Роман хроника Орджоникидзевского РУВД, или Ироничный детектив

Евгений Русов

События, описанные в книге, происходили с моим отцом с 1996 по 1998 гг., во время его работы в уголовном розыске. Что-то из написанного художественный вымысел, что-то – чистая правда, но в целом книга достоверно отображает часть того времени, свидетелем которого стал мой отец. Все написанное – это полностью его виденье ситуации, от себя лишь добавлю, что сам не раз становился свидетелем беспощадного российского чиновничества. Об остальном судить вам.

Глава пятая

Начальникам подразделения

милиции г. Санкт-Петербурга

Телетайпограмма 3

В связи с ухудшением оперативной обстановки в городе предлагаю:

1. Провести с пятницы по понедельник оперативно-профилактическую операцию и «Переезд».

2. На проведение операции задействовать весь личный состав районных Управлений, в том числе и сотрудников, находящихся в очередных отпусках.

3. В связи с отсутствием материальных средств в ГУВД, оплату за работу в выходные заменить последующими отгулами, кому это возможно.

4. Контроль за проведение операции возложить на начальников подразделений всех уровней лично.

5.Отчеты о проделанной работе предоставить в понедельник до 11.00 в штаб ГУВД.

Начальник ГУВД г. Санкт-Петербургагенерал-майор Локтионов С. Г.

С совещания Русов вернулся к вечеру, Уфимцева на месте не было, видимо зарабатывал молдавские декалитры. Русов засел в своем кабинете и часа два рассматривал входящую и исходящую корреспонденцию, которой, несмотря на заверения руководителей всех рангов становилось все больше и больше, особенно не нужных никому различных планов, отчетов и справок во все инстанции. Даже Президенту кто-то умный видимо подсказал, что оперативников из милиции уничтожит не коррупция, их просто завалят бумагами не давая возможности выйти из кабинетов и поэтому, выступая по радио с очередным обращением к россиянам и касаясь работы милиции, Президент во всеуслышание заявил и потребовал освободить оперсостав милиции от бумажной работы и позволить оперативникам заняться своими прямыми обязанностями — ловить преступников. Видимо в ответ на обращение Президента, из Главка пришла телетайпограмма с требованием милицейского руководства в очередной раз отменить выходные и провести на территории города сразу три поисковые операции, по которым составить планы, копии планов отправить в ГЛАВК, прокурору района, главе администрации и председателю суда. Отчеты о проведении операции давать письменно каждый день во все инстанции. Форма отчетов составляла пятьдесят пунктов по каждой операции, начиная от количества задействованных сил и средств, заканчивая состоянием погоды на момент проведения этого действа. Вот этой работой и занимался Русов, строча под три копирки пункты решительного искоренения преступности на территории отдельно взятого Орджоникидзевского района города Санкт-Петербурга. Вдруг резко зазвонил корабельный телефон, до этого спокойно висевший на стене кабинета Русова. У корабельного телефона было два достоинства: Его звонок напоминал всегда сигнал корабельных колоколов громкого боя и был слышен в любом уголке Управления и способен отыскать Русова, где бы он не находился в это время. И второе достоинство телефона заключалось в том, что подобные звонки для Русова были чем-то вроде терапии и очень хорошо тренировали и укрепляли нервную систему, особенно, если телефон срабатывал в ночное время, когда начальник уголовного розыска ложился отдохнуть. Русов заметил, что примерно месяца через три, он уже не вздрагивал при сработке сигнала. Была у телефона и своя история, таинственная и романтичная. Однажды, из ремонтного дока одного из судоремонтных заводов, который был расположен на территории, обслуживаемой Орджоникидзевским РУВД, неизвестные угнали или уплыли дизельную подводную лодку, пока команда лодки была на экскурсии в городе, а вахтенный находился в объятиях буфетчицы соседней с доком плавбазы. Подлодка в надводном положении смогла дойти только до Галерного моста. Затем, как позже показала служебная проверка, злоумышленники покрутили не те штурвальчики, в результате, заполнив, балластные цистерны погрузились на дно реки, к великому восторгу ловцов корюшки. Над водой остался торчать лишь перископ. А народ подумал, ученья идут. Рыбаки в ситуацию не вмешивались и спокойно ловили рыбу, глядя на неподвижный перископ и думая, что городское правительство все-таки наскребло денег на проведение учений Питерской военно-морской базы, а значит, не все еще так плохо в этой жизни. Через неделю, отставной мичман и главный рыбак Галерного моста Петрович, глядя на такой-же неподвижный перископ, высказал мудрую мысль, суть которой сводилась к тому, что при нынешнем отсутствии материальных средств у армии, учения не могут длится целую неделю и лодке здесь некого в засаде караулить. Чеченцы, если верить средствам массовой информации, подводных лодок для своей армии еще не закупали, а больше врагов у правительства, кроме собственного народа, не было. Петрович позвонил по старым связям кому надо, но оттуда ответили, что учения вообще уже не проводились в течении пяти последних лет как победила перестройка и лодки все у пирса, на приколе. Но Петрович оказался человеком настойчивым и вскоре аварийно-спасательная бригада судов вспомогательного флота уже поднимала злополучную лодку с грунта, при полном стечении рыбаков с Галерного моста. Капитан первого ранга, руководивший операцией по подъему лодки, спустившись в центральный отсек увидел там страшно живописную картину. В отсеке, обнаженные по пояс, с лоснящимися телами, лежало четверо молодых парней с золотыми цепями на шеях. Парни были крепкими и их успели откачать, раскрытие угона лодки было записано на 131 отдел милиция, так как сын Петровича, бывший капитан третьего ранга и бывший командир ЕЧ-5 большого противолодочного корабля трудился ныне в скромной должности опера 131 отдела милиции и успел принять бумагу от Петровича о хищении подводного крейсера. Операм, в качестве премии, флот подарил корабельный телефон с лодки и оперативники, зная старую любовь Русова ко всему морскому в свою очередь подарили ему телефон на день рождения. Бойцы «федоровской» группировки с того дня начали носить на шее еще и золотые якоря. Уголовное дело по факту угона лодки возбуждать не стали, следователь военной прокуратуры оценил материал как малозначительный, ввиду отсутствия материального ущерба, нанесенного флоту данным преступлением. Ставя последнюю точку в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, следователь спросил все-таки у «федоровских» о цели угона лодки на что получил четкий ответ о том, что намечалась разборка с «астраханскими» за безымянный остров в районе третьего маяка в Финском заливе и лодка нужна была для похода на» стрелку», поскольку астраханские пообещали явится туда на настоящем торпедном катере. Так закончилась эта история, а телефон с тех пор исправно нес службу в сухопутной милиции. — Слушаю, Русов! — Говорит оперативный дежурный Лебедев. У нас на бульваре Изобретателей дом 41, в подвале расчлененный труп, предположительно женщины. Опер 114 отдела уже на месте, информация подтвердилась, труп «свежий», «убойное» отделение собирается, эксперты тоже. — Твою мать, — выругался Русов про себя, — как сядешь планы писать, обязательно убийства случаются, как не пишешь, все нормально, вот закономерность интересная, сам же ответил дежурному: — Ладно, выезжаю, собирай группу, я с места тебе отзвонюсь. Через десять минут Русов был уже у нужного дома. Место происшествия всегда можно определить по скоплению сотрудников милиции и любопытных. Так и теперь, припарковав автомашину, Русов направился к стоящей у одной из парадных сорок первого дома группе милиционеров. От группы отделился опер 114 отдела Чернов. — Давай, информируй Володя, — бросил Русов еще на ходу, Чернов спрятал в карман блокнот и авторучку и сказал: — Сегодня, около девяти часов вечера, некий гражданин Сидоров, он иногда занимается частным извозом, проживает в Петровске, взял автомашину, решив подхалтурить. Выехал из гаража и на проспекте Саперов его остановил неизвестный парень, приметы его есть, лет двадцати пяти. Неизвестный сказал Сидорову, что нужно довести до Питера мясо и предложил Сидорову помочь ему в этом. Сидоров согласился. Неизвестный попросил водителя подъехать к дому, номера он не запомнил, дом находится тоже на проспекте Саперов. Парень зашел в угловую парадную и через минут десять вышел с двумя хозяйственными сумками в ездках, заполненными под завязку. Сумки погрузили в багажник автомашины и поехали в Питер. По дороге ни о чем не разговаривали, только перед городом неизвестный сказал, что адрес доставки мяса — бульвар Изобретателей. В Питере, неизвестный попросил съехать с трассы и показал на дом номер 41 по бульвару Изобретателей. У второй парадной, здесь-же попросил тормознуть и подождать, достал из багажника сумки и ушел в парадную. Водитель сидел и ждал его в автомашине. Примерно минут через пять неизвестный вышел, бросил Сидорову на колени золотую цепочку, расплачиваясь за рейс и дворами ушел. Сидоров, будучи по профессии патологоанатомом, заподозрил неладное, вышел из автомашины и открыл багажник. Все днище было в крови, причем Сидоров определил, что кровь была свежей. Поэтому он сразу приехал к нам в отдел. Я с ребятами выехал к этой парадной, а там кровавая дорожка прямо от проезжей части до входа в парадную. Мы туда и в подвале обнаружили то, что и вы сейчас увидите, если заглянете. Русов, помня постоянные предостережения главного криминалиста района Эдуарда Карловича не топтаться на месте происшествия, на цыпочках, обходя невидимые глазу микрочастицы зашел в парадную, попутно отметив у входа хорошо отпечатавшийся на асфальте рубчатый кровавый след. Тамбур парадной был в крови, кровавая цепочка вела через тамбур и заканчивалась у входа в подвал. Вход начинался металлическим люком, крышка которого была распахнута, далее в подвал вел вертикальный трап. Русов поднялся на две ступеньки лестницы и заглянул в люк, направив туда свет электрического фонаря. Луч высветил две женских ноги, смертельно-белых, отрубленных примерно в верхней части бедра и в районе щиколотки. Стопы ног отсутствовали. Далее, у окончания трапа луч фонаря так-же бесстрастно зафиксировал лежащее туловище с зияюшей раной вместо головы, рядом два обрубка рук без кистей. Русов вышел из парадной. — Водитель Сидоров в отделе? — спросил он Чернова. — Да, в отделе, с ним сейчас работают. — Хорошо. С тебя Володя, вместе с отделенческими участковыми классика сыска, поквартирный обход этой парадной, хотя особого смысла я в этом не вижу, но закрепится надо. Я думаю, что этого парня с сумками из окон квартир многие видели, это нам поможет потом, когда мы его отловим и будем проводить опознание. Ваша задача и найти таких людей, кто хорошо видел и запомнил парня. Заодно выясняйте вопрос, почему он назвал именно этот адрес. Мог ведь сбросить сумки в любом жилом массиве, зачем так далеко ехать! Не успел Русов распределить роли как во двор, мягко урча двигателем медленно вполз милицейский» Форд». него вышел полковник Грабовенко. Он огляделся, но поняв, что к нему рапортовать никто не бежит, сам направился к Русову, которого помнил еще по работе в 164 отделе милиции, Русов объяснил суть происшедшего Грабовенко. В парадную тот заходить не стал, что было очень правильно. Плейшнер бы обязательно поставил полковника в пример, как нужно