Роман хроника Орджоникидзевского РУВД, или Ироничный детектив

Евгений Русов

События, описанные в книге, происходили с моим отцом с 1996 по 1998 гг., во время его работы в уголовном розыске. Что-то из написанного художественный вымысел, что-то – чистая правда, но в целом книга достоверно отображает часть того времени, свидетелем которого стал мой отец. Все написанное – это полностью его виденье ситуации, от себя лишь добавлю, что сам не раз становился свидетелем беспощадного российского чиновничества. Об остальном судить вам.

Глава седьмая

Телетайпограмма №4.

Обращаю ваше внимание на низкие результаты проводимых оперативно-профилактических операций. С этой целью предлагаю:

1. С 6.00 пятницы по 24.00 воскресенья провести целевую опердтивно — профилактическую операцию «Бумеранг».

2. На проведение операции задействовать весь личный состав петербургской милиции.

3. Оплату за работу в выходные дни заменить отгулами в связи с отсутствием материальных средств.

4. Отчеты о проведении операции предоставить в понедельник к 12.00 в штаб ГУВД.

Начальник ГУВД г. Санкт-Петербургагенерал-майор Локтионов С. Г.

После бессонной ночи утро облегчения не принесло. Нигде ничего не болело, но во всем теле чувствовалась усталость. Опять совещание у шефа, опять кабинеты уголовного розыска. Русов с тоской думал о том времени, когда для отдыха хватало четырех часов сна. Теперь их явно не хватало. Правда и работали теперь оперативники, да и вся питерская милиция, третий год без нормальных выходных. Руководство избрало очень интересную тактику организации работы своих подчиненных. Всю рабочую неделю уголовный розыск трудился в обычном режиме или вообще без режима, поскольку уходили домой только тогда, когда заканчивали свои мероприятия. Как только приближались выходные и все предвкушали возможность хоть отоспаться и посмотреть на своих близких, приходила высочайшая бумага — в субботу и воскресенье провести какую-нибудь; операцию под кодовым названием таким-то таким. На период проведения задействовать весь личный состав. Внизу, как обычно, стояла скромная приписка: «… в счет отработанных выходных предоставить отгулы». За два года работы у оперов набиралось по пол-года отгулов. Кто-же тебе их предоставит? Территориальным отделам милиции приходилось еще хуже. В дни проводимых операций в отделах толкалось одновременно до пяти проверяющих с Главка. Злые на начальство за пропавшие выходные, они цеплялись до каждой буквы. Верные неписанному правилу главковских клерков — «Если не заложил наверх как можно больше выявленных недостатков, ты не клерк», они вовсю «веселились» в отделах. Они, не нюхавшие в большинстве своем настоящей милицейской работы и никогда не испытавшие настоящего удовлетворения от раскрытых сложных и несложных преступлений, они учили работать можаевых, русовых, уфимгевых, соловьевичей. В различных проверяющих и инспектирующих подразделениях главка было две категории сотрудников, попавших туда на службу: Первая — сотрудники, для которых в работе главное — нормированный рабочий день с нормальными выходными и праздниками и минимумом ответственности за выполняемую работу. Вторая — сотрудники, которые не справились со своими обязанностями на земле», та то есть в отделах милиции и районных управлениях и вынуждены были от греха подальше искать более тихие и хлебные места, а если говорить языком военным, категория, которая сбежала с фронта и окопалась в штабах и неважно кем. И глядя на очередного грабовенковского проверяющего, который с умным видом вещая чертил план с красными стрелами искоренения преступности в отдельно взятом районе, Русов всегда думал: «Ну кого ты из себя строишь? Да посади тебя на месяц руководить хотя-бы территориальным отделом милиции, ты же за неделю уже доведешь до ручки самый передовой отдел района!» Но руководить территориальными отделами проверяющие не шли, такого за двадцать лет службы Русов не помнил. В уголовный розыск проверяющие тоже не шли, для них это вообще было-бы самоубийством. Ибо, когда ты можешь всех поучать ни за что при этом не отвечая, это высший смысл работы инспекторских служак. Впрочем, среди проверяющих были и толковые ребята, но это была небольшая категория бывших оперов, ушедших в проверяющие, поскольку ранее сами были затюканные этими проверяющими. Вот и сегодня, была пятница и едва Русов оказался в кабинете Уфимцева, тот вопросительно на него посмотрел: — да, Олег Геннадиевич! В в выходные нам приказано провести операцию «Бумеранг». — Когда-нибудь этот «Бумеранг» снесет башку им самим, — глубокомысленно заметил Уфимцев, — с этими операциями никак в нормальный ритм работы не войти. Одни отчеты кругом. Придется ждать, когда организм сам найдет выход из этого. Организм бумажкой не обманешь, организму отдых нужен. — Да, ты прав. Как с молдавским вином? — спросил Русов. Потихоньку коплю