Пределы вечности

Екатерина Дереча, 2022

Близится Схождение планет, несущее погибель всему живому. Клан Нильдов проиграл в войне с императором. Рилинде Бретор – дочери бывшего вождя – предстоит брак с ненавистным победителем. Наследный принц тоже не желает этой свадьбы, но ради трона готов исполнить волю отца.В это время мать невесты, Валмира Бретор, собирает собственную армию. Вдове нильденского вождя придётся найти союзников и заручиться поддержкой других кланов, которые готовы перегрызть друг другу глотки за клочок земли.Что может противопоставить мужчинам Валмира? Что она скрывает о прошлом? Как спастись в утопающем мире, и все ли достойны спасения?

Глава 11

Над Ланнийским Пиком каждое утро вставало одно и то же солнце, равнодушное и такое же холодное, как грани ледника и ложбины ущелий. Каждое утро солнце подогревало застывшие камни и скрывало мириады звёзд, рассыпанные на небосводе. Каждое утро с момента разрушения северной части храма Рилинда вздрагивала и просыпалась от собственного крика. Она сжимала на груди мужскую накидку, пропитавшуюся потом и страхом, и следила за тем, как тает самая яркая звезда. Когда солнце окончательно вставало, Большая Веруна становилась будто бы ближе — в предрассветных сумерках планета казалась лилово-серым шаром, изредка вспыхивающим красноватыми бликами.

Оттуда на Керид пришёл Отец-создатель, чтобы объединить две расы. А вместо этого поработил ту, что была слабее. Рилинда уже не страшилась гнева богов — в ослабленном от голодания теле больше не было тревоги за свою жизнь. Девушка вновь и вновь кусала растрескавшиеся губы и молила о быстрой смерти. Иногда даже пыталась встать, чтобы выйти из комнаты Ринора и броситься на острые шипы прибрежных скал, но неведомая сила каждый раз останавливала её.

«Зачем я живу? Зачем борюсь и страдаю? Неужели всё это ради счастья в посмертии? — спрашивала себя девушка, и сама отвечала. — У каждой жизни должен быть смысл. А иначе нельзя. Иначе получается, что все мы живём напрасно».

А затем наступал день, тянувшийся бесконечно и не приносящий ни облегчения, ни радости. Остатки нехитрой снеди закончились два или три дня назад, вода в купальне окончательно застыла. Рилинде казалось, что и она застыла вместе с тонким ручейком, приморозилась к каменным стенам храма, чтобы стать его частью.

Сегодня день пролетал быстрее: сознание Рилинды то исчезало в беспамятстве, то возвращалось с лихорадочным ознобом. На измождённом лице девушки прорезались острые скулы, а когда-то розовые губы выглядели обескровленным бледным пятном. Казалось, кровать колышется вместе с трясущейся Рилиндой, вместе с ней замирая и забываясь в прерывистом бреду.

Откуда-то доносились звуки музыки, порыкивание ездовых животных и странный булькающий не то смех, не то кашель; перед закрытыми веками Рилинды вспыхивали огни, ускользали и вновь выныривали. Она чувствовала жар. Кровь прихлынула к голове и застучала в висках. Капельки пота на лбу испарялись от этого жара, а морозный воздух совсем не казался холодным. Рилинда распахнула веки, готовая увидеть, как плавится камень, но вместо потолка полуразрушенного храма увидела купол темнеющего неба, с которого на неё смотрела яркая лилово-красная планета.

— Веруна, — прошептала девушка, удивившись правдоподобности видения. — Совсем как настоящая…

Ей не хотелось отводить взгляд от планеты, ставшей началом жизни на Кериде, но веки наливались тяжестью и держать их раскрытыми стало больно. Когда Рилинда сомкнула ресницы, мир вокруг взорвался обжигающим холодом, а в ушах зазвучал далёкий, но ясный, дрожащий удар гонга, набатом отозвавшийся в голове девушки. Через несколько мгновений мир вокруг погрузился в темноту, чтобы снова вспыхнуть, но уже в другом месте, если не в другом мире.

