Римская сага. Далёкие степи хунну

Игорь Евтишенков

Мечты о возвращении в Рим, которые были так реальны в Парфии, стали казаться несбыточными, потому что часть римлян продали предводителю хунну. Их новый вождь решил построить на реке Талас настоящий город-столицу. За хорошую работу он обещает Лацию свободу, однако на этот раз сделать это не получилось уже не по его воле. Опасность приходит с той стороны, откуда её никто не ждал, и римляне во главе с Лацием снова вынуждены вступить в неравный бой с сильным и опасным противником.

ГЛАВА II. НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ

Унылое солнце, пройдя полпути, спряталось за далёкие облака и больше не показывалось. Они остановились на привал возле лесистой горы. Хунну сразу стали разбивать свои невысокие островерхие палатки с круглым низом. Это означало, что на сегодня переход закончен и до следующего утра они останутся здесь. Небо хмурилось, и скоро мог начаться холодный дождь. Надо было срочно идти за ветками и дровами. Дойдя до ближайших кустарников, Лаций убедился, что за ним никто не следит, и стал быстро срезать широкий лапник. На некоторых ветках были видны знакомые светло-зелёные побеги с мягкими маленькими иголочками. Они были очень похожи на те колючки, которые показала ему тогда в парфянских горах старуха. Благодаря их горьким отросткам римляне спасли свои зубы. Сейчас половина из них снова страдали зубной болью. От скудной пищи дёсны кровоточили и ныли днём и ночью. Но раньше эти колючие деревья у них на пути не попадались.

Лаций попробовал зелёные веточки и скривился — знакомый горький привкус свёл зубы. Срывать кончики веток было легко, поэтому он позвал на помощь Атиллу и тех, кто таскал лапник. Скоро они набили рубашки так, что стали выглядеть, как толстые ленивые купцы на базаре. Лаций потянулся за одной из широких веток и не заметил, как наступил на острый сучок и пробил износившийся сапог. Стопу пронзила резкая боль. Теперь туда ещё будет заливаться вода из луж! Это было ужасно, мысль о гниющей ране и замёрзших ногах оказалась болезненней, чем поцарапанная кожа. Вернувшись, он снял сапог и расстроился ещё больше — старая подошва порвалась по всей длине и теперь с ней ничего нельзя было сделать. Сапог можно было выкинуть. Его недовольное сопенье услышал Павел Домициан. Узнав, в чём причина, слепой певец сказал, что его брат иногда крепил к дорогим кальцеям аристократов кедровые дощечки, чтобы они меньше стирались.

— Я знаю, — раздражённо ответил Лаций. — Я сам носил сандалии гоплитов и гастатов. У них у всех деревянная подошва. Но как мне привязать кусок деревяшки к ноге? И где взять эту деревяшку? Я же не Марий… Это твой брат был сапожником, а не я! — он отбросил сапог в сторону и встал. — Надо найти кусок толстой шкуры. Иначе завтра вечером у меня не будет ноги.

Павел Домициан в это время с отвращением выплюнул зелёный волокнистый жмых и вытер рот рукой.

— Кожа есть только у варваров. Больше взять негде, — кисло добавил он и передёрнулся от горького вкуса слюны.

— Хуже не будет. Пойду к ним, — решительно произнёс Лаций и, засунув в рот несколько мягких зелёных отростков, стал быстро спускаться вниз.

— Ты сошёл с ума! Тебя убьют. Лаций! Твой ум повредился. Это всё злые Фурии, я знаю… — но слова Павла Домициана были уже бесполезны. Лаций его не слышал. Он знал, что во время остановки кочевники обычно не очень внимательны и бросают лошадей рядом с повозками. Они всегда спешат установить свои островерхие палатки и только потом начинают разводить костры.

