Роман хроника Орджоникидзевского РУВД, или Ироничный детектив

Евгений Русов

События, описанные в книге, происходили с моим отцом с 1996 по 1998 гг., во время его работы в уголовном розыске. Что-то из написанного художественный вымысел, что-то – чистая правда, но в целом книга достоверно отображает часть того времени, свидетелем которого стал мой отец. Все написанное – это полностью его виденье ситуации, от себя лишь добавлю, что сам не раз становился свидетелем беспощадного российского чиновничества. Об остальном судить вам.

Глава первая

«Вы слышите — грохочут сапоги!»

Был зимний Петербургский вечер. Новостройки весело светились огнями. А так приятно таким вечером прогуляться перед сном на свежем воздухе, подумать о бренности жизни, порадоваться за себя, за свою, в общем-то удачно сложившуюся жизнь, за свои шестьдесят лет, которые не принесли тебе еще старости и немощи и за неизвестное, покрытое туманом будущее. Человек, шедший по заснеженному бульвару, был навеселе, настроение у него было отличное и даже собака, бежавшая строго у левой ноги и имевшая, благодаря породе грозный вид, казалась приветливой и веселой. Человек носил довольно редкую фамилию Пятница Петр Никифорович и в недалеком еще прошлом довольно распространенную профессию инженер человеческих душ, а если проще замполит конвойных войск. И как пенсионер и полковник запаса, он имел сегодня полное право на эту зимнюю прогулку. Что еще нужно человеку в его пенсионном возрасте? Уютная квартира в новом доме, понимающая жена, взрослые, ставшие на ноги дети, да вот, собака для души. Вот только пенсия, по нынешним временам была не очень большой, но Петр Никифорович подрабатывал еще в одной частной фирме в привычной должности охранника и был в общем-то доволен сложившейся жизнью и хотелось кем-нибудь покомандовать, но, кроме собаки и жены, командовать было некем. Вот и сегодня, Петр Никифорович выиграл сражение у жены, заставив построить в прихожей обувь по погодной принадлежности и сроку службы, самочувствие у него заметно улучшилось и хотя Петр Никифорович был уже порядком «нагрузившись, свистнул собаку и пошел гулять. На прогулку одел недавно купленную белую дубленку и поэтому был согрет вдвойне, спиртным и теплым светлым мехом, что можно было назвать «двойным тулупом». На свежем воздухе Пятнице все больше и больше стали приходить мысли о какой-то неудовлетворенности собой: «Вот, учил сорок лет солдат и заключенных уму-разуму, а теперь, закрывай и открывай двери в фирме, а ведь могу и большее». И так хотелось крикнуть: «Отставить разговоры! Это нужно делать так и так, время пошло!» Но в фирме, где работал Петр Никифорович, люди, в основном были молодые, на слово и дело скорые, могли и послать, это тебе не армия. Работа была простая, открывай и закрывай двери, кланяйся хозяину, да держи язык за зубами. Когда в фирме возникали спорные, денежные вопросы, хозяин куда-то звонил, приезжали незнакомые Петру Никифоровичу молодые ребята с крепкими бицепсами и ничего не говорящим взглядом, проходили мимо Пятницы не здороваясь и не объясняя цели своего прихода и закрывались у хозяина. Через определенное время выходили, все так-же молча пересекали холл и уезжали на одной или двух автомашинах, преимущественно импортного производства. Как правило, через пару дней, после такого посещения, хозяин фирмы ходил уже в нормальном расположении духа и изредка бросал сотрудникам фирмы: Вот так нужно работать! Когда Петр Никифорович спросил как-то у своего сменщика, что мол за ребята, сменщик, бывший военнослужащий, майор запаса войск стратегического назначения Прудников, уважительно произнес: Кажется, из тамбовских будут, группировки такой. Что за группировка такая, Петр Никифорович не знал, но чтобы не терять свой полковничий авторитет, переспрашивать не стал. Хотя, он как и все добропорядочные граждане, смотрел по вечерам телевизор, где по всем каналам вещали о мафии, о кремлевских, тамбовских, солнцевских группировках, мелькали кадры стремительного захвата их членов и даже лидеров крепкими ребятами в камуфляже. Петр Никифорович удовлетворенно думал тогда, глядя на эти кадры: «Да! Работа с преступность у нас стране ведется». И как-то не связывал тех ребят, которых валил спецназ на асфальт на экране со знакомыми качками, которые приезжали, случись что, на помощь к его хозяину. Пытался, правда, по привычке военного человека проанализировать, но затем отогнал, эти мысли «Наверное, это не те тамбовские, просто они из города Тамбова родом будут.» И еще одна мысль томила Пятницу. На последнем, еще армейском месте службы, случились у него большие неприятности, связанные с