вести себя на осмотре места происшествия. Но сегодня Плейшнера не было, он отдыхал дома уже целую неделю после поездки в Главное Криминалистическое. Управление с сорокалитровой канистрой спирта с целью выбить для своего отдела криминалистический автобус-лабораторию для выездов вот на такие места происшествий, поэтому из специалистов-криминалистов на расчлененке был Николаев Женя, чему Русов был несказанно рад. В данном случае решалась еще одна проблема, с которой оперативники постоянно сталкивались на местах обнаружений трупов. Дело в том, что специализированное предприятие по транспортировке трупов в морги, а на милицейском сленге-«труповозка», брала тела только в том случае, если к ним имелся нормальный доступ, то есть с улиц, квартир, парадных и тому подобное. Следственно-оперативная группа же выезжала на достаточное число происшествий, где тела были спрятаны в шахтах неработающих лифтов, закатанных в асфальт, сброшенных в канализационные колодцы, похороненных в чужую могилу и нужно было сначала этот труп вытащить наверх, а потом уж выдвигать версии, сам он поскользнулся и упал в чужую могилу или его убили. У милиции не было особых приспособлений для извлечения таких тел, а специальные службы этим не занимались. Но проблема ведь была. Молодых постовых милиционеров, охраняющих такие места происшествий в колодец послать было нельзя, они и так стояли обычно спиной к подобным картинам. Следователю лезть тоже он был старшим на месте происшествия, приезжал всегда в костюме и белой рубашке, а человеку ведь потом, после всего домой-то на метро возвращаться приходится. Вы представляете себе картину? Один и тот-же человек постоянно ездит на метро поздно вечером весь в крови. Что могут подумать пассажиры? Да и большинство следовательского состава составляли женщины и всех их опера уважали, разве можно женщину запускать в канализационный колодец? Русов тоже лезть не мог. Мужчина он был крупный и мог застрять. Оставались только Плейшнер. да Николаев, а Плейшнера сегодня не было, «Женя уже сейчас копошился в подвале, перекладывая отрубленные ноги, цокал языком и сообщал из ямы подъехавшему следователю прокуратуры Львову, тоже Жене, некоторые особенности орудия отчленения. Русов помнил как они с Николаевым выезжали на одно убийство. Один приятель убил в квартире другого приятеля и попросил третьего приятеля помочь спрятать тело, чтоб концы в воду. Труп они затолкали в бетонную, изгибающуюся коленьями трубу, соединяющую две насыпи. Затаскивали при помощи веревок всю ночь. Цело было летом, в милицию позвонили пацаны и сообщили, что из трубы идет вонь. Приехавшая опергруппа определила, что нужно лезть в трубу, а сколько по ней ползти, пока не наткнешься на источник, никто не знал. Длина трубы была метров сорок и через каждые пять метров изгибалась коленом, диаметр был маленький — только ползком и вдобавок по днищу трубы текла зеленовато-коричневая жидкость, которую нельзя было назвать ни водой, ни чем-нибудь другим, просто вонючая маслянистая жидкость неизвестной консистенции. Когда встал вопрос кому ползти, постовые милиционеры побледнели и Русов понял, что упадут в обморок еще до трубы. Плейшнер был не в духе и ответил, что ему за доставку трупов не платят. Русов был в белом костюме. Все взгляды обратились к Жене, который и на этот раз к выезду отнесся серьезно, он одел армейский прорезиненный комбинезон типа ОЗК. Женя взял моток веревки, фонарь и исчез в трубе, как будто на фронте пополз за «языком». Все остальные сгрудились с обоих концов трубы и развлекали Женю анекдотами, периодически спрашивая, не застрял ли он? Николаев выполз из трубы минут через тридцать уже из другого конца с обнаженным телом убитого на спине. Вот такой был Николаев Женя! Уяснив картину случившегося Грабовенко приказал: — Немедленно делайте обход, составьте план мероприятий, план привезете мне в Главк, я его отредактирую. Я сейчас уезжаю обратно и доложу, что план по раскрытию этого преступления вы уже пишете. Русов обстановку накалять не стал. В это время, клацая изношенными клапанами во двор вкатил забрызганный грязью от колес до крыши жигуленок «убойного» отделения, лишь чудом не задев на повороте главковский «Форд». Еще до полной остановки автомашины из нее выпрыгнул подвижный как ртуть старший опер «убойного» Калинкин Володя. Он моментально оценил обстановку, врезался в толпу у парадной, оттолкнул охранившего место происшествия постового милиционера и затаптывая так оберегаемые всеми микрочастицы скрылся в подъезде. Вышел он минут через пять и доложил стоящим рядом с Русовым операм: — мужики! Свежая расчлененка! У кого по этому поводу толковые мысли? Выслушав Русова и согласившись с ним он прищурил глаза: — Ну что, мы тогда в 114 отдел, переговорим с водилой, а потом в Пушкин. — Да, давайте, возьмите у водилы схему дома, если нужно, захватите его самого, он же живет там, сориентируется. Обязательно заскочите в местный отдел, возьмите кого-нибудь в форме, для подстраховки. Я думаю, там тоже такие-же пятна крови остались, в парадной или на лестнице, расчлененка явно квартирного