Но пока римляне собирали ветки и хворост, на стоянке кочевников что-то изменилось. Лацию бросилось в глаза, что лошадей стало гораздо больше и многие из них сильно отличались от приземистых лошадей сопровождавших их всадников. В аккуратно подстриженные гривы были вплетены небольшие яркие украшения в виде ленточек. Точно такие же виднелись и на хвостах. Эти скакуны были длинноногие, и у них над копытами не росли волосы. Возле двух больших палаток суетилось много воинов в простых плащах и коротких накидках с кожаными панцирями. Но были и другие — с широкими накладками на плечах и железными нагрудниками. Затылок у них прикрывал высокий воротник кожаного плаща. Узкие штаны с высокими сапогами и круглыми накладками на коленях явно принадлежали богатым воинам. И ещё у них не было шапок. Они все были в шлемах, которые выглядели, как перевёрнутые чашки. Шлемы были совсем гладкие и крепились только на одном кожаном ремешке под подбородком. Оружие тоже отличалось — у вновь прибывших были копья, в конце которых виднелись длинные широкие лезвия. Лаций сразу заметил все эти отличия и понял, что к ним кто-то приехал. Значит, кочевники не зря остановились у подножия этой горы.

Из-за суеты и неразберихи, которые царили в лагере хунну, ему удалось спокойно пройти мимо нескольких остроконечных палаток. Неподалёку стояла повозка с мешками. Под колесом он заметил то, что искал — кусок рваной шкуры с обрезанными ремнями. Быстро подхватив его, Лаций развернулся и хотел уже вернуться обратно, но тут его заметил один из стражников. До большой палатки, предназначавшейся, видимо, для приезжих гостей, оставалось не более десяти шагов, и он ещё раз отметил про себя, что охрана была организована плохо, потому что его так долго никто не останавливал. Да и сейчас, он, видимо, просто случайно оказался на пути у одного из кочевников, иначе тот тоже не обратил бы на него внимания.

— Аан, чи! Чи хааша явах?¹ — конец длинного лезвия угрожающе блеснул и остановился у груди. Лацию показалось, что этот язык не был похож на язык варваров. Но ответить он всё равно не мог.

— Нога! Порвались кальцеи. Понимаешь? Смотри! — он приподнял голую стопу и показал ему кровь на пальцах. Для этого пришлось наклониться, и его шапка упала на землю. Стражник вытаращил глаза, увидев перед собой бритую голову. — Надо сделать из кожи. Вот, из этой, — Лаций показал пальцем на вторую ногу в сапоге, затем — на кусок кожи и снова ткнул в голую стопу. — Понимаешь?

Кочевник уже пришёл в себя от такой неожиданной наглости странного раба. Видимо, ему раньше не приходилось сталкиваться с лысыми и бритыми белокожими людьми. Он что-то угрожающе прорычал и стукнул его древком копья по плечу. Лаций успел уклониться, и удар пришёлся лишь по краю руки и слегка задел локоть.

— Убери копьё! — громко произнёс он, чувствуя, что начинает злиться, но сдержаться не смог. Обычно в таких случаях жить любому рабу в лагере хунну оставалось недолго. И Лацию это было известно лучше, чем другим. Однако он ничего не мог с собой поделать. Судя по движениям стражника, тот собирался ударить его копьём в живот. Это уже было не предупреждение, а нападение. В висках застучало. Внутренний голос ещё пытался остановить его, спрашивая, зачем надо было дразнить глупого варвара и напрасно испытывать судьбу… Но Лаций опустил подбородок на грудь и спокойно ждал удар.

Кочевник сделал шаг и выбросил руку вперёд. Длинное лезвие на конце древка метнулось к животу лысого раба. Но на его месте уже никого не было. Только пустота. Не почувствовав опоры, широкоплечее тело кочевника качнулось вперёд. Он не удержался на ногах и упал на землю, стукнув древком о землю. Непонимание на его лице сменилась злобой и яростью — грязный раб с голым лицом стоял совсем рядом и спокойно смотрел на него сверху вниз! Варвар попытался резким рывком вскочить на ноги, но не смог оторвать руки от земли и снова упал на колени. Теперь его лицо выражало растерянность. Он дёрнул древко на себя, но оно не пошевелилось. Через мгновение всё стало ясно — раб стоял на нём ногами и не давал оторвать от земли! Это был вызов!