гуманитарной помощью., которую Петр Никифорович хранил за бежевым забором дивизии, где служил. Что разошлась эта гуманитарная помощь вроде не туда, кому предназначалась. Об этом история умалчивает, в армейских условиях следствие всегда трудно у нас шло, но злые языки поговаривали, что именно она стала причиной преждевременного дембеля полковника Пятницы. Так Петр Никифорович и оказался на пенсии и зажил пенсионной, не приносящей полного удовлетворения для его кипучего мозга жизнью. Вдруг Петра Никифоровича вывел из задумчивости сильный рывок собаки куда-то в сторону от дорожки и следом раздавшийся крик: А… аа… а, держи собаку, мать твою! Он же руку мне прокусил! Ротвейлер Грант, уставший от безмолвной прогулки с хозяином, в лучших традициях конвойной собаки, прыгнул вперед и висел уже на руке встречного мужчины. — Фу! — подал команду Петр Никифорович, — ко мне, Грант! Ко мне, я сказал! И с помощью кулаков и поводка отогнал пса от мужчины. Мужчина, задрав рукав куртки, испуганно совал Петру Никифоровичу прокушенную в кровь руку: — Посмотри, что твоя собака с рукой сделала, а может она еще бешеная? — Не бешеная, — заплетающимся языком произнес Пятница, — ходить нужно как в строю, четко и прямо, а ты прешь зигзагами там, где с собаками гуляют! Мужчина внимательно посмотрел в лицо Пятницы. — Да с собаками на пустыре гулять нужно, а не здесь, по бульвару и без намордника. Ротвейлер, он и трезвого слушает с трудом, а тут пьяный ходишь — закричал покусанный. Собака моя, где хочу, там и хожу, не нравится, обойди, а то вообще я ее сейчас с поводка спущу! — Петр Никифорович резко дернул поводок на себя. Покусанный гражданин оказался человеком настойчивым и место боя не покидал. — Гражданин! — Здесь, между прочим, дети гуляют, вмешалась в схватку откуда-то появившаяся старушка, относящаяся к категории старушек, которые всегда выигрывают у государственных служб — пожарных, милиции, скорой помощи, по быстроте прибытия на места различных происшествий и любых ЧП. Петр Никифорович с шумом втянул в себя воздух и обдав участников конфликта перегаром, сказал: — Молчать всем! Разойтись! И ты, старуха, иди домой, тебя уже вечерний кефир ждет! То-то ты, милок, небось кефиру нахлебался! — сказала в ответ старушка и обратилась к покусанному: — Ты попридержи его, сынок! — она кивнула на Пятницу, — я быстренько к квартальному нашему сбегаю, вон у него окошко светится! — И бабуля засеменила, говоря уже на ходу: — Квартальный у нас хоть и молодой, а с понятием, враз этого пьяницу пресечет. Ишь ты, а еще интеллигент, дубленку белую одел! «Смотри ты!» — подумал Пятница, — оказывается здесь квартальный рядом. Я год уже в этом доме живу и не знаю, хоть бы светящуюся вывеску «милиция» повесили, — по хозяйски рассудил Петр Никифорович, уже забыв, что является прямым виновником конфликта. На первом этаже дома хлопнула дверь и из подъезда вышли старушка-свидетельница и молодой парень в милицейской шинели. Видя подходящее подкрепление в лице свидетелей и милиции, покусанный гражданин вытянул вперед раненную собакой руку с разор ванным рукавом и заступил Пятнице дороги к отступлению. — Участковый инспектор Борских, представился лейтенант, — что случилось? Выслушав монолог покусанного, лейтенант обратился к Петру Никифоровичу: — Так, понятно! Приберите собаку на короткий поводок! Попрошу ваши документы, где проживаете, где прописаны? Почему нарушаете правила выгула собак? — Полковник запаса Пятница, — Петр Никифорович по привычке кинул ладонь к виску, — проживаю по Ленинскому проспекту 113, квартира 33, документов с собою не ношу! Очень хорошо, — произнес участковый, — я на этом участке уже год работаю, а с вами не знаком, видимо жалоб не поступало. А вот собак выгуливать нужно в отведенном для этого месте, за стадионом и обязательно в наморднике, а самому при этом, желательно находится в трезвом виде. Стоящая рядом, участковым старушка-свидетельница удовлетворенно кивала седой головой. — На первый раз, я вас, гражданин Пятница, предупреждаю, на следующий раз, составлю протокол. А теперь миритесь и расходитесь по домам! И тут, видимо, хмель довершил свою разрушительную работу некрепкой головы Петра Никифоровича. — Ты как стоишь передо мной, лейтенант! Я полковник, а ты мент тут мораль читаешь! Завтра же будешь уволен, не знаешь с кем разговариваешь! Превратился из виновника в нападающего Пятница. Горских работал на участке уже целый год после окончания средней школы милиции и по сегодняшним, милицейским меркам он был уже ветераном и значит, человеком опытным, поэтому подумал с тоской: «Да, такой сразу не успокоится и придется его доставлять в отