Любомор

Елена Станиславская (2024)

Здесь мертвый язык помогает создавать живые яды. Здесь каменные стены глушат ночные крики. Здесь борются за власть, знания и собственные жизни — и часто проигрывают. Тьяна Островски с детства мечтает учиться в элитарной академии Старика, где превосходно преподают мистерианский язык и ядоварение. Желание сбывается, но слишком поздно: яд «Любомор» медленно убивает Тьяну и теперь ее единственная цель — сохранить свою жизнь, отдав чужую взамен. Подпольный клуб ядоглотателей, поиск ответов на дне могилы и запретная любовь — Тьяну ждет непростой путь, но успеет ли она пройти его, пока «Любомор» не разбил ей сердце?

Глава 28. Склеп

На грудь падали камни. Бесконечно долго и часто, пока сердце не подхватило их ритм. Бум, бум, бум. Воздух раскаленным винтом вкрутился в лёгкие, вызвав жжение и злость. Тьяна захрипела, зашлась кашлем и только потом смогла кое-как вдохнуть. Веки были тяжелыми и не желали подниматься. Тьяна с трудом приоткрыла глаза, но тотчас зажмурилась. Вокруг крутилась серая дымка и метались искры, словно Тьяна оказалась в горящем здании, но жара не было — напротив, тело трясло от холода. Сознание еще не прояснилось до конца, Тьяна не понимала, где она и что случилось, но ощущала рядом чье-то присутствие: шорох ткани, дыхание и травяной запах. Облизнув губы, она почувствовала привкус — тоже травяной, горьковатый и пряный. Собравшись с духом, Тьяна снова открыла глаза и приказала им не закрываться. Следом приказала лёгким дышать, а сердцу биться. Они послушались, пусть и нехотя: ленивому телу было проще остаться в небытие.

Когда искры угасли и туман улетел, Тьяна разглядела склонившегося над ней Зорича. Его лицо выражало сосредоточенность. Поняв, что она пришла в себя, старший мастер отстранился и поспешно поднялся с пола.

— Посылать за врачевателем, как я понимаю, нет смысла, — он оценивающе поглядел на нее сверху вниз. — Какой срок, Островски?

— Я не беременна, — с недоумением прохрипела Тьяна.

— Знаю. Вы носите под сердцем нечто иное. Как давно вы отравлены?

Дав себе пару секунд на раздумья, Тьяна решила: отпираться — бессмысленно. Старший мастер достаточно умен и опытен, чтобы понять, что с ней происходит. Крабух, конечно, тоже далеко не дурак, но он видел только финал приступа — поэтому Тьяна смогла его обмануть. А тут и пытаться не стоило.

— Пять дней, — ответила она.

— «Любомор»?

Помедлив, Тьяна кивнула. Зорич отошел к столу, поправил календарь-домик с гербом академии и снова посмотрел на Тьяну.

— Я долго думал, в чем ваш мотив, Островски, — произнес он. — Неужели банальная месть соперницам? А всё оказалось гораздо серьезнее.

— О чем вы говорите? — Тьяна села и потянула юбку за край, прикрывая колени; хотелось встать, но ноги дрожали.

— Об убийствах, — спокойным тоном ответил старший мастер. — Я говорю об убийствах Велимира Горски и Млады Требух. А также о вашем покушении на Ясену Рогоз.

— Раз вы думаете, что я — преступница, зачем спасли? — Тьяна с вызовом посмотрела на Зорича. — Вы запустили мое сердце, да? Только я не поняла, как. — Грудь сильно болела: похоже, старший мастер бил по ней кулаком, но Тьяна никогда не слышала о таком методе врачевания.

— С чего вы взяли, Островски, что мне и академии выгодна ваша смерть? Нужна не она, а правосудие, и оно свершится.

Тьяна кое-как встала и, сделав пару шагов, бессильно опустилась на стул. Потерла переносицу, потянулась к шляпке, но отвела руку. Зорич, с его наблюдательностью, мог приметить: этот жест выдаёт волнение. Тьяна не собиралась подпитывать его уверенность своей тревогой.

— Как вы оживили меня? — спросила она. — Может, у вас есть секретное противоядие от «Любомора»? Я чувствую травяной привкус на губах.

— От «Любомора» есть только одно средство, и вы его применили, хоть и неуспешно. Раз вы настаиваете, я расскажу, как привел вас в чувство. Я просто бил по вашей грудной клетке и дышал рот в рот. Отсюда и привкус. Это моя настойка. — Старший мастер уставился в окно. — Способ новый и ненадёжный, но вам помог. Полагаю, я удовлетворил ваше любопытство.

Не сдержавшись, Тьяна тыльной стороной ладони вытерла губы.

— Удовлетворили. Может, заодно расскажете, что с вашей рукой?

— Думал, вы будете доказывать свою невиновность и просить о милости. — Зорич опять наставил на нее стальные глаза. — А вы дерзите.

— Насколько я знаю законы Галинской империи, это вам надо доказывать мою виновность, а не наоборот. — Тьяна выпрямила спину и поморщилась от боли в груди: старший мастер, однако, не пожалел сил. — Если же вы захотите пустить в ход довод «кому скорее поверят: мне или вам?», я тоже найду подходящее оружие. Расскажу такое, от чего пострадает и академия, и весь Вельград.

Она и сама не понимала, что конкретно имеет в виду, блефует или нет, но голос звучал уверенно. Тьяна многое узнала за последние дни и чувствовала: всё это — неимоверно важно. В её руках словно оказалось разорванное письмо с ответами на все вопросы. Оставалось лишь связать разрозненные буквы в единый текст.

Зорич обошел стол и сел. Теперь их взгляды сравнялись, Тьяне больше не нужно было смотреть на него снизу вверх, и она посчитала это хорошим знаком. Похлопав ладонью по столу, старший мастер с расстановкой спросил:

— Кто, где и как вас отравил?

Тьяна прищурилась и склонила голову набок, будто в попытке заглянуть под вечную маску Зорича. Ничего, как и прежде, не читалось на его лице. Лишь глаза блестели чуть живее, чем обычно. Уж не от дыхания ли рот в рот? Тьяна сдержала усмешку и мысленно взвесила: ответить или послать к Хозяину? Зорич уже решил, что она виновна, даже нашел мотив, зачем ему выяснять обстоятельства ее отравления? Неужели сомневается? Набрав воздуха, Тьяна заговорила: начала с укола и закончила смертью Велимира. Она утаила, что была в часовне в момент его гибели, но поделилась догадкой о связи двух отравлений.

Зорич внимательно слушал и тихо постукивал ладонью по столешнице. Когда Тьяна замолчала, он поднялся и отошел к тумбе в дальнем углу, на которой посверкивали графин с водой и стаканы. Наполнив один, старший мастер подал его Тьяне. Во рту у нее, и правда, раскинулись южные пустыни, и горло точно занесло песком.

— Если допустить, что вы не лжете, — голос Зорича звучал однозначно: «Лично я не допускаю», — возникает слишком много вопросов. Версия, где вы — убийца, выглядит куда стройнее и правдоподобнее.

— Вы учились здесь? — отставив пустой стакан, спросила Тьяна. — В Старике.

— Это не имеет отношения к теме.

— Имеет. Непосредственное.

Зорич помолчал пару секунд.

— Учился.

— Ядовщик?

— Да.

— Значит, вы вряд ли читали «Низкое искусство» Некоса Корнейчика, — Тьяна кивнула на книжный шкаф, где еще в прошлый раз заметила знакомый красный корешок. — О мастерстве перевода.

— Я читал все книги, стоящие на этих полках. — Теперь в голосе слышалось: «Как велико моё терпение».

— Тогда вы должны понимать, чем сейчас занимаетесь. Вы делаете дословный перевод и теряете смысл. Корнейчик так и писал: «Верный путь состоит из вопросов», а вы их отметаете.

— Сейчас мы занимаемся не переводами, — возразил Зорич.

— Перевод — поиск истины. Разве мы сейчас занимаемся на этим?

— Не замечал за вами прежде такого красноречия, — старший мастер слегка покривился.

— Просто я устала, и у меня мало времени, — честно ответила Тьяна.

— Поэтому вы пытаетесь влюбить в себя Медовича и устранить соперницу в лице Рогоз?

Тьяна откинулась на спинку стула и улыбнулась.

— При всем уважении, Корнейчик не одобрил бы ваш вопрос. Потому что он уже содержит ответ. Тот, который вы себе придумали. Лучше спросите вот о чем: станет ли убийца, ловко отравивший двух студентов и не оставивший никаких улик, пользоваться детской травилкой на глазах у целой толпы? Если вы считаете, что я убила Велимира и Младу, зачем мне устраивать представление с Рогоз и «Детским ядом»? — Тьяна еле сдержалась, чтобы не взглянуть на часы: не пора ли в Склеп? — А что касается Мару… — Голос, не подведи! — По-вашему, отравленная девушка не имеет права хорошо провести время? Мои дни сочтены, надо же как-то их скрасить. Между нами с Медовичем нет никакой любви. Нет и быть не может. — Голос не подвел, но от собственных слов по телу пробежали ледяные мурашки.

— Надеюсь, вам не надо объяснять: если с головы Марувия Медовича упадет хоть волос, вы тотчас окажетесь в камере смертника. Попытаетесь выжить за его счет — приблизите свою кончину.

Сквозь сознание стремительно пронеслось: «Так вот, почему он прибежал в Погреб и ломился в мою комнату. Не из-за Рогоз. Из-за Мару. Зорич сразу подумал, что я подбираюсь к нему. А может, Осслава рассказала своему «давнему приятелю» о низкосословной южанке, которую сын притащил в дом? Интересно, что за отношения между ними и почему Зорич так старается для Осславы?»

Старший мастер явно ждал оправданий, но Тьяна лишь кивнула. Она уже поняла: он начинает прислушиваться, когда она разрушает ожидания. Тьяна смогла удивить Зорича, чуть не умерев на его глазах. Более того: теперь он, кажется, воспринимал её всерьез. Возможно, искра жалости подтопила лед вокруг его сердца. Или искра уважения.

— Я могу идти? — Тьяна, не дожидаясь ответа, поднялась; пошатнувшись, схватилась за край стола. — Не хочу опоздать на занятия. Они тоже скрашивают мои последние дни.

— Даю вам двое суток. — Зорич встал. — За это время я проведу дополнительное расследование и проверю другую версию. Затем мы с вами отправимся в Вельград, в Сыскное управление, и дадим показания. Возможно, вам следовало бы съездить домой и попрощаться с близкими, — в тоне старшего мастера прозвучала нежданная нота человечности. — Если решите, я добавлю одни сутки.

— Академия — больше мой дом, чем любое другое место.

Зорич медленно кивнул, принимая ее ответ. С трудом передвигая ватные ноги, Тьяна подошла к двери, и он произнес вдогонку:

— Вы спрашивали про руку. Это был яд.

Тьяна обернулась, окинула взглядом пустой рукав и вышла. Конечно, что же еще могло лишить Зорича конечности и, в то же время, закалить характер. Здесь — в академии, в Вельграде, в Галинской империи — «всё есть яд».

Выйдя из библиотеки, Тьяна на мгновение остановилась на верхней ступени лестницы и обвела взглядом двор Старика. На окнах и в лужах играл свет. Студенты, на ходу стряхивая с себя остатки сна, спешили на занятия. Мелькали фиолетовые и зеленые кители: виноград и плющ, певчие пташки и ядовитые змеи, жители Погреба и обитатели Склепа. Несмотря на прохладу, лишь некоторые старшекружники надели форменные плащи, а первогодки не спешили утепляться. Заметив Кору и Лику — они шли медленно и озирались по сторонам, — Тьяна укрылась за колонной. Ей не хотелось придумывать новую ложь, но и сказать правду она не могла. К тому же, Тьяна немного сердилась на Кору за ее подставную дружбу.

Когда поток студентов схлынул, Тьяна направилась к Склепу. Издали пансион ядовщиков выглядел так же, как Погреб, но вблизи обнаружились отличия. Стены увивал плющ, а не виноград, а напротив был разбит маленький сад ядовитых растений. Вокруг чернела чугунная витая ограда, а по периметру стояли серокаменные вазы с пожухшими гортензиями. В распоряжении ядовщиков была целая оранжерея, но кто-то посчитал ее недостаточной и высадил всё самое необходимое прямо у входа. Из-за решетки выглядывали красно-фиолетовые плоды клещевины, а понизу стелился рыжий ковер из бархатцев.

Осторожно поднявшись по влажным каменным ступеням, Тьяна толкнула дверь. Пансион встретил её тишиной и запахом растительных вытяжек, пропитавших стены. Прихожая почти не отличалась от той, что была в Погребе, но выглядела посвежее: на потолке не было трещин, а новый стол блестел полиролью. Тьянин взгляд упал на книгу учета проживающих, и в голове вспыхнула идея. Пальцы принялись быстро перелистывать страницы, глаза забегали по строчкам — и наконец замерли. Вот оно. Оставалось лишь мысленно похвалить себя, закрыть книгу и дождаться того, кто подложил записку.

За спиной скрипнула половица. Обернувшись, Тьяна увидела Моршу, и не сдержала гримасу удивления.

–Думала, придет кто-то другой? — культистка приблизилась.

Она говорила тихо и поглядывала на Тьяну из-под пушка ресниц. В форме, без широкой мантии, Морша походила на хрупкое и чуть нескладное насекомое. Только было неясно: ядовитое или полезное.

— Нет, — ответила Тьяна, приказав себе сохранять спокойствие. — Я не знала, кто назначил встречу.

Морша поправила манжеты на тонких кистях и опустила руки в карманы кителя.

— Ты хорошо впишешься в наше… — она прошла еще немного вперед и остановилась у стола, — сообщество. Если захочешь.

Тьяна кивнула. Она сама думала об этом. Думала, что, не будь отравлена «Любомором», подпала бы под влияние Крабуха и примкнула к его культу. Легко, без сомнений.

— Вчера ты ярко заявила о себе. Вытянула жребий, приняла участие в поединке, выиграла, увидела смерть. — Морша избегала смотреть на Тьяну, но тут остановила на ней взгляд. — И задала вопрос, который может всё разрушить.

— Тогда почему ты решила ответить на него?

Морша судорожно сглотнула, покачала головой, и Тьяна заметила: в ее глазах блестели слезы. Культистку раздирали эмоции — похоже, перед ней стоял сложный моральный выбор. Тьяна поежилась от нехорошего предчувствия, будто Хозяин последнего пира обдал стылым дыханием.

На лестнице, за спиной Морши, появился Мару. Прижав указательный палец к губам, он с бесшумной грацией пошел вниз по ступеням. Тьяна быстро отвела взгляд и сдержала вздох облегчения. Тревога чуть рассосалась, свободное место заняла уверенность, а следом кольнул азарт.

— Давай так. Правда за правду, — предложила Тьяна, внимательно наблюдая за Моршей. — Я знаю, что записку оставила не ты. А еще у тебя в кармане, видимо, флакон с каким-то ядом. Не думаю, что ты хочешь применить его. Это и не нужно. Кто бы не убил Велимира, он сделал мне одолжение.

Ресницы у Морши задрожали. Взгляд, которым она одарила Тьяну, был полон недоверия.

— Это правда. Как и то, что я сама собиралась убить его, — призналась Тьяна и уточнила: — Его одного, не Младу. Пойми, мне нужно знать, кто отравил их и по какой причине. Ты можешь доверять мне, я…

— Не могу, — оборвала Морша. — Если узнаешь, расскажешь другим, и это всё разрушит, — повторила она.

— Ты говоришь загадками, а я их уже наслушалась. Разрушит — что? Ваш культ?

На щеку Морши выкатилась слеза. Тьяна всё еще не понимала, что культистка задумала и почему пришла вместо Полока, но решила не останавливаться. Мысленно отметив, что Мару пересек середину лестницы, Тьяна спросила:

— Велимира и Младу убил один человек?

— Нет. То есть… — Морша зажмурилась.

— Что с Полоком? — Тьяна и не думала отступать. — Это он оставил записку. Я запомнила почерк и нашла его в книге учета.

Слезы одна за другой побежали по щекам культистки.

— Что с Полоком? — повторила Тьяна.

— Я позабочусь о нем, — пробормотала Морша и добавила что-то ещё, но совсем неразборчиво.

Непроизвольно подавшись вперед, Тьяна спросила:

— Что ты сказала?

— И о тебе позабочусь. — Морша выхватила из кармана флакон: между пальцами сверкнула магическая синева.

Тотчас в лицо Тьяне полетели брызги «Сномара». Пить его было необязательно, хватило бы и капли, попавшей в глаза или на язык. Прикрывшись согнутой рукой, Тьяна поднырнула под мерцающие частицы. Не смотреть. Не вдыхать. Не открывать рот.

Раздался глухой удар, и Тьяна догадалась: Мару спрыгнул с лестницы и приземлился на пол. Укрывшись за столом, она выглянула из-за ножки. Медович метнулся к Морше.

— Осторожно! — не сдержавшись, крикнула Тьяна, и тотчас испугалась: вдруг отвлечет и помешает?

Однако у Морши не было ни единого шанса. Мару запросто выбил пузырек из ее руки и, когда тот упал, оттолкнул ногой в дальний угол. Культистка жалобно заскулила, скорчилась и вдруг рухнула на колени. Скользнув взглядом по полу, Тьяна заметила несколько мерцающих брызг. В голове вспыхнуло понимание, что будет дальше, но Тьяна успела лишь выкрикнуть: «Нет!».

Мару бросился к Морше, чтобы поднять, но она взвыла и припала губами к доскам. Синие капли исчезли, и культистка завалилась на бок. Ее глаза закрылись, белки задвигались под веками, а дыхание сделалось прерывистым и хриплым. Морша отправилась в мир кошмаров.

Покинув укрытие, Тьяна встала рядом с Мару и прочла на его лице отражение собственной мысли: «Что дальше?».

— Эй, братец! — раздался сверху грозный оклик. — Ну-ка отошел от Тэ!