор мастерски увлекает читателя в опасные сюжетные повороты, по серпантину поднимает к берегу Алисы, в глубинную суть вещей. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 6

Первый год после переезда в Белоруссию оказался трудным. Семья терпела нужду. Образ вожделенной квартиры, съевшей все денежные запасы, сознание Алисы вытеснило. В память врезалась пара эпизодов, словно несколько раз за тот год ей удалось вынырнуть на поверхность.

По утрам мать вручала пять копеек на пирожок с повидлом (столько же доставалось старшему брату на автобус до педагогического училища в один конец). Чай в столовой был бесплатным.

В школу ноги не несли: там девочку ждала какая-то бесформенная серая масса невроза с линейкой в руках. Резкие движения и стуки вызывали у учителки внезапную агрессивную реакцию.

— Не забыть удары линейкой по рукам, твоим и твоих нерадивых одноклассников и то, как однажды неожиданно проворно ты была выдернута за волосы из-под парты вместе с упавшим туда портфелем.

Острое пищевое отравление вафлями стало печальным завершающим аккордом обучения в пресловутой школе.

Дело шло к концу учебного года. Мама дала с собой пачку «Артека». Алиса обожала вафли: лимонные — с кислинкой и эти — с шоколадной начинкой. Доставала одну квадратную плитку. Подцепив ногтем, отрывала верхний вафельный слой и слизывала крем, пока язык не посчитает все квадратики нижнего. После — скорая, приёмное отделение, жуткая рвота и несколько литров кипячёной воды, не помещавшихся в желудке.

Алю рвало любовью к вафлям и ненавистью к школе. И то и другое больше не вернулось. Следующий сентябрь она встретила в новой школе в другом месте.

Пока родители не продали квартиру и не купили дом на окраине города, прозванной местными жителями «мешком», семье пришлось хлебнуть горя. Мама, вполне ещё молодая женщина, ходила на работу в валенках с глубокими калошами, потому что так зимой они служили дольше, а весной везде была непролазная грязь.

Алиса улыбнулась, вспомнив, как однажды брат Юра пошёл с младшей сестрой смотреть привозной зверинец. На дворе середина апреля — самая весенняя распутица. На ней тоже валенки с калошами. Работники накидали тут и там досок. Но широкую круглую площадку перед вольерами сотни ног за несколько часов так измесили, что многие зрители часть обуви оставили в вязкой грязи.

Из всех зверей ей запомнился беспокойный слон, переступавший с одной толстой ноги на другую. В этом монотонном танце, из стороны в сторону, мотался серый хобот-маятник. И два волка на рахитичных тонких лапах, с выступающими рёбрами в клочковатой шерсти. С глазами, мерцающими угольями неутолённого голода и несломленного звериного нрава. Глядя на них, от жалости хотелось плакать.

На территории зоопарка Алиса потеряла не только валенок, но и желание когда-либо ещё в жизни смотреть на животных в клетках.

Мама работала за шестьдесят рублей в месяц на местном льнокомбинате весовщицей. Отец вначале водил автобус, а после пересел на вещевую автолавку.

День за баранкой по просёлочным дорогам на пустой желудок, война с прижимистыми и практичными сельскими бабами — всё делало его злым и слабым.

После работы на территории промышленной базы газетой застилали чурбак, открывали банку кильки, резали лук, буханку чёрного и пили «червивку» — яблочный портвейн. Дома совестливого отца ждали серые сумерки, пустые кастрюли и голодные дети. И так день за днём.

Наконец они обменяли городскую квартиру на частный дом с огородом.

Дом номер 6 в Пехотном переулке находился недалеко от железнодорожной станции среди сотен подобных. Отличался он тем, что принадлежал учителям химии. Поэтому, когда, основательно его перестраивая, отец вскрыл и полы, оттуда поднялась удушливая вонь. Хозяева неизвестно зачем хоронили химикаты и химическую посуду.

Несколько отобранных, отмытых пробирок и реторт частично определили первую профессию нашей героини. Аля играла в лабораторию — делала «лекарства» из цветов, семян и трав, растущих в огороде, и разливала настои в бутылочки из-под пенициллина.

Простой одноэтажный дом находился в глубине двора, на правой границе довольно большого участка земли с огородом и садом. Со стороны улицы вела тропинка от низких воротец из редких узких досок.

Весело свистел рубанок в ловких загорелых отцовых руках… Шуршала и скрипела золотая пахучая стружка под ногами… Тускло светились на солнце отполированные доски, не представляющие, что когда-то они станут сизыми и занозистыми.

Воротца не скрывали вид во двор, их верх был обрезан по вогнутой кривой. Никто в округе не мог бы более доброжелательно выразить своё welcome. Это делало дом особенным.

Заходили во двор через калитку с прибитым возле зелёным почтовым ящиком с круглыми дырками, в которые одно время она будет так часто заглядывать, что дырок станет больше.

Два окна узкой передней стены обзавелись новенькими рамами и прозрачными стёклами. Весело смотрели на кусок улицы, на простенькую клумбу с настурциями, ирисами и календулой.

И на высокий клён в углу двора.

После того, как освоила крутую крышу дома, Алиса долго приручала гордое дерево. Клён проветривал крону высоко над «мешком» — среди облаков. Нижние толстые ветки росли высоко над землёй, и она забиралась на дерево, приставив к стволу лестницу. Столкнув ту на землю, оставалась наедине с жизнью великана.

За раз могла преодолеть только два уровня. Растопыренными напряжёнными пальцами одной ноги опиралась на ветку, колено закидывала на следующую, хваталась за ветку повыше и, отталкиваясь, поднималась.

Сердце выскакивало из груди, она намертво прилипала к шершавому серо-зелёному стволу. Невозмутимость дерева успокаивала. Ветер обдувал щёки, солнечный зайчик прыгал по листьям — клён с ней играл. Теперь казалось, что она не так уж и высоко забралась.

Спускаться всегда было легче. Обхватив двумя руками нижнюю ветку, девчонка вытягивалась селёдкой и, оторвавшись, спрыгивала на землю.

Каждый раз покоряла новую высоту. Ей страстно хотелось раскрыть тайну дерева. Вместо этого у них родилась общая. Однажды, удобно усевшись с перочинным ножиком на седловине двух верхних веток вырезала буквы А и С. Эти следы год от года становились всё шире. Клён, не жалуясь, зарубцевал их незадолго до смерти. Буквы теперь можно было видеть с земли, и зелёный друг заговорщически шелестел листвой, провожая подружку в школу.

А когда строили проезд к дому Юры, клён спилили и дерево превратилось в дрова.

Никто из близких не обратил внимание на тайну, выбравшую смерть в огне, нежели быть обнародованной.

Алиса переселилась на старый штифель за домом.

Это дерево нельзя было удивить дерзостью. Да и юную головку теперь всё чаще посещали романтические грёзы, не совместимые с акробатикой.

Старая яблоня, широко развесив крону, росла низко и крепко держалась земли. В мае обильно осыпала рыхлую пашню, дождевых червей и чёрных неспешных скворцов бело-розовыми ароматными чашечками. А в сентябре радовала солнце и глаза ярко-красным наливным боком яблок, выглядывавших из густой листвы.

Одна мощная ветка дерева составляла со стволом почти прямой угол. Здесь юная особа, прислонившись к молчаливой подружке, с альбомом и простым карандашом проводила большую часть лета и брала уроки и высоты нравственного выбора.

Яблоня и Ветер снисходительно наблюдали девичьи опыты в рисовании, пении, поэзии. Листали альбом с Фаустом, Маргаритой и Мефистофелем. Слушали сказки о далёком королевстве, в который она превращала сад… Занимательные диалоги с героями выдуманного мира.

Вместе с ними, только через щель в заборе, представление наблюдала старуха-соседка. Она так развлекалась. Много лет спустя в Волховске мама передала её слова: «Дочка у тебя необычная, Мила, ей здесь не место».