материалы, номер телефона к стати, с которого велись переговоры зарегистрирован в платном туалете на проспекте Забастовок. Я там даже одного старого знакомого встретил, Кириллова Васю, помнишь такого? — А, гроза автолюбителей с Юго-Запада! — Ну, гроза не гроза, а повозится пришлось с ним. Так вот, переговоры велись с туалета, с кирилловского телефона. Звонил Удовиченко, Кириллов дал мне наколку, что груз вина хранился у нас в ангаре на проспекте Революционеров трое суток. На этом складе я тоже побывал, ничего нового там не узнал. Есть запись в журнале, что фирма «Гарант» арендует склад на трое суток, вот и все следы. Кладовщица пояснила, что по истечении трех суток пришла фура и увезла вино. Никаких бумаг по этому поводу не осталось. — Тогда у тебя два варианта, — сказал Русов, — или проверить всех Удовиченко, прописанных в Питере или все фирмы «Гарант» и через фирмы выходить на мошенников! — Я выбрал второй вариант, так мне кажется, проще, — ответил Уфимцев, — если бы у моего мошенника была фамилия, скажем, Голицин, тогда можно было бы быстро найти, по ЦАБу проверил и все, в Петербурге ведь Голициных осталось всего двое. Один работает в прокуратуре города, другой швейцаром в гостинице «Европа», а вот ребят с фамилиями, оканчивающими на букву «о», скоро пол Питера будет. Другая половина — ребята с непроизносимыми фамилиями и именами «Алик» через раз. Я уже запросил данные на все «Гаранты». Ладно, я пошел в «убойное», ребята там сожительницу одного из наших пропавших безвести привезли, нужно с ней поработать и «поколоть». Мне кажется, что именно она приложила свою руку с лопатой к исчезновению мужа. Русов зашел в свой кабинет, достал бумагу с копиркой и вывел:"План мероприятий по операции «Бумеранг». Заревел корабельный телефон. Русов поднял трубку. — Дежурный Лебедев говорит. У нас на улице генерала Панфилова, дом 18, квартирный разбой. Звонила по ноль-два соседка» из тридцать седьмой квартиры, она видела через глазок, как двое посторонних мужчин взломали дверь соседней, тридцать восьмой квартиры и вошли туда. Я направил туда экипаж охраны. Преступники забаррикадировались в этой квартире, они вооружены, чем, пока неизвестно. Охрана пока контролирует входную дверь. — Понял! Выезжаю! — Русов взял из шкафа легкий бронежилет и нажал кнопку прямой связи с оперативниками: — Шпаков, Трюмилов, Григоренко и Серегин! Оружие, бронежилеты и к машине! Все, слава богу, оказались на месте, судя по быстрому ответу. Эти оперативники были ударной русовской группой для любых подобных разборок. Каждый в отделе уголовного розыска отвечал за определенную линию работы. Шпаков Григорий отвечал за розыск угнанных автомашин и триста дней в году пропадал в командировках на необъятных просторах России и стран СНГ, перегоняя ранее угнанный и теперь обнаруженный автотранспорт в Петербург. За два года работы он стал профессиональным перегонщиком и уже подумывал делать тоже самое, но на гражданке и за большие деньги. Но боялся своего приятеля Трюмилова, зная, что тот предательства не простит. Сам Трюмилов отвечал за внедрение в различные бандитские группировки и развал их изнутри. Поэтому ходил везде с радиотелефоном, ездил на джипе, чтобы легче было внедрятся. Григовенко был самым молодым из сотрудников, в смысле оперского опыта. Но как бывший офицер-ракетчик был по-военному исполнителен, пунктуален и дисциплинирован. И что самое важное, оказалось, что где-то в глубине григоренковского организма еле-еле билась жилка опера. И стоило ему сменить свои ракеты на беспокойную судьбу опера, как жилка забилась сильнее и Николай понял, что совсем может и напрасно в юношестве поступил в зенитно-ракетное училище, нужно было прямиком идти в школу милиции. Но пока ведь не попробуешь, до тех пор и не определишь, что там у тебя бьется! Серегин Миша был недоучившимся курсантом военного училища. Какая-то жилка у него забилась еще на втором курсе военного училища, но поскольку Серегин тогда еще не знал, какая это жилка, то был отчислен из военного училища и с той поры перепробовал много профессий. И только работая водителем-дальнобойщиком он разобрался в себе и сменил баранку седельного тягача на шариковую ручку опера. Вначале он путал пистолет с домкратом, засаду с рейсом, но толковым опером все-же стал. И чему Русов был особенно рад, Серегин имел водительское удостоверение, позволяющее ему управлять любыми видами автотранспорта. Как раз в это время Трюмилов отбил у бандитов очередную фирму и благодарный директор, со слезами на глазах, подарил уголовному розыску почти новый микроавтобус, бывший всего лет пять в эксплуатации. Автохозяйство этот бесценный подарок пыталось прибрать к своим, рукам, мотивируя это тем, что водителей такого класса, чтобы управлять микроавтобусом в уголовном розыске нет. Но подошел Серегин, показал «ксиву» и микроавтобус стал возить оперативников. Теперь ударная группа ехидно поглядывала из окон микроавтобуса на разболтанную постоянными выездами на трупы шестерку «убойного» отделения. А ударной группа называлась вот почему! Каждый отдел Управления уголовного розыска Санкт-Петербурга мечтал быть главным и значит приоритетным отделом управления. И поэтому все отделы поочередно слали телетайпограммы Русову с требованием создать аналогичные группы или отделения в Орджоникидзевском РУВД. Но в конце таких телетайпограмм всегда стояла скромная приписка:"… создать такие отделения из внутренних резервов». Но ни внутренних, ни внешних резервов у Русова уже не было, начальник уголовного розыска ведь не министр внутренних дел, хотя судя по профессионализму последних министров, потянул, ей богу потянул бы. Поэтому Русов так-же поочередно отписывал в Управление о создании у себя таких отделений согласно запроса и Трюмилов и компания также поочередно фигурировали то отделением по раскрытию разбоев и грабежей, то отделением по борьбе с терроризмом, были, в общем, многостаночниками, вот только зарплату получали всегда одинаковую. Микроавтобус ворвался во двор 18 по проспекту Маршала Панфилова. Около второй парадной дома стояло два «жигуленка» экипажей охраны. В машинах никого не было, только двое милиционеров группы захвата маячило в тамбуре второго подъезда. Опера высыпали из микроавтобуса на улицу. Навстречу Русову шагнул из парадной сержант Николаев, водитель одной из групп захвата. — Давай, вводи в курс дела, быстро и подробно, — сказал Русов, вставая под козырек подъезда. — В одиннадцать ноль-ноль наш экипаж получил от дежурного по 164-му отделу милиции сообщение. Им в дежурку позвонила женщина из тридцать седьмой квартиры этого-же дома. Она сообщила, что видела через глазок своей квартиры, как двое неизвестных парней выбили дверь и проникли в тридцать восьмую квартиру на этой-же площадке. Мы как-раз находились рядом с проспектом Панфилова и дежурный передал сообщение нам, попросил проверить. «Тревог» у нас в это время не было, поэтому мы доехали минуты за две. Я остался внизу страховать парадную, а двое с нашего экипажа — Матвеев и Сидоров пошли осматривать квартиру. Она находится на седьмом этаже. Дверь была взломана и прикрыта изнутри. Сидоров шел по лестнице, а Матвеев поднялся на лифте. Он не стал ждать Сидорова и сразу вошел в квартиру, а в коридоре стоит молодой парень и держит в руках автомат уже направленный на Матвеева. Посмотрели они так друг на друга и Матвеев тихо вышел из квартиры, пятясь спиной, Дверь за ним захлопнули. Наши там, у дверей. Мы посовещались и вызвали помощь, из парадной этой никто не выходил, кроме двух женщин. — С другой стороны дома выставили кого-нибудь? — спросил Русов. — Никого, все наверху. — Зря вы такие беспечные ребята, — Русов кивнул Серегину, — давай, Миша, иди на ту сторону дома и поглядывай за балконами. На площадке седьмого этажа сгрудились шестеро ребят из групп захвата в полной боевой экипировке, бронежилеты, автоматы. Матвеев на площадке выделялся двухметровым ростом. Автомат в его руках казался игрушечным совком в руках ребенка. — Ну, что нового в квартире? — шепотом спросил Русов. Матвеев смущенно затоптался по площадке. — Тихо там, никакого шума, немного ложанулся я, — пробасил Матвеев. — Это тебе Молотов на разборах полетов потом объяснит, — тронул Русов за рукав куртки Матвеева. — Сколько в квартире людей и какое у них оружие? — Я видел только одного человека, мужика лет двадцати пяти, рост, у него средний, в темных брюках и кожаной короткой куртке. В руках у него был автомат АКСУ, такой как и у нас. У ног стояла черная вместительная спортивная сумка. Я уже было подумал, что отъездился по «тревогам», но он стрелять не стал. Не знаю, почему! Хотя флажок предохранителя он сбросил тогда уже, когда я стоял в прихожей, оставалось только нажать на курок. — Мы у него потом обязательно спросим, — Русов закурил, — квартира однокомнатная? — Да, однокомнатная, типовая для таких домов-кораблей. Русов подошел к двери и встал у косяка, приложился ухом к двери.. В квартире было по-прежнему тихо. Но из-за двери тянуло сквозняком, причем тянуло внушительно. Видимо был открыт балкон или окно. — Ладно! Нужно принимать решение, нечего тут топтаться, — Русов и крикнул: — Внимание! Там за дверью! Я начальник уголовного вы ничего страшного не сделали, выходите! Вы блокированы, при оказании вооруженного розыска, пока вы ничего страшного не сделали, выходите! Вы блокированы, при оказании вооруженного сопротивления будете уничтожены! Даю на раздумье три минуты, не делайте глупостей в простой для вас ситуации. Все! Время пошло! Три минуты напряженного ожидания, сдаваться никто не хотел. но за дверью стояла тишина, сдаваться никто не хотел — Все! — Русов посмотрел на часы, — штурмуем! Матвеев с сомнением глянул на легкий бронежилет Русова и игрушечный пистолет Макарова в руке, решителъно оттеснил всех от косяка двери и звякнув металлической кольчугой пробасил: — Позвольте исправить ошибку, меня все-равно Молотов загрызет, а тут может ранение какое получу, все-же оправдание будет. Несмотря на габариты и ситуацию, Матвеев чувства юмора явно не утратил. Входную дверь он выбил с одного удара и полностью, вместе с петлями дверь улетела в прихожую. Вслед за Матвеевым по квартире сразу разбежались опера и охрана. Но в ней было пусто, только занавески балконной двери полоскались парусом от ветра. Русов вышел на балкон, осмотрелся. Внизу маячил Серегин и знаками показывал, что все спокойно. — Куда-же они подевались? А ведь открытые в комнате дверцы в стенке и в спешке разбросанные по полу носильные вещи подтверждали слова Матвеева. Преступники в квартире были и уйти никак не могли. Можно конечно было спрыгнуть на балкон квартиры ниже этажом или подняться опять-же на балкон верхней, но для этого нужна была соответствующая подготовка и альпинистское снаряжение. А с такими квалифицированными квартирными ворами Русов за время службы не сталкивался. Он даже для себя прикинул, смог бы он в такой ситуации добраться до соседнего балкона даже при наличии веревок. И хотя в свое время служил в спецназе понял, что это трудно и заняло бы минут десять времени, которого у преступников никак не было. Русов послал Матвеева и его команду перекрыть все четыре подъезда дома, а сам с оперативниками проверил нижнюю и верхнюю квартиры от тридцать восьмой. Жильцы обеих квартир с пониманием отнеслись к стратегическому замыслу начальника уголовного розыска. В квартиры его впустили, но уже по глазам жильцов Русов видел, что посторонних в квартирах нет, поэтому ограничился предупреждением о недопустимости использования самогонных аппаратов в городских условиях. Оперативники собрались на лестничной площадке. Но обсудить сложившуюся ситуацию не успели. На лестнице раздался топот и на площадку с пистолетом в руке выскочили зам. по уголовному розыску 164 отдела милиции Дукулов с таким-же запыхавшимся опером Чернецовским."-Долго едешь, Анатолий!» — ехидно поддел Дукулова Русов. — Если бы ехали, а то все бегаем. Все автомашины эти деятели с автохозяйства к стенке поставили, — Дукулов обиженно засопел.» — А что случилось? — Па понимаешь, пришла пора техосмотр проходить. Водители наши на станцию, а им там от ворот поворот, ни одна автомашина техосмотр не прошла. Там сидят пенсионеры и ветераны-гаишники. Им до фонаря наши проблемы, они действуют по своей инструкции, образца 1913 года, созданной еще для конных экипажей полиции. А по инструкции, ментовский уазик должен быть светел, чист, с хорошей резиной и технически исправен. Но это по инструкции. И по той-же инструкции водителя запасными частями, маслом, регулярно проводить техобслуживание этих-же автомашин и поставлять новые автомашины по мере списывания старых для успешной борьбы с преступностью, А нашим отделенческим уазам всем по десять лет на круг и запчасти они видели последний раз еще при коммунизме, а в автохозяйстве в качестве механиков и слесарей работают преимущественно люди с судимостями. Ты представляешь, как ранее судимый человек менту, его сажавшему, отремонтирует машину. Правильно! До ближайшего кладбища или в лучшем, автохозяйство наше обязано снабжать случае — до травматологического пункта! Посмотришь на ментовский уазик и плакать хочется. Едет и крыльями хлопает, кажется, что сейчас взлетит. Мы тут сутки назад на таком уазике одного бандита гоняли на БМВ. Ты представляешь, за пять минут погони на проспекте Забастовок догнали и задержали. Оказывается, он просто со страху сам остановился, когда увидел, что за ним катит дребезжащее и вибрирующее на ходу чудо, ужас усиливала еще воющая сирена. Прямо психологическая атака получилась. — Да! Выходит сбылась мечта экс-депутата Путятина, — усмехнулся Русов, — теперь ментовские автомашины жильцам не мешают и мирно стоят у стенки. Русов быстро ввел Дукулова в курс дела. — Значит так. Толя! Ты берешь Чернецовского и пару своих участковых и проверяешь все квартиры в этой парадной, я со своими операми проверяю все остальные, раствориться преступники не могли. Вероятнее всего, что воспользовались шумихой и успели попасть в какую-нибудь квартиру и теперь выжидают. Мы покрутимся, не кого найдем и уедем, тогда они и выйдут спокойно. Мы же не можем устраивать всему дому и его жильцам суточную осаду жать здесь долго наших людей, и смеяться народ будет от нерасторопности милиции. Так, что давайте, в темпе и осторожно! Как ни странно, но почти все жильцы открывали квартиры и давали возможность их осмотреть. Жильцов опера старались не обижать лишними подозрения. И, хотя на слово привыкли не верить никому, поскольку верили лишь своим глазам, опыту и интуиции. Поэтому, и осматривали все