Лаций видел, что тяжёлый плащ мешал его противнику свободно передвигаться, поэтому он продолжал стоять на месте, даже когда тот додумался отпустить древко и рванулся к нему с мечом. Злость — не лучший помощник в бою, но ослеплённый яростью кочевник, видимо, этого не знал. Он пролетел мимо Лация с вытянутой вперёд рукой и остановился только через несколько шагов, увидев, что впереди никого нет. Развернувшись, он что-то выкрикнул и стал медленно приближаться к нему, по-прежнему держа меч в вытянутой руке. Лаций поднял копьё с остроконечным лезвием, перевернул его тупым концом вперёд и, сделав резкий выпад, ударил кочевника по руке. Меч выпал, варвар от неожиданности вскрикнул и схватился за кисть. В этот момент со стороны большой палатки раздался топот ног, и Лация повалили на землю. Над головой были слышны крики и споры столпившихся варваров. Они крепко прижимали его к земле и не давали встать. Вдруг все затихли и, казалось, даже перестали шевелиться — Лаций не слышал ни топота ног, ни слов. Все молчали. Когда его подняли, со стороны большой палатки подошли два невысоких коренастых воина в цветных халатах и штанах из ткани. Обиженный воин, злобно вытаращив глаза и порываясь ткнуть его мечом, стал что-то говорить им, но один из подошедших поднял руку и тот вынужден был отойти назад. Фигура и лицо этого немолодого воина показались Лацию знакомыми, и он вспомнил, что видел его во дворце Мурмилака. Второй был намного моложе, но чем-то напоминал старшего товарища: такая же вытянутая вверх голова, похожая на луковицу, невысокий лоб и странные глаза с надломленными верхними веками. Волосы одинаково зачёсаны вверх, а у висков собраны назад, за уши. Только борода и усы были меньше и реже, чем у того, что шёл впереди. Они что-то спросили, но никто из стоявших вокруг кочевников не смог им ответить. Тогда они повернулись к Лацию и задали какой-то вопрос. Он ничего не понял. Старший подозвал слугу, кивнул назад, и тот поспешил ко второй палатке. Вскоре он вернулся в сопровождении щуплого невысокого человека без бороды, в длинном толстом халате, под которым угадывалась женская фигура. Лоб до самых бровей был прикрыт шапкой, узкие, вытянутые глаза и маленький нос без переносицы сильно отличались от кочевников, и было видно, что она не принадлежит к роду хунну.

— Ты понимаешь меня? — женщина говорила по-гречески, но как-то странно, как ребёнок.

— Да, — кивнул Лаций. Он заметил в узких щёлочках искорку любопытства и теперь уже точно был уверен, что перед ним женщина.

— Ты кто?

— Я — римлянин, а кто ты? Откуда ты? — не сдержался он.

— Ты — луома рен², кажется, это ромэикос³ на твоём языке. Так?

— Да, так.

— Ты — римлянин… Это далеко. А вот это народ унос⁴, — она сделала жест рукой в сторону воинов. Теперь её лицо стало видно лучше, и Лаций смог увидеть широкие плоские скулы и маленький подбородок. Женщина была совсем юной. Она продолжила: — Я из Джонггуо⁵. Я — не унос. Я — другой народ. Мы — джонггуо де⁶. Э-э… это Кина⁷, я — кинезика⁸.

— Кинезика — это Серес? — переспросил он. — Да, да, знаю. Это страна шёлка… — он не договорил, вспомнив разговоры Красса и Гая Кассия. Далёкий Серес… Эта страна находилась за Индией, откуда в Рим шли караваны с шёлковыми тканями. Лаций с удивлением покачал головой, но их разговор перебил резкий гортанный голос пожилого воина. Судя по тому, как почтительно толпились за ним люди с оружием, этот варвар был здесь главным. Женщина что-то быстро ответила ему и поклонилась.