Рилинда осторожно села и ощупала себя, не раскрывая глаз и не надеясь почувствовать своего тела. Но вместо привычной накидки и мужского белья на ней было надето нечто не поддающееся описанию. Девушка подняла руки, спустила со лба повязку, закрывающую верхнюю часть лица, и с трудом сдержала крик: ей не привиделось и не почудилось то, что произошло — она действительно больше не в храме Отца-создателя.

С первого взгляда девушка уверилась, что находится глубоко под водой: вместо стен или неба вокруг колыхались морские растения, проплывали стайки невиданных созданий — и не рыбы, и не звери. Прибежище Рилинды находилось внутри огромного воздушного пузыря, с внешней стороны которого с громким чмокающим звуком присосавшиеся водоросли вытягивали воду, а сама Рилинда сидела на мягкой губчатой постели, от которой то и дело вверх поднимались маленькие пузырьки. За полупрозрачной плёнкой били водные струи, закручивающиеся в потоки, которые огибали всё пространство за стеной пузыря. Не успела девушка осмотреться получше, как вдруг различила голоса довольно близко от себя.

Не зная, кто приближается — друг или недруг, Рилинда легла и притворилась спящей. Послышался влажный хруст, будто кто-то сдвинул с места заслонку, и девушка поняла, что уже не одна в помещении. Она затаила дыхание и прислушалась.

— Она уже должна была прийти в себя, — сказал грубый женский голос с нотками неудовольствия. — Ты уверена, что эта ланна́а выживет?

— Её потоки далеки, Оналэй, — отвечал другой женский голос, журчащий как струи фонтана. — Исход не близок.

— Подождём пробуждения здесь.

— Нла́а будет недовольна нашей медлительностью.

— Я могу встряхнуть её, чтобы быстрее пришла в себя.

— Нла́а будет недовольна. Это недопустимо. Все ланна́а неприкосновенны.

Рилинда прислушалась и выждала немного, опасаясь спугнуть или потревожить гостий, но они больше не проронили ни звука. Когда пауза показалась девушке чересчур затянутой, она решила, что опасность ей пока не грозит, и приоткрыла веки, пытаясь сквозь ресницы разглядеть чужаков, и тут же вздрогнула. Прямой немигающий взгляд существ был направлен прямо на неё.

— Ланна́а готова, — прожурчала одна из них.

Рилинда пригляделась, отмечая некое сходство с человеческими чертами: чуть раскосые глаза располагались там же, где у людей, рот с маленькими острыми зубами приоткрыт, а хрящевые выступы в центре были очень похожи на ноздри, утопленные в приплюснутое лицо, расширенное кверху. Надбровные дуги плавно переходили в волосы, напоминающие водоросли или мягкие плавники. Пальцы, соединённые перепонками, крепко сжимали копьё, а от запястий до плеч тянулись выступающие плавники, уходящие за спину. Обнажённая грудь, покрытая чешуйчатым узором, выглядела точь-в-точь как у людей.

— Насмотрелась? — раздражённо спросила другая женщина и приблизилась к Рилинде. — Или нам покрутиться, чтобы ты и сзади всё разглядела?

— Оналэй, твоя воинственность неуместна, — уверенным движением стражница положила свободную руку на плечо соплеменницы и мягко добавила. — Эта ланна́а не видела раньше таких, как мы.

— Таких, как вы. Я здесь ненадолго, — вторая женщина скинула руку со своего плеча и неловко оттолкнулась хвостом от губчатого пола. — Как только Иларис соизволит появиться, я отправлюсь на сушу.

— Твои плавники красивее моих, разве они не нравятся тебе? — Рилинда наконец посмотрела на грубоватую Оналэй, подмечая различия: её хвост был больше, плавники и водорослевые волосы длиннее и ярче, чем у сжимавшей копьё женщины.

— Отведём её к Нла́а, — хмуро глянув в ответ на Рилинду, бросила Оналэй и пошлёпала к выходу из пузыря.

Женщины свернули за перламутровую раковину, служившую дверью в комнату. Скребущий звук отодвигаемых жаберных дуг высотой с Рилинду заставил девушку содрогнуться от мысли, что где-то здесь обитает чудище, способное поглотить целиком обратившегося драккана. Вначале она даже замерла зажмурившись, но затем заставила себя вдохнуть глубже и расслабиться. Если эти существа заметят её страх, они могут оскорбиться или счесть Рилинду недостойной своего расположения.

Она проследовала за своими сопровождающими вглубь узкого тоннеля, прогрызенного очередным неведомым монстром — на лавовом камне остались отметины от зубов. Рилинда во все глаза смотрела на чёрный вулканический камень, украшения из которого стоили дороже тренированных дрейков — полированный камушек размером с ноготь, сплавленный с золотом, составлял когда-то приданое матери и был вставлен в печатку отца. А здесь, под водой, этого камня было столько, что можно было инкрустировать дворец императора, и ещё осталось бы на половину столицы.

Занятая этими мыслями, девушка не заметила, как тоннель остался позади — стражницы упёрлись в стенку пузыря и пошли вдоль неё, а затем снова свернули в другой проход. Здесь красный пористый камень перемежался с белым песчаником, а в стыках стен красовались перья из хвостов рыб. В полу, таком же шершавом и разноцветном, были утоплены перламутровые ракушки, блестящие камушки и хитиновые панцири. Рилинда не бывала в императорском дворце, но эта дорожка, переливающаяся и украшенная, почему-то показалась ей похожей на путь к трону императора.

— Нла́а ждёт, — преградившие путь стражницы с ручными тритонами и копьями осмотрели Рилинду, завёрнутую в полупрозрачные водоросли, и расступились. Створки огромной, в два человеческих роста, раковины распахнулись, и перед девушкой предстал тронный зал морских созданий.

— Ближе, — приказ возлежавшей на выстланном живыми морскими цветами ложе женщины, совершенно не похожей ни на людей, ни на стражниц, толкнувших в спину застывшую Рилинду, прозвучал мягко, но властно. — Как ты называешь себя, ланна́а?

— Рилинда… меня зовут Рилинда, — отозвалась отошедшая от потрясения девушка.

— В тебе течёт кровь Древних, ты шианаси-нкесар, — Нла́а шлёпнула длинным змеиным хвостом, скрученным в кольцо, и растянула губы в хищном оскале.

— Она не обратилась в минуту опасности, не смогла спасти себя, — возразила Оналэй грубовато, но с заметным почтением в голосе. — Какая же она после этого шианаси? Обычная ланна́а, на суше таких тысячи, и все они склонились перед эли́нами.

— Рилинда ещё не прошла обряд, она не рабыня, — отозвалась спутница Оналэй мягко. — Она остригла волосы и облачилась в одежду эли́нов.

— Это так? — обратилась к Рилинде Нла́а.

— Да, я надела мужскую одежду и мои волосы остались лежать на полу храма Отца-создателя, — весь этот разговор казался Рилинде не настоящим, наигранным и словно вынуждающим её признаться в чём-то. Она поняла, что ланна́а — это женщина, а эли́н — мужчина в этом подводном мире, как поняла и то, что правит здесь королева — Нла́а.

— И ты готова остаться здесь, чтобы научиться убивать мужчин? — правительница низко склонила голову к груди и пристально посмотрела на Рилинду. — Научиться не быть рабыней?

— Зачем мне убивать? — спокойно спросила девушка, призвав на помощь все свои силы, чтобы сдержаться и не убежать в страхе.

— А зачем они убивают вас? Зачем жестоко пытают и заставляют угождать себе? Это противоестественно, — в наклоне головы королевы чувствовалась угроза, а слова вырывались из пасти с клокочущим бульканьем. — Извращённые ритуалы земной тверди заставили вас стать рабами. Вас, женщин, дарителей жизни. Создательниц сущего — ланна́а — священных и неприкосновенных.