квартиры, независимо от заверений дружбе между милицией и народом. Квартиры, где не подавали признаков жизни, брали на заметку для их дальнейшей обработки. Шел второй час проверки парад¬ ной. Уже было выявлено и изъято сто двадцать литров технического спирта в двадцатилитровых пластмассовых канистрах, двадцать ящиков готовой продукции-бодяги под таким знакомым всем названием — «Русская водка», станок для закатывания пробок, стопки различных наклеек названий алкогольной продукции всего мира от «Джин капитанский» до шампанского неизвестных островов в Средиземном море. Был найден штамп с аббревиатурой «Бакинский коньячный завод». печать армянского завода «Арарат», Петербургского «Кристалл» белорусского «Белый аист» и нечитаемые штампы малых и средних обществ с ограниченной ответственностью, юридическим адресом которых служила улица Малая Арнаутская, что в Одессе. Во всем этом великолепии штампов, станков и печатей была заслуга Дукулова и отделенческих участковых, которые пользуясь радушием жильцов, напуганных появлением в доме террористов, свободным доступом в квартиры, вовсю «лепили» заодно и показатели борьбы с самогоноварением и кустарным изготовлением спиртного для себя и отдела милиции. Участковые радовались как дети. На пол-года был выполнен план на каждого участкового отдела милиции по всем имеющимся в милиции показателям. Было все, но Вот и опять седьмой этаж, только в другой парадной. Русов нажал кнопку звонка. Дверь никто не открыл, в квартире было тихо и оперативники собрались было звонить в другую квартиру, когда за дверью раздался тихий женский голос: — Кто там? — Участковый инспектор 164 отдела милиции Иванов, — ответил Русов, — проверка паспортного режима, откройте дверь, пожалуйста, я задам вам несколько вопросов. Дверь послушно щелкнула и на пороге квартиры показалась молодая женщина в домашнем халате. Она встала на пороге и Русов понял, что в квартиру женщина никого впускать не собирается. Русов посмотрел в глаза женщины и сказал: — Посторонние в квартире есть? — Нет у меня никого. Только я да моя подруга с малыми детьми! Она еще говорила и старалась держатся непринужденно, но Русов уже видел, что и своей речью и своими глазами женщина старалась в меру сил показать, что с квартирой у нее не все ладно. Начальник уголовного розыска уже женщину не слушал. Мозг усиленно проигрывал возможность захвата преступников и решения не находил. Давай, думай, думай! Про детей она сказала не напрасно. Видимо, и ее подруга и дети и эти скалолазы хреновы с оружием находятся в комнате, комната дальняя по коридору, коридор страхуется, не добежать! Да и дети! Нет. Силовой вариант захвата отпадает пока. Но если закрыть сейчас дверь и дать женщине уйти, все равно потом придется вызывать группу спецназа, вести переговоры. Уйдет уйма времени, а результат неизвестен. У нас в России ведь привыкли от страха и нежелания взять решение таких вопросов на себя, по первому требованию предъявлять преступникам их джентельментский набор: вертолет или самолет, миллион американских долларов и беспрепятственный вылет в любые эмираты. А потом, с осознанием хорошо выполненного долга, важно кивать перед телевизионной камерой, что я мол пекся о безопасности заложников, о безопасности людей. Ха! Он пекся! Да он пекся о собственной шкуре, чтобы в случае неудачи не отлучили от кормушки и на пенсию не отправили. Преступников, заранее имевших умысел на захват в качестве заложников и захвативших десятки людей, в том числе женщин и детей и из всех известных мне грехов, за вами квартирная кража в этом доме сегодня и оружие, а это, по сравнению с жизнью человеческой, ноль! Не усугубляйте свое положение, я жду на кухне. Через некоторое время дверь, ведущая в комнату скрипнула, появился сначала ствол автомата, затем из-за двери выглянул парень лет тридцати, внимательно окинул взглядом Русова, прошел метра три по коридору, молча ткнул стволом в сторону Русова, затем в сторону кухни. Также молча, он показал хозяйке на дверь комнаты. Русов и незнакомец прошли на кухню. — Смелый ты мужик, начальник! В таком «бронике» гуляешь, — ствол автомата прочертил дугу и уперся в легкий бронежилет Русова в районе груди. — Так что дают, то и носим, — Русов втянул живот в себя, — давай знакомится! Я, Русов Иван, начальник уголовного розыска района. Ствол положи куда-нибудь в сторону. Он у меня вызывает всегда нездоровые ассоциации, да и не люблю я, когда оружием пугают! Оружие нужно или применять, раз ты его показал, или держать скрытно, и стреляет оно иногда само, что самое интересное, без воли хозяина. Парень еще раз посмотрел на Русова и вышел из кухни. Вернулся он уже без автомата. — Моя фамилия Никонов. Откликаюсь на имя Сергей! Капитан запаса воздушно-десантных войск. В комнате мой приятель Николай. Ты, начальник, обскажи, что нас ждет?. И возможные гарантии, а потом