Роман хроника Орджоникидзевского РУВД, или Ироничный детектив

Евгений Русов

События, описанные в книге, происходили с моим отцом с 1996 по 1998 гг., во время его работы в уголовном розыске. Что-то из написанного художественный вымысел, что-то – чистая правда, но в целом книга достоверно отображает часть того времени, свидетелем которого стал мой отец. Все написанное – это полностью его виденье ситуации, от себя лишь добавлю, что сам не раз становился свидетелем беспощадного российского чиновничества. Об остальном судить вам.

Глава третья

В Орджоникидзевском РУВД города СанктП-Петербурга утро тоже начиналось как обычно. Только что закончилась утренняя оперативка у начальника РУВД Можаева. Из его кабинета, переговариваясь, начали расходиться сотрудники Управления. Как всегда, энергично, почти легкой трусцой, пробежал начальник вневедомственной охраны Молотов. Леониду Владимировичу просто нельзя было быть не энергичным на этой должности. Молотов со своим отделом обложил все крупные и мелкие фирмы района услугами физической и юридической охраны, услугами сопровождения грузов, денег и всего, что можно было охранять или. Он с особым удовольствием посещал оперативки, так как со сводок о происшествиях за сутки всегда можно было выудить информацию о различных преступлениях, совершенных на пока неохраняемых Молотовым объектах. Молотов такие объекты брал на карандаш и через два часа после оперативки владелец фирмы, подвергнувшейся нападению уже потел в кабинете у Молотова, а тот на пальцах объяснял потерпевшему, что тот, если не согласится на охрану милицией, в следующий раз будет убит, Такие убедительные слова в большинстве случаев возымели действие. Таким образом Леонид Владимирович зарабатывал деньги и немаленькие, коль успевал вовремя выплачивать своим сотрудникам зарплату, премии, покупал сотрудникам квартиры и молил бога, чтобы не нашелся опять какой-нибудь умник из числа милицейских руководителей, который мог прибрать все операции с заработанными отделом деньгами в вышестоящие структуры или устроить уравниловку. Отдел охраны был отделан под евростандарт и напоминал собой офис ФБР где-нибудь в Нью-Йорке и даже отделовская кошка имела личную микроволновую печь для разогрева минтая. И сотрудники как могли платили Молотову за доброту и заботу, одни добросовестной службой, другие анонимными жалобами о якобы имеющихся злоупотреблениях Молотова. Но Молотов был не потопляем, потому, что был профессионалом в своем деле, а значит человеком уважаемым. Мудро поблескивая стеклами очков пробежал за Молотовым главный криминалист района — Плейшнер Эдуард Карлович, бесконечно внедряющий в работу РУВД попадающие под прицел его очков новинки. Сегодняшний его бег за Молотовым имел цель добыть у начальника охраны деньжат и привести в действие информационно-поисковую систему «Пиноплен». Степенно прошагала штабная троица во главе с подполковником Зайцевым. К удивлению питерских оперативников, штабные подразделения в городе начали набирать власть и силу, раздуваясь в ширину, глубину и высоту и по численности сотрудников уже обогнали криминальную милицию города — главное подразделение по раскрытию преступлений. Но так, видимо, считали не все. Главным всегда был тот, кто рапортует, а рапортовал всегда штаб. Прошел майор Василий Васильевич с папкой под мышкой. Если бы на оперативке спросили у любого из руководителей о роде деятельности Василия Васильевича и его должности, никто бы точно не ответил. Должность майора была неизвестна, род занятий и возраст тоже. Всезнающий криминалист Плейшнер сказал однажды, закусывая после стопки спирта: — Мужики! Я не знаю, чем занимается Василий Васильевич, но что он у нас в районе главнее всех, это точно! Начальник уголовного розыска Русов шел последний, задержавшись в канцелярии Управления, чтобы поставить свою визу под целым рядом руководящих указаний Главка по активизации борьбы с преступностью. Русов поднимался по лестнице и раздумывал над словами начальника РУВД Можаева, сказанные не далее как на утренней оперативке. А. Можаев уже в который раз говорил, что Управление, а конкретно следователи скоро начнут работать с «колес», при этом Можаев почему-то многозначительно поглядывал не на представителей следствия, которые собирались работать с «колес», а на Русова, уголовный розыск которого уже давно работал и с «колес» и лежа и сидя. А вопрос был чисто философским. Говоря с «колес», Можаев имел ввиду некую вину Русова и оперов в том, что следствие имело в производстве очень мало дел, по которым подозреваемые в совершении преступлений были установлены или разысканы. Хотя такой вопрос можно было ставить одинаково как перед опером так и перед следователем. Но так уж повелось издавно, как ни старался Русов, исторические корни этого явления ему отыскать так и не удалось, что единственной службой, которую били на всех совещаниях за такой далеко не призрачный термин как раскрываемость преступлений — была служба криминальной милиции, а точнее уголовный розыск. И это несмотря на имевшуюся в системе правоохранительных органов многочисленную армию следователей, дознавателей, прокурорских следователей и тому подобное. Но все-равно, на любых разборах полетов, касающихся провалов в борьбе с преступностью, отвечал за все уголовный розыск. Не выполнялись требования президента по раскрытию преступлений в сфере организованной преступности, а проще — с тамбовскими и другими группировками, уголовный розыск фигурировал здесь в качестве службы, недостаточно активно внедряюшийся в банды и разваливающей банды изнутри. Хотя, если-бы тому-же президенту описали собирательный портрет опера России, в чем он ходит, где живет, сколько получает и с помощью каких средств он готов внедрится в любую банду, уверен, что все окружение Президента заплакало бы от обиды и в историю вошел бы совсем другой Указ. Если прокуратура обсуждала вопрос о захлестнувших Петербург убийствах, заказных и просто при бандитских разборках, главным ответчиком по данному вопросу был опять уголовный розыск, не способный, не активный и еще много не…! И так было по многим милицейским вопросам. Оперативники к такой ««критике» уже давно привыкли и тащили на своих плечах все, что на них ложила, жизнь в ежедневных бандитских разборках, убийствах, кражах, грабежах и других, сопутствующих любому бардаку правонарушениях. Оперативники именно тащили, потому, что работать нормально становилось все трудней из-за бессмысленных и непрофессиональных перестановок кадров в верхах и на всех последующих уровнях шаткой, милицейской лестницы. Главные командиры милиции, придя к власти на милицейское поприще из различных коммунальных, военных и черт-те знает каких структур, ставили всю работу с ног на голову, приводя с собой такую-же непрофессиональную команду временщиков, которые получали звания, льготы, через пару лет куда-то пропадали, материализуясь в других местах как минимум в службах безопасности различных банков, как максимум, крутились в околодумских или правительственных кругах. После их милицейской деятельности оставались сломанные судьбы, разогнанные профессиональные кадры, нищета и милицейское запустение. На короткое время, в переходный период, находился мент-профессионал, который по осколкам пытался собрать агонизируюшую, но работающую систему, вернуть кадры, научить молодежь, расчистить завалы, как вдруг, с хохотом, чаепитиями и свистом наплывала новая волна временщиков за званиями, наградами, льготами, за уязвленным самолюбием. Эта волна по своему перекраивала опять все то, что удалось собрать умному и опять материализовалась на другом, более престижном поприще, оставляя после себя все то, о чем говорилось ранее, если