— Я не знаю ответов на ваши вопросы. Меня воспитали так, как и других. Нам не дали выбора, не сказали, что есть иной путь, — Рилинда едва держалась на ногах от испуга, её била мелкая дрожь, но она будто кожей чуяла, что нельзя сейчас показывать страх. Только не этой морской королеве. — Мы не виноваты в том, что не можем вырваться из этого круга — так было задолго до нас и так будет после.

— Ошибаешься. Так не должно быть и не будет, — Нла́а вдруг сменила позу и отняла подбородок от груди. — Эли́ны объявили войну дракканам, отныне всё изменится.

— Но я не… я не понимаю. Ваши мужчины, эли́ны, они… они марнийцы? — девушка судорожно сглотнула слюну и почувствовала, как на неё волнами накатывает паника. — Те самые, что живут на дне морском и наводят ужас на дракканов?

— Потоки сместились и запутались в петли. Никто не знает, какой мир придёт к закату, а какой будет создан, — королева качнула головой и её лицо превратилось в застывшую гримасу, похожую на злобную усмешку. Она облизнула кончиком языка тонкие синеватые губы и встряхнула руками, от чего плавники на плечах встали дыбом. — Ваши мужчины потеряли способность обращаться в любое существо, у них остались лишь крылья — им не покинуть мир и не подстроиться.

— Вы ведь говорите об Исходе, о танце планет и гибели всего сущего на Кериде? — голова девушки разрывалась от мысли, что привычный мир может исчезнуть.

— Лишь тех, кто останется на суше. Море выйдет из берегов, океан захлестнёт земную твердь, но мы останемся здесь. Нам ничего не грозит.

— Тогда для чего эта война? — Рилинда чувствовала, как холодеют её пальцы, как сердце замирает и перестаёт биться от безысходности. Она закрыла глаза, перевела дыхание и, поборов слабость, сжала руку в кулак. — Зачем нас убивать, если мы всё равно в итоге погибнем?

— Ты не похожа на рабыню. Не склоняешь голову и не боишься возражать мне, — Нла́а не стала отвечать на вопрос, лишь вильнула хвостом, устраиваясь поудобнее на своём ложе. — Мы обучим тебя нашим законам, дадим убежище и защитим. Оналэй, ты займёшься этим, Аллу́а — проследишь.

Те самые стражницы, что провожали сюда Рилинду, повели её обратно в комнату. Девушка чувствовала, что Оналэй недовольна таким назначением, а молчаливая Аллу́а не проявила никаких эмоций — ей было не впервой выполнять приказы своей королевы. Двигаясь вслед за женщинами, Рилинда в который раз задумалась о том, как сильно отличается уклад жизни на суше и здесь под водой. Судя по всему, ланна́а совершенно не уважают своих мужчин, даже наоборот — подчинили их себе, заставили служить и поклоняться. И это марнийцы! Марнийцы, которых боятся дракканы. Марнийцы, о чьих жестокости ходят легенды.

Неужели Рилинде больше не увидеть цветущие аранеи, не вдохнуть смолистый воздух и не насладиться вкусом ягод? Ей не верилось, что отныне она будет плавать меж морских созданий, неспособная на побег, слишком слабая, чтобы попытаться изменить в своей жизни хоть что-то? Девушка закусила губу, сдерживая слёзы. Не так она представляла свою жизнь. Даже стоя на коленях в Мориндене перед наследником императора, Рилинда могла нарисовать в голове картину будущего — жестокого, унизительного, но привычного. А здесь, в этом месте, всё было чужим и незнакомым.

Всё было иным. Даже воздух — густой и тяжёлый — он через силу проталкивался в лёгкие. Привкус рыбы и водорослей делал каждый вдох тягучим и вязким, оседал на языке липкой влажной плёнкой. Рилинда оглянулась на коридор из дорогого лавового камня и покачала головой — никакие ценности не стоят того, чтобы быть заточённой здесь. Пусть не прозвучали слова о том, что она пленница, но она и не вольна решать что-либо. А значит придётся искать выход. Придётся стать сильнее и выяснить как можно больше, прежде чем совершить глупость и попытаться сбежать.