мы поговорим о сдаче. Русов пожал плечами: — Знаешь, парень! Я не могу тебе вот так сразу сказать, что вас ждет! Что-бы ответить на этот простой для тебя вопрос, мне нужно знать немного больше, чем то, что ты Никонов, а твой приятель Николай! Спешить нам некуда уже, расскажи мне поподробнее о своем капитанстве в ВДВ, ну и главное, как вы оказались в квартире, зачем оказались, короче, весь свой путь от капитана элитных российских войск до необычного вора-квартирника! А потом, я уж по возможности обрисую тебе, что вас ждет и если получится разговор, то и возможные гарантии. — Хорошо, я понял! — ответил Никонов, — только у меня к тебе еще — один вопрос будет перед предстояшим нашим разговором. Ты служил когда-нибудь в армии и если служил, то где? — Когда-нибудь, в армии я служил. Было это давно и служил я еще в советской армии, в первой бригаде спецназа КГБ, что недалеко от Мурманска, на полуострове одном. — Знаю, — ответил Никонов, — с вашей бригадой у нас учения были, еще в мою бытность лейтенантом. Тогда мы хорошо вас потрепали и в сопки загнали. — Так это потому так случилось, что меня в бригаде уже не было, — пошутил Русов, — вот видишь, мы с тобой еще и коллеги по армейскому оружию. Давай, рассказывай, а то народ в доме и на улице очень волнуется, напуганный террористами. Да и СОБР наш, милицейский сообщение уже получил, наверное, тоже волнуется, ехать или не ехать! А у нас там ребята с отличной подготовкой, не хуже чем у вас, десантников, верь мне, я проверял, не раз вместе работать приходилось. Знаешь, Сергей! Люди сейчас злые стали, особенно на вас, на террористов, так что не усложняй. Я тебе даже помогу, но это потом. — Ну слушай, начальник! Окончил Рязанское училище, сразу попал в Афган. Пробыл там четыре года с небольшими перерывами. Столько нахлебался, что и рассказывать не буду. Вывели нас наконец оттуда в известный год. Месяцев пять я провалялся в госпитале с желтухой, дизентерией и еще кучей всякого дерьма. В армии меня оставили, хотя два раза в звании понижали, но это вас, ментов не касается, это не за преступления. Потом пошли «горячие точки» в разных концах бывшего Союза. В общем, втянулся я в эти войны, стал человеком с ружьем. Все здоровье отдал армии. Ты не смотри, что я такой худенький и выгляжу молодо, мне ведь далеко за тридцать. А секрет молодости моей прост. Постоянные физические нагрузки и эмоциональные стрессы. Здесь или сдохнешь сразу или закалишься навек. Мне вот повезло, я закалился. При этих словах Никонова, Русов посмотрел на свой округлившийся живот. Со стрессами в уголовном розыске было все в порядке, хватало, но живот упорно округлялся прямо пропорционально стрессам. — Так вот, — продолжал Никонов, — а потом пошел страшный накат на армию со всех сторон. Мол мы все сволочи, только и умеем сограждан саперными лопатками молотить. Нас, элиту армии, самые профессиональные войска смешали с дерьмом, будто это и не мы защищали и страну и генсеков этой страны и президентов и правительство, будто это не мы выполняли их приказы и являлись единственной реальной силой на пути к беспределу. У руля стали другие профессионалы. Ты наверное, смотрел все эти годы телевизор. Если главнокомандующий рассуждает про двадцать восемь или тридцать восемь снайперов и при этом показывает глазами, как они туда сюда, то считай, что мы приплыли! А военачальников наших ты видел? Дает интервью, глаза растопырил, звезды генеральские на погонах блестят, а сам до этого всю жизнь в Кремле двери перед кем-то открывал и закрывал — вот и весь его боевой опыт и армейская выучка, а его ставят главным на той бойне. Да наш командир роты или взвода не позволил бы себе нести такую галиматью. А ваш этот маршал! Да ему больше конвойной роты доверить страшно. В общем, не выдержали мои нервы, написал я рапорт и к матери в Питер. Она у меня одна, больше нет никого. У меня три боевых ордена, а я работу год найти себе не мог, так и не нашел, до сегодняшней нашей встречи. Вскоре нашли меня. Приехали «братки» и отвезли меня в офис. А там командует бывший мой одноклассник, в школе делал большие успехи раньше по линии комсомола. Он мне и предложил безбедную и радостную жизнь. Только понимаешь, в людей стрелять я не могу, кровь на мне есть, но то кровь сражений, А тут, увольте. Короче, разбежались мы с одноклассником. Но дальше-хуже. Жить то надо. Грузчиком работать не могу принципиально, не та подготовка. Запил я от безысходности, крепко запил! Сегодня встал с «бодуна», ну думаю, я вам всем сволочам устрою сейчас жизнь! И решил я заняться робингудством, освобождать ворье от излишеств. Но судя по детективам, до которых я большой любитель, о местах хранения таких излишеств нужна хорошая информация. А информации у меня не было, а голова болит. Поэтому я решил пробный выход сделать наудачу. Кликнул своего приятеля Колю, погрузил в сумку арсенал — сувениры с мест моих старых битв и пошли! Тот дом выбрали на глаз, от метро он недалеко. Квартиру подломили первую попавшуюся, а в квартире обстановка рабоче-крестьянская, даже тараканов на кухне нет, нечего там взять. Бросили мы это дело и хотели выходить на улицу, чтобы пивка попить, а тут дверь входная открывается и на пороге юноша в форме и с автоматом. Я бы мог, конечно, положить всю вашу группу захвата одной короткой очередью, к бою я готов всегда, но в ребят в российской форме я никогда не стрелял и стрелять не буду. Хорошо, парень ваш оказался сообразительный и выкатился за дверь, да и оружие у него с предохранителя даже снято не было, тоже мне, группа захвата! Ну, тут у меня в башке что-то щелкнуло и я опять как будто в окопах очутился. А в экстремальных ситуациях я думаю всегда очень быстро. — Оружие сложил в сумку, Колю оставил на балконе, сумку повесил себе на шею и перешел, вернее переполз по пазу между плитами до соседнего балкона этой вот парадной. Коля сделал это за мной. Стрессовая ситуация всегда делает человека тренированного намного собранней. Постучали в балконную дверь, объяснили хозяйке, что никого не тронем, посидим только, пока менты уедут. Так, что тут у нас все чисто, без заложников. Когда я понял, что началась планомерная осада, то подумал, что господь уготовил мне видимо еще одно испытание — пройти через тюремную камеру. Не хочу я того, начальник. Я уже так настрадался, что больше не выдержу, сотворю чего-нибудь покруче. Поэтому я тебе всю правду и рассказываю. А то бы дудки! Нашел себе собеседника! Я вам, ментам, никому не верю! — Тут ты неправ, Сергей! — перебил его Русов, — обычно мы, уголовный розыск, это последняя инстанция, кому рассказывают правду, когда припрет. Потом уже врут следователю, ищут адвоката, который тоже помогает врать, изворачиваются на суде. Потом идут в колонию и там тоже врут и рассказывают сказки, как его невиновного ни за что посадили, то есть опять врут! А нам, почти всегда говорят правду, даже если она и не фигурирует потом нигде в протоколах. И ты мне тоже говоришь правду, в этом я тебе верю! А знаешь, почему? Да потому, что тебе деваться больше некуда! Я обложил вас по всем правилам военного искусства и сам пришел в эту квартиру и веду сейчас с тобой жесткий, но справедливый разговор. И ты тоже видишь, что перед тобой не двадцатилетний мальчишка-следователь, который еще не то что Закона, он жизни еще не знает. И будет он с тобой разговаривать по протокольному, от сих до сих! На долгие разговоры с тобой у него нет ни опыта, ни времени, ни желания, ментовка ведь тоже многое теряет в сегодняшнем беспределе и профессионалов и наработанные десятилетиями тактику и стратегию сыска. И ты, чувствуя это, будешь мальчику врать. И тебе докажут только то, что докажут! Это беда наша милицейская, выживание профессионалов. Не мы сами себя до такой жизни довели. Нас довели те-же люди, что и тебя. Но, ничего пока! На десяток неопытных один опытный еще остался. Твое нахождение сегодня в этой квартире — живой тому пример! А расклад пока такой получается. Ты сейчас берешь сумочку с оружием и мы выходишь на улицу и дальше, в отдел милиции. А имеете вы попытку квартирной кражи и оружие! Хотя это и сувениры, как ты выразился, но за ношение таких сувениров закон у нас карает! В общем, по двум статья уголовного кодекса сроки у вас плевые получатся. На суде ты расскажешь про свои боевые заслуги и считай, что и лишения свободы не получишь. Это при всем при том, что ты был со мной действительно откровенен и при дальнейшей проверке нашей какой-нибудь ствол твой не окажется «паленым». Давай, собирайся и пошли! — Сейчас идем, начальник! У меня к тебе только три последних просьбы. Первая, давай попьем чайку, раз уж хозяйка приготовила. Вторая, скажи своим, чтоб спецназ ваш убрали. И третья, хочу я маме позвонить отсюда. Скажи, куда нас повезут? — Вас повезут в 154 отдел милиции, чайку мы попьем сейчас, — Русов подошел к входной двери, — кто из оперов на площадке? — Мы! — раздался голос Дукулова, — здесь еще старший «Тайфуна» и прокурор наш районный, остальные внизу, в штабном автобусе. там весь дом собрался! — Скажи всем, что все нормально, мужики сдаются добровольно, ми¬нут через пятнадцать мы выходим, снимай оцепление! Русов вернулся на кухню. Никонов заканчивал разговор с матерью, объясняя ей, что его нужно искать в 164 отделе милиции. В комнате напарник собирал в сумку арсенал. На дело афганцы взяли с собой автомат АКСУ, два магазина с патронами к нему, четыре гранаты, пистолет Стечкина, пистолет Макарова с патронами, неизвестное Русову взрывное устройство с приемо-передатчиком и два десантных ножа-стропореза. Взрывное устройство не рванет? — спросил Рycoв. — Не рванет! Мы-же профессионалы — заметил осипшим от последней пьянки голосом Николай. Хозяйка уже повеселела и с любопытством