еще и не хуже. И это был процесс постоянно меняющийся, в зависимости от капризов Хозяина на Олимпе. А рядовой опер, от которого зависели непосредственно все процессы превращения России в демократическую культурную Державу с контролируемой государством преступностью, так и работал то подминаемый, то опять встающий с колен после наката таких волн. А с экранов телевизоров и радиоприемников неслось по всей разграбленной России:"Мы будем бороться с врагами — вешал Хозяин, плохо разбирающийся в политике внешней и внутренней. Мы будем еще активнее бороться с преступностью — вторил ему главный прокурор, пока в итоге сам не угодил за решетку. Мы усилим борьбу с преступностью — вешал милицейский Маршал и его ставленники, разбираясь в этом вопросе на уровне марсианина в высевании пшеницы. Мы усилим! Мы углубим! Кричали на местах все, кому, в общем до «фанаря» был правопорядок в стране. «Как хотелось крикнуть в ответ:"Ребята! Не надо ни с кем бороться, дайте спокойно работать, вы нас только внизу поддержите, а уж мы сами, мы ведь это умеем, мы же этому учились, мы же здесь не случайные люди! Не крикнуть было. Слово «бороться», звучало громом только наверху, а пока доходило до Русова и его коллег, то это был только шепот, но тоном приказа. И Русов понимал, что бороться или в переводе на нормальный язык — работать, должен он, Русов и его немногочисленные коллеги, выжившие в этом беспределе, а все остальные снова одели снятые для борьбы мундиры и занялись другими проблемами. — Русов! Ты сегодня дежуришь по району, не забудь, — оборвал мысли опера Зайцев, голова и стратег всего Управления, одним словом — штаб. — Помню, спасибо, что поставил по графику в пятницу, а не на выходные, давно не отдыхал уже нормально. — А как-же, — хохотнул Зайцев, — уголовный розыск мы уважаем, чтоб мы без вас делали, кто-же наши стратегические замыслы выполнял-бы, не будь вас под рукой. — Спасибо на добром слове, — ответил Русов и зашел в кабинет к замам. Заместитель начальника уголовного розыска Олег Уфимцев уже отпустил из кабинета оперативников, проведя с ними оперативку, на милицейском сленге «сходку». Теперь он с удовлетворением дымил первой утренней беломориной, попивая кофе и слушая двух незнакомых Русову мужчин. Увидев Русова, Уфимцев махнул рукой одному из говоривших, прерывая его. — Ну что на оперативке у Можаева нового? Русов показал глазами на мужчин. — Ничего, говори. Это коллеги, теперь уже из полиции, — Уфимцев усмехнулся, — приехали опыт наш перенимать. Русов пожал плечами: — что-же нового, сам видел по сводке. Сутки прошли более-менее спокойно. Шеф недоволен, намекает на работу с «колес» коллег следователей. — Шефа намекать и подстегивать должность заставляет, — резюмировал Уфимцев, — а по моим прикидкам идем пока нормально. Говоря это, Олег имел ввиду конечно волнующую так всех раскрываемость. — Ладно, прорвемся, дальше «земли» не пошлют, меньше опера не дадут, — махнул рукой Уфимцев. — Познакомься с ребятами, — он кивнул на мужчин. Мужчины представились Ротару и Ивановым, оперативниками из Молдовы. Уфимцев продолжил, считая знакомство законченным: — Я займусь сегодня с ними, нужно помочь, интересная получается история. Да и ребята, не хотелось, чтобы зря дорогу проделывали. И потом, у нас некоторое затишье с трупами, — Уфимцев постучал костяшками пальцев по столу, — а история такая. Питерская фирма «Гарант», в лице директора Удовиченко, заключила с пятью винодельческими хозяйствами Молдовы договора на поставку в Санкт-Петербург крупных партий вина. Все переговоры велись из Питера посредством телефона и факса, номер у них имеется. Винодельческие хозяйства дают свое «добро» на поставку. В одно из хозяйств приезжает Удовиченко лично. Оформляются все бумаги, со всеми реквизитами, со штампами. В договоре делается пометочка, что сумму за отгруженное