происхождения, останки чистые, без земли и грязи. И позвоните мне на мотороллу, когда адрес пробьете. Калинкин посмотрел на суровую фигуру Грабовенко и произнес: — Нас, учить, Николаевич, только портить, все будет нормально. У меня сегодня счастливый день для розыска всяких ублюдков, младшей дочке год исполнился, прямо от стола оторвали. Мы поехали. Жигуленок «убойного» обдав всех выхлопом исчез со двора так-же как и появился. — Кто это был? — произнес Грабовенко. — Да так, внештатный один, — махнул рукой Русов. — Ну, если внештатник, тогда еще простительно, но все-равно и внештатников нужно учить обращаться к старшему по должности и по званию согласно Устава и небрит он очень, бомж какой-то, а не внештатник, ладно, командуй здесь, я уехал докладывать, Русов закурил и прикинул расклад сил. С Калинкиным было еще два опера с» убойного», возьмут кого-нибудь еще из петровских, должно быть все нормально. С Калинкиным не забалуешь, если он уж след взял. А в этом деле следов хватает, может я напрасно сам не поехал, нет, мне еще проверяющих здесь встречать придется. Грабовенко не последний. Нет, у Калинкина не забалуешь. Калинкин был одним из фанатов уголовного розыска. Все они когда-то начинали работать в 164 отделе милиции. Особенно неплохо Уфимцев и Калинкин, аналитика и холодный расчет, и энергия л бесшабашность. Но потом, вдруг. Уфимцев начал испытывать муки преподавательского творчества, а если проще, смертельно устав от бессонных ночей и под завязку заполненных работой дней, Олег перевелся преподавателем права в военное училище, где начал учить курсантов и вовремя приходить домой. Калинкин, не перенеся вероломства напарника и учителя, пришел к Русову и заявил, что он уже вырос из рубашки отделенческого опера и положил на стол рапорт о переводе его в Управление уголовного розыска Санкт-Петербурга. Там, по старой оперской привычке и собственному образу жизни устроил такую результативную деятельность по борьбе с преступностью, что был предупрежден коллегами по службе о необходимости держать средний показатель в своей деятельности, иначе отдел могут сократить. Судьба же с Калинкиным и Уфимцевым обошлась по своему. На беду или на счастье Уфимиева, начальником училища вскоре был назначен молодой и энергичный офицер-строевик, который сразу всем заявил, что юриспруденция и право это хорошо, но любой офицер училища, будь он хоть доктором юридических наук., обязан уметь стрелять из любых видов оружия, знать и водить военную технику и быть неприхотливым как в учении так и в бою. Как опер, Уфимцев мог многое, был неприхотлив и подолгу мог обходится только тремя чашками кофе и беломором, но стрелять мог только из табельного Макарова, в милиции другого оружия и боевой техники в эпоху его. И поднятый однажды ночью по тревоге, личный состав училища выдвинулся на заснеженный полигон и начал сдавать необходимые становления тогда еще не было. И поднятый однажды ночью по тревоге, личный состав училища выдвинулся на заснеженный полигон и начал сдавать необходимые военному человеку нормативы. Но Уфимыев ведь был в недалеком прошлом старшим офицером-розыскником. Он то и получил на этом заснеженном полигоне вводную от посредника о «гибели» комбата необходимости возглавить атаку на» зеленых». В своей жизни Олег перепробовал много профессий. В юности играл в сборной Питера по футболу, окончив мореходное училище за три года побывал на всех континентах мира, переигрывая в футбол личный состав элитных пассажирских судов Америки и Европы, но сошел на берег по банальным семейным причинам и нашел применение своему аналитическому уму в уголовке. В уголовке Уфимцев тоже многое выдержал, а вот морозной ночью, на полигоне, управляя командирской машиной и глядя в замерзший триплекс через стекла своих, таких же замерзших очков, майор Уфимцев совершил столкновение с наблюдательной вышкой, откуда посыпались проверяющие и посредник. После этого, Уфимцеву было предложено в течении трех месяцев по два часа в день водить на полигоне боевую машину, пока не сдаст на классность. Вспахав гусеницами полигон. Уфимцев понял, что все-таки его призвание на этот промежуток времени-ловить преступников. Но это официальная легенда. Неофициальная заключалась в нежелании подчинятся дуболомству военных начальников, которые тогда потихоньку занимали должности в Питере. С большими трудностями, чуть ли не став дезертиром, очутился Уфимиев снова в рядах оперов Орджоникидзевского РУВД. Русов ной беседе с Уфимцевым за с вышкой хорошо закончилось, а если бы была вводная на применение боевых снарядов? Калинкина Володю сгубила его собственная энергия. Выслушав от оперов главка все, что о не?» думают, Калинкин деятельность свою умерил, но подвел его — его Однажды, когда Калинкин стоял перед зеркалом в своей квартире и примерял пляжный наряд, предназначенный для проведения очередного оперативного мероприятия, зазвонил телефон. 