смотрела на сборы мужиков. «Идеалистическая картина получается» — подумал Русов, — «прямо проводы защитников Отечества на очередную войну!» Никонов застегнул сумку на молнию и протянул Русову. — Нет! Дорогой мой, сам неси, я тебе не оруженосец! Двор дома походил на концертную площадку перед выступлением известной рок-группы. Все свободное пространство было забито жильцами близлежащих домов, гуляющими и просто любителями всяких чрезвычайных происшествий. Кое-где в толпу были вкраплены милицейские серые и камуфляжные куртки спецназа. На газоне, ощетинившись штырями антенн, стоял микроавтобус с надписью на борту «ГУВД г. Санкт-Петербурга. Оперативный штаб по борьбе с терроризмом.» В салоне микроавтобуса Русов успел заметить сосредоточенное лицо полковника Грабовенко. Перед ним лежал ворох бумаг в диаграммах, испещренных красными и синими стрелами направления главного удара. Рядом — набор импортных фломастеров, в левой руке Грабовенко держал микрофон. Прямо картина неизвестного художника «Полководец перед штурмом!» Видно план уже закончил писать на проведение этой операции, — подумал Русов, но мысль испуганно шарахнулась в пространство, так как толпа дружно взревела, увидев мужественные фигуры Русова и оперов в легких бронежилетах и «террористов-квартирников» с сумкой. Вид у них был угнетенный, но только Русов знал истинную причину их состояния, мужики страдали от тяжелого похмелья и пара бутылок пива для них были сейчас бы дороже любых оправдательных приговоров. «Террористов» Русов затолкал в любезно предоставленный высоким милицейским начальством заграничный сверкающий джип, на переднем сидении которого уже вертелся Дукулов, отдавая ошарашенному водителю хромированного чуда указания, куда ехать и где сворачивать! Личный водитель высокого начальства к такому обращению к себе не привык и не сразу понял, что от него хотят? Но вид у Дукулова тянул как минимум на старшего опера по особо важным делам МВД России и перечить водитель ему не стал. Тем более, что Русов успокоил его сказав, что Дукулову он переподчиняется всего на каких-то десять минут, только доехать до отдела. Под улюлюканье толпы джип скрылся под аркой дома. «Смотри ты! И завелся ведь с пол-оборота!» Это было последнее, что успел прочесть Русов на радостном лине уезжающего Дукулова. Толпа тут-же окружила Русова и оперативников и это было первое единение милиции и народа за всю службу Русова. Когда все стали расходится, из штабного автобуса выбрался полковник Грабовенко. Поздравлять оперативников он не стал, но отвел Русова в сторонку, взял кипу листов не понадобившегося плана операции и долго втолковывал начальнику уголовного розыска, как должен выглядеть план операции, где должен находится каждый сотрудник. Он сделал замечание за отсутствие четкой связи с нарядами, задействованными в поимке «террористов». И лично сказал Русову, что не дело, начальнику уголовного розыска бегать по парадным. Необходимо было раскинуть прямо на газоне у дома радиостанцию и руководить снизу всеми. В 164 отделе милиции Русова встретили начальник РУВД Можаев и заместитель начальника петербургской милиции, генерал Михайлов. Выслушав доклад начальника уголовного розыска, Можаев вопросительно посмотрел на Михайлова: — Всех отличившихся представить к правительственным наградам, — его, — ткнул пальнем Михайлов в Русова — к ордену! Вошел начальник отдела милиции Соловьевич — Все готово, товарищ генерал! — Пойдем, сынок, стресс снимешь! И все пошли вслед за генералом в комнату отдыха. Русов снимал стресс, Можаев и Михайлов просто выпили по рюмке за прошедший день, не принесший городу, благодаря мужеству оперов, очередной крови. С Можаевым и Михайловым можно было не только выпить, но и поговорить по душам. Один был настоящим ментовским полковником, другой, настоящим ментовским генералом, единственным в Петербурге генералом, который получил свои генеральские погоны после сорокалетней службы в уголовном розыске, а не пришел за званием из недр коммунального хозяйства или лесотехнической академии. После третьей рюмки сторожилы милицейской службы стали вспоминать былые годы боевой славы. Проговорили еще часа три. Когда вышли из отдела, была глубокая ночь. Можаев уехал чуть пораньше. На улице генерал долго искал свой служебный джип с водителем. Ни того ни другого не было! — На территорию опером отправлю, твою мать! Совсем зажрался. Уже и генералу не подчиняется! — распекал Михайлов отсутствующего водителя, — дежурный! Запроси по рации, где он есть? — Второй! Второй! Ответь Рязани. Где находишься? — Второй на приеме! — раздался усиленный динамиками голос Дукулова, — нахожусь на проспекте Забастовок. Гоню в сторону отдела три иномарки с бандюками. Помощи не надо, хрен уйдут от меня! Это тебе не уазик! Домой генерала Русов отвозил на своей служебной пятерке.

Конец ознакомительного фрагмента.