Молдовой вино, «Гарант» перечисляет после реализации вина в Санкт-Петербурге и таким образом, безо всякой предоплаты из всех пяти хозяйств вино перевозится в Питер. Общая сумма сделки очень впечатляющая. Управляющим молдавских хозяйств хотелось иметь пускай не совсем твердую, но российскую валюту, то они в течении трех месяцев ждут обещанные «Гарантом» деньги, но напрасно. Управляющие обращаются в полицию, те сначала естественно «прессуют» управляющих хозяйствами, логично подозревая последних в соучастии, но ничего от них не добившись, возбуждают уголовные дела и вот, — Уфимцев кивнул на Ротару и Иванова, — присылают к нам группу, чтобы разобраться с этой проблемой на месте. Ребята приезжают, не заходя к нам пробивают номер телефона, он же номер факса, с которых «Гарант» вел переговоры. Так вот, указанный абонент расположен в платном туалете на проспекте Забастовок. Тогда ребята начинают искать, где же зарегистрирован наш «Гарант»? Если он вообще где-нибудь зарегистрирован, сейчас любые бланки с любыми реквизитами купить можно или заказать. Опера помаялись, деньги командировочные кончаются, а ясности в этом деле нет. Вот они и пришли к нам за помощью. Опер, он и в Молдове опер, как ты его не обзывай! — Дa! — Русов посмотрел на коллег, — ну, а документы прикрытия есть какие-либо на предмет оказания помощи дружественному государству? Молдоване смущенно переглянулись. — Есть, — засмеялся Уфимцев, протягивая Русову лист, бумаги. Текст гласил: «Начальнику полиции города Санкт-Петербурга. Россия. Прошу оказать помощь оперативной группе республики Молдова в розыске похищенного вина. В случае положительного результата и возвращения хотя-бы части похищенного или денег за продукцию, обязуюсь ежегодно ко Дню милиции высылать в адрес милиционеров, нашедших вино или преступников два декалитра вина или других напитков по желанию и вкусу». Управляющий винодельческим комплексом Кондратенко Остап Макарович. Внизу стояла размашистая подпись и число. — Круто! — усмехнулся Русов, — желающих поработать будет в избытке. — Ну нет, — Уфимиев посмотрел на Русова, — сам буду заниматься, поищем любителей вина, ну, а ребята, — он кивнул на молдован, — пускай едут домой. Больше они тут ничего без денег не наработают. Только вот что! Нарисуйте нам хотя-бы формально, отдельное поручение для удовлетворения любопытства проверяющих. Не буду-же я показывать прокуратуре гарантийное письмо господина Кондратенко. Отдельное поручение было написано тут-же и передано Уфимиеву. Тот собрал все бумаги, касающиеся «Гаранта ” и убрал в стол, Русов поднялся: — Ты давай, командуй здесь, а я в прокуратуру городскую, на совещание. Повестка: ” Усиление борьбы с заказными убийствами». Бред какой-то, одни совещания через день, и все начинаются со слова — усиление! Больше и запоминать ничего не надо, Да дай нам нормальную программу, достойную зарплату, профессионалов у руля и не надо ничего углублять и усиливать, займемся систематической работой. — Все тебе дай! — Уфимцев потянулся за беломором, — ты же видишь, что Хозяин на совещании в правительстве делает удивленное лицо на слова своей команды, что пенсионеры уже полгода пенсии не получают и спрашивает: ” Как не получают пенсии!? Почему не знаю? Да не может этого быть! Кто у нас тут за пенсии отвечает? Как никто не отвечает! Пять лет работаем и никто не отвечает! А пенсионеры-то хоть живы еще? Монолог Уфимцева с президентской интонацией Русов слушал уже закрывая дверь. Координационное совещание в прокуратуре города проходило как всегда, плодотворно. Сначала выступил прокурор в генеральском мундире, весь в благородной седине. Он обрисовал общую, кошмарную картину нераскрытых убийств по городу. Затем он-же, уже как председательствующий, вызывал на трибуну районных прокуроров и прокурорских следователей, у кого дела были прямо таки