3 тот день Калинкин должен был ” пасти» на одном из городских пляжей груп «гастроллеров», совершающих в городе нападения на квартиры и поэтому был в соответствующем прикиде: красочной рубахе с белыми попугаями и трусами до колен в пальмах и обезьянах, рекламирующих отдых где-то на далеких островах, где Калинкин еще никогда не был. Трусы, это он хорошо помнил, назывались» бермудами» и были куплены специально для — .Владимир Викторович! — услышал он в трубке голос старшего трупы, тебя вызывает срочно начальник, ему понадобились твои отчеты по предыдущей операции. Так что давай, он ждет тебя. Калинкин хотел ответить, что он все уже сдал и ему нужно срочно на пляж, но трубку уже повесили. Через тридцать минут Калинкин был уже в главке. Долговязый омоновец на входе в Управление, где размешался уголовный розыск Санкт-Петербурга с изумлением смотрел то в удостоверение Калинкина, то» бермуды», не понимая, что от него хочет этот пляжный человек. И только тогда, когда Калинкин вытащил из недр трусов свой табельный Макаров, омоновец узнал Калинкина. — Ты что, Вололя! Перегрелся или у вас сегодня бал-маскарад? — У нас каждый божий день бал-маскарад, — буркнул Калинкин и убрав ствол в трусы запрыгал по ступенькам лестницы. На втором этаже Калинкина ждал уже его начальник Ирисов. Он сначала не узнал Калинкина, а когда узнал, то махнул рукой на кабинет шефа всей уголовки города и сказал, что с Калинкиным туда не пойдет, слишком разная форма одежды. Шеф уголовного розыска города был назначен на эту должность всего месяц тому назад. До этого назначения он служил замполитом в провинциальном отделе милиции городского поселка, где случалось от силы полсотни преступлений в год. И вдруг, благодаря волне, замполит оказался вырванным из провинциального городка крепкими узами знакомства с нужными людьми и становится шефом уголовного розыска огромного города, с общим количеством совершаемых за год преступлений за пятьдесят тысяч. Ну неужели в огромном штате оперативников Питера не нашлось человека-профессионала, который смог возглавить службу? Нашлось бы, даже сотни две нашлось бы. Но все они были друзьями тех людей. Что нового может сказать операм такой начальник? Он и сказал: прежде всего дисциплина и строгое соблюдение Формы одежды, хотя опера форму никогда почти не носили, а вечная круговерть оперативных комбинаций предполагала совсем другие качества, необходимые оперу, чем дисциплина. Вот перед таким начальником и предстал в своем легкомысленном прикиде Володя Калинкин в тот злополучный день, демонстрируя тому-же слегка волосатые и кривоватые ноги правого нападающего. Замполит сразу забыл цель вызова Калинкина и только спросил: — Ты кто? — Старший оперуполномоченный 44 отдела Управления уголовного розыска, капитан Калинкин В. В. — Сто что-же за форма одежды у вас? Даю пять минут переодеться в форменную одежду и ко мне! Калинкин вышел за дверь и встал перед дилеммой: или плюнуть на все и ехать на пляж заниматься делом, или выполнять приказание начальства. Учитывая непродолжительный опыт работы в Главке, Калинкин быстро отступил в свой кабинет в надежде стрельнуть на время Форменную одежду у кого-нибудь из коллег, но даже благодаря оперской смекалке; форму подобрать не удалось, то брюки волочились по земле, то китель напоминал шинель. Калинкина, к слову сказать, отличали хрупкое сложение и маленький рост. И вдруг капитан понял, что спасен. Он полез в шкаф и вытащил зимний комплект меховой Кормы, которая операм не полагалась, но ее Калинкин сумел получить на складе благодаря своему обаянию, для зимней рыбалки. Через пять минут Калинкин предстал перед замполитом в меховых штанах и такой-же куртке без погон, предназначенных для проведения многочасовых засад в условиях Крайнего Севера. Приговор руководства был суров: Калинкину было предложено никогда больше не переступать порога Управления уголовного розыска, а подыскать себе должность в каком-нибудь районном управлении милиции, не связанную с оперативной работой в соответствии своей сообразительностью. Калинкин рванул к Русову. — Товарищ подполковник,! — снял Калинкин шапку-ушанку, — возьми меня к себе в отдел или завтра уволят за нарушение формы одежды! — У меня, Володя две вакансии в «убойном» отделении, одна так и быть, для тебя, специально держал, знал, что вернешься, кто же еще кроме меня твои художества терпеть будет? — А вторая? — не выдержал Калинкин. — А вторая, — Русов открыл дверь в канцелярию, — а вторая, считай, что уже занята. Калинкин встал на носочки и заглянул через плечо Русова. За столом секретаря сидел в танковом комбинезоне Уфимцев и держа в огрубевших от механизмов управления боевой машиной руках ручку, писал рапорт о переводе его обратно, в милицию..Уфимцев поднял голову и увидел Калинкина: — Тебя чего, Володя, в Арктику старшим опером посылают? — Да нет, это я на бал-масскараде в Главке был! — радостно ответил Калинкин и все засмеялись. Вот так снова встретились сыщики, словно сама судьба давала им понять, что никакими полигонами не выветрить из сердца и души то особое состояние организма, которое оперативники называют — образ жизни! Пока Русов, от радости путая шкафчики, искал что-нибудь из закуски, Уфимцев отодвинул в сторону написанный рапорт и тоже от сердца, сочинил:

Нас все хоронят и хоронят,

В умах людей, в статьях газет,

Плюют в лицо, хамят, злословят

И требуют держать ответ,

Мол мы в работе импотенты,

Годны лишь пьяных обирать

Да дутые считать проценты,

Чтобы награды раздавать,

Нас всех «Иуд» давно скупили,

По тридцать долларов за нос,

Чтоб спали крепко, крепче пили

А чтобы не терзал вопрос:

Как лучше изловить злодея,

Как людям в горе их помочь,

Как без сомнении, не робея,

Хранить нам Питерскую ночь.

Конечно, мы не идеальны, грубы, ленивы иногда

И грамотности изначально

Иным хватает не всегда.

Но если в жизни вдруг настигнет

Кого-то подлая беда,

Когда все рушится и гибнет за помощью бегут сюда.

И мы, обиды забываем,

Глотая папиросный дым,

Чужие судьбы прикрываем,

Гордясь умением своим.

Не требуя взамен награды

Или в газета, пышных строк, —

Друзей оценке больше рады,

Да вот еще зарплате в срок.

Когда ж вокруг родные лица,

Когда мы сжатые в кулак,

Нас уважает и боится,

И стороной обходит враг.

Ему не до программы «Вести»,

Он в общем где-то не дурак,

Злу — то хорошо известен:

«Угрозыск» — фирменный наш знак.

Дальше пили без тостов. Сказанное Уфимцевым у всех присутствующих прошло через сердце.