— Это — великий вождь унос Чжи Чжи. Он — шаньюй. Зачем ты здесь? Зачем ты сюда пришёл? — спросила она уже с совсем другой интонацией.

— У меня порвались сапоги, — Лаций показал на босую ногу и подождал, пока она переведёт. — Я пришёл попросить кусок старой шкуры. Сделать подошву. Без подошвы будут раны, и нога будет гнить. Я умру. Ты понимаешь?

Пожилой вождь что-то сказал недобрым голосом и дёрнул бородкой вверх.

— А зачем ты ударил воина унос?

— Я не бил его. Я взял кожу, а он кинулся на меня и хотел проткнуть этим копьём.

— Вождь говорит, что ты — раб и не должен был приходить сюда. Ты хотел убить нашего воина, за это ты должен быть наказан, — ещё тише перевела она. Лаций с сожалением вздохнул.

— Скажи ему, что если бы я хотел кого-то убить, то уже убил бы. Этот человек уже был бы мёртвым. А я просто выбил у него меч. Он даже меч держать не умеет! Тут вообще нет воинов. Скажи ему, что я стою возле большой палатки, где живёт важный человек. А караула, охраны вокруг нет. Только один этот стражник! — его несло, как сорвавшегося с привязи молодого жеребца, но накопившееся отчаяние не выдержало напряжения и теперь прорвалось наружу.

Лаций показал на палатку и удручённо покачал головой. Когда тихий тонкий голос женщины затих, со всех сторон раздались громкие возгласы возмущения. Но их снова прервал вождь.

— Где твои верёвки? Почему у тебя нет верёвок на ногах? — перевела его слова маленькая женщина.

— Э-э… — Лаций почесал бок, чувствуя, что маленькие вши-кровопийцы снова набросились на его кожу. Он усмехнулся и медленно ответил: — Скажи ему, что все верёвки съели вши, псиэрэс⁹. Знаешь это слово?

— Да, знаю, — кивнула она и перевела. Воины вокруг рассмеялись. Вождь тоже улыбнулся.

— Ты кто? Что ты умеешь? Почему так говоришь?

— Я — легат Лаций Корнелий Сципион Фиделий из армии Марка Красса, — гордо произнёс он. — Я умею воевать и строить, читать и писать. Дворец в Мерве, где он был, — Лаций кивнул в сторону крепкой фигуры предводителя, — придумал и построил я. Но я не хочу никого убивать. Так и скажи.

— Да, я помню, что ты строил дворец. И я обещал тебе, что отблагодарю тебя, если построишь мне такой же. Но ты ударил воина хунну!

— Что я могу сказать? Мне нужен только кусок этой кожи… и если есть, несколько деревянных дощечек, — пожав плечами, ответил Лаций, кивнув на лежавшую на земле кожу. Спорить было бесполезно, они не понимали его. Кочевники снова закричали, размахивая длинными копьями и тыча в его сторону. Лация стали дёргать, и из-под рубашки упали несколько мягких зелёных веточек, которые остались там после сбора лапника.

— А зачем тебе дерево для обуви? — с трудом подбирая слова, спросила она.

— Для подошвы. Кожа долго не выдержит. Тут везде камни. А дерево защищает кожу. Дерево надо прикрепить на подошву, вот так, — он показал, что надо сделать. — Если дождя, конечно, не будет, то выдержит.

В это время вождь что-то коротко приказал одному из державших Лация воинов, и тот, отпустив его, поднял с земли несколько зелёных веточек. Вождь покрутил их в руках и нахмурился.

— А это что?

— Это для зубов, — Лаций наклонился и тоже поднял одну из веточек. При этом нож, который всё это время находился у него под рубашкой на животе, чуть не выскользнул на землю. Он быстро выпрямился и положил веточку в рот. Затем пожевал её и скривился. — Она горькая. Но почему-то помогает. Зубы не выпадают. Боль проходит. Скажи ему, что мы узнали это в горах. С сатрапом из Мерва, Мурмилаком. Жевали в горах, когда нас один разбойник заманил в ловушку.