неважными, спрашивал у них строго. Одни брали все на себя, другие ругали отвратительную работу «убойных» отделений уголовного розыска своих или чужих районов. «Что. мол я поделаю? Уголовный розыск не шевелится, никак не найдет, кто-же убил человека? А так я всегда готов допросить, если приведут. Но не ведут-же!» Позже на трибуну стали подниматься и держать ответ уже милицейские чины, в основном начальники. В открытую они прокурорских не ругали, ссорится никак нельзя было. Вдруг завтра проверка прокурорская в РУВД нагрянет, вспомнят тогда тебе ту трибуну. Но на липах читалось:"А мы-то здесь причем? Убийства ведь заказные. Пускай РУОП и занимается. Им и карты в руки. У них и картотеки и бандитов они всех в лицо знают. Что, киллера трудно отловить?» Русов откровенно скучал. Он не любил пустых совещаний, будь то прокурорских, будь то милицейских. Вся беда в том, что они ровным счетом ничего не координировали и ничего не решали в том беспределе, который творился как во всей стране так и в Санкт-Петербурге. Тем более, что за свой район Русов был спокоен. Относительно, конечно. «Убойное» отделение, а официально — отделение по раскрытию умышленных убийств Орджоникидзевского РУВД, было одно из лучших отделений в городе и как любил поговаривать Уфимцев — лучшим может даже и в России. И дело здесь не в цифрах даже раскрытых или нераскрытых убийств, хотя для начальства это был основной показатель. В это отделение Русову удалось собрать наиболее опытных сыщиков, а костяк отделения составляли фанаты этого дела, которых, как думал Русов, во всем Питере десятка четыре осталось. Сышики-нефанаты или ушли, пользуясь случаем зарабатывать больше чем платили оперу или тихо сидели, дорабатывая до пенсии на различных должностях проверяющего и контролирующего характера. Другая часть, еще не фанатов, но думающих и смекалистых ребят с романтической жилкой в душе, но с минимумом оперского опыта, тихо притухала под ударами милицейских чиновников разного ранга, которые «трюмили» опера за каждую мелочевку, начиная от утерянного при задержании преступников табельного магазина с патронами, заканчивая крутым наказанием опера за заурядную пьянку в кабинете при снятии стресса. Среди сотрудников Петербургской милиции витала какая-то тихая истерия, нагнетаемая постоянно начальством. Никто не хотел брать на себя решения неудобных проблем. В настоящее время установки руководства были следующими: Первая — несмотря на бандитский беспредел в городе, было принято решение до минимума сократить выдачу табельного оружия сотрудникам. Вторая — для милиции было объявлено чрезвычайное положение с целью вывода Петербурга из-за черты самых отсталых регионов России по раскрываемости преступлений. Хотя поднять эту самую раскрываемость силами только одного лишь милицейского ведомства выполнимо было только на бумаге. И все это делалось одновременно с продажей и утерей в стране сотен вагонов с вооружением, боевой техникой. Бесследно исчезли с лица земли законсервированные военные опорные пункты, способные бы вооружить из своих арсеналов целые армии. Российский Черноморский флот беспомощно умирал, брошенный своим государством, теряя корабли и боевую технику, не выдержав борьбы в одиночку с самостийным государством. Бывшие коммунистические идеологи стали теперь клеймить позором «москалей». Многие офицеры, выращенные огромной державой и давшие ей присягу на верность успешно дали еще одну присягу и замелькали на экранах телевизоров в обнимку с натовскими генералами. Давая интервью, смешно коверкали непривычный язык своей новой родины. — А теперь… — донеслось с трибуны и Русов вздрогнул и открыл глаза, — а теперь мне хотелось бы пожелать вам удачи в борьбе с преступностью, — произнес заключительное слово прокурор и проблема заказных убийств была решена до следующего координационного совещания!