Женщина перевела. Чжи Чжи попробовал веточку, как и Лаций, после чего тоже скривился и стал отплёвываться. Ему быстро принесли воды. Промыв рот, он сделал несколько глотков и сказал:

— Ты заботишься о своих людях. Это хорошо. Ты много умеешь. Это тоже хорошо. Но ты — раб. И ты поднял руку на воина хунну. Закон говорит, что он имеет право тебя наказать. Он убьёт тебя.

— Подожди! А если он не убьёт меня? — перебил Лаций.

Чжи Чжи нахмурился. До него дошёл смысл его слов, и он поднял вверх руку.

— Если ты останешься жив… Я перед лицом своих воинов и своего сына, — он повернул голову в сторону молодого спутника, — обещаю тебе жизнь. И никто больше не посмеет напасть на тебя с оружием.

Лаций чуть не спросил, почему тот не обещает ему свободу, но вовремя спохватился. Он оттолкнул от себя второго кочевника, который всё ещё держал его за руку и поднял с земли кусок кожи.

— Скажи ему ещё раз, — обратился он к маленькой женщине с узкими глазами, — я не хочу никого убивать. Мне нужна только кожа.

— Это не поможет, — одними губами ответила она. — Тебе придётся защищаться. Надо что-то делать, пока он не убьёт тебя. Мне жалко тебя… — она опустила голову, но её резко окликнул молодой сын Чжи Чжи. Он потребовал перевести эти слова. Услышав перевод, он рассмеялся и ответил:

— Ты же говорил, что здесь нет воинов! Но все видят, что ты можешь только говорить. Ты вызываешь жалость у моей жены и боишься воинов, — он снова рассмеялся, и его поддержали остальные кочевники.

— Всё равно повтори ему, что я не хочу никого убивать! — настойчиво попросил Лаций женщину и кивнул в сторону готовившегося напасть воина. Но тот только плюнул на землю и прорычал в ответ что-то невнятное.

Бой длился недолго. Лаций понимал, что у него нет сил сопротивляться. Он не мог броситься на сильного кочевника и в борьбе отобрать у него меч. Оставалось только уходить от ударов и стараться сохранить силы. Да, у него был длинный нож, но достать его было равносильно самоубийству. Его бы сразу разорвали на части. Какое-то время варвар, который, как и все остальные хунну, был всадником, пытался достать его острым концом меча, но Лаций не давал ему приблизиться и сбивал с толку короткими шагами из стороны в сторону. Устав делать выпады в пустоту, кочевник схватил меч двумя руками и стал рубить им наотмашь. Но он уже устал. К тому же, большой плащ и накладки на плечах не позволяли ему делать это быстро. С каждым ударом он поднимал меч всё медленнее и медленнее, пока совсем не устал. Тяжело дыша, он стоял и с ненавистью смотрел на целого и невредимого раба. В этот момент можно было подойти к нему и спокойно убить одним ударом в шею. Варвар не успел бы даже пошевелиться. Но опять же, для этого нужен был нож.

Отдышавшись и чувствуя поддержку своих соплеменников, неудачливый вояка снова ринулся вперёд. Однако он не успел приблизиться к Лацию, как что-то накрыло ему голову. Кочевник споткнулся и остановился. Кто-то дёрнул его за меч и вырвал его из рук. Схватившись за голову, варвар почувствовал, что на голове висит кусок старой кожи. Он скинул её и заорал диким голосом — меча нигде не было, а наглый раб стоял в стороне и дерзко улыбался. Он забрал у него меч и отбросил в сторону! Кочевник готов был разорвать его голыми руками. Он кинулся вперёд, но ноги почему-то совсем не слушались, и руки не поднимались, как раньше, быстро и сильно. Теперь уже никто не кричал и не подбадривал его. Лица вокруг были хмурыми и суровыми. Отчаявшись убить обидчика, кочевник кинулся к ближайшему воину и выхватил у него лук. Его товарищи заволновались, но резкий оклик Чжи Чжи заставил их замолчать. Закон был суров — воин может наказать раба, как хочет. И тут произошло неожиданное.

Увидев, что обезумевший хунну хватает у стоявших в толпе лук и стрелы, Лаций понял, что не сможет уклониться от стрелы, как от меча. Он инстинктивно сделал несколько шагов назад, поздно поняв, что надо было, наоборот, идти вперёд и нападать на противника, пока тот не натянул тетиву. Движение назад было ошибкой. Его остановили и несколько рук с силой толкнули в спину. Лаций споткнулся и упал на землю. Это спасло ему жизнь. Первая стрела оторвалась от дребезжащей тетивы как раз в тот момент, когда он падал вниз. Она пролетела у него над головой и попала в живот стоявшему сзади воину. Тот вздрогнул, улыбка застыла у него на лице, затем боль пронзила всё тело, и из горла раздался хриплый стон. Все сразу же кинулись в разные стороны. Вторая стрела вонзилась в землю рядом с плечом, когда Лаций только приподнял голову. Ему было видно, как кочевник натягивает третью стрелу, и сердце подсказывало, что на этот раз он не промахнётся. Лаций успел встать на колено. В правой руке он уже держал тонкое чёрное лезвие. Никто не успел заметить короткий взмах руки и полёт ножа, потому что все смотрели, как кочевник натягивал лук. Но в самый последний момент он вдруг вздрогнул, на мгновение замер и, не выпуская его из рук, почему-то медленно опустился на землю. По толпе пробежал шёпот изумления. Опешившие воины несколько мгновений не могли пошевелиться. Они не понимали, что произошло, и со страхом смотрели на неподвижное тело своего товарища, у которого из груди торчала узкая чёрная рукоятка.

Через несколько мгновений они пришли в себя и бросились к телу. Но их соплеменник был уже мёртв. Хунну окружили Лация и смотрели на него с неподдельным ужасом и ненавистью. Чжи Чжи медленно подошёл к нему и остановился. Лаций не отвёл взгляд.

— Ты живой. Он погиб…

— Я говорил тебе… я не хочу его убивать, — хриплым от волнения голоса произнёс Лаций. Он чувствовал, что сейчас всё зависело только от решения этого невысокого человека с угрюмым взглядом.

— Его похоронят по нашим обычаям. Я обещал тебе жизнь. Иди к своим людям. Тебя никто не тронет!

— Прости, могу я тебя спросить ещё? — чувствуя, что другого момента может не представиться, спросил Лаций.

— Что ты хочешь? — нахмурился вождь.

— Можно я возьму кожу для сапога?

Чжи Чжи так громко расхохотался, что все с удивлением посмотрели в его сторону, не зная, что делать — то ли убить раба на месте, то ли простить.

— Бери, сколько тебе надо!

— Скажи, куда нас ведут? И зачем?

— Глупый человек, ты со своими людьми должен будешь построить мне дворец и город! — гордо произнёс вождь, подёргивая рыжей бородой.

— А что будет потом?

— Потом?.. — переспросил кочевник и задумался. — Потом вы все там будете жить.

— Мы построим тебе самый лучший город, — громко произнёс Лаций. — Скажи, но ты отпустишь нас потом?

— Ха-ха-ха! — рассмеялся вождь хунну. — В наших степях самая прекрасная жизнь. Только здесь есть свобода и сила! — он перестал улыбаться и добавил: — Если ты сам захочешь уйти, тебя никто не будет держать! Но не забудь, что ты должен построить мне настоящий дворец! — шаньюй повернулся и что-то громко сказал своим воинам. Те расступились и освободили Лацию дорогу. Оставаться дальше с этими непредсказуемыми людьми было опасно, и он поспешил уйти обратно. А нож так и остался в теле кочевника.

Примечания

1

Эй, ты! Куда идёшь? (монг.)

2

Римлянин (кит.)

3

Римлянин (греч.)

4

Хунну (греч.)

5

Китай (кит.)

6

Китайцы (кит.)

7

Китай (греч.)

8

Китаянка (греч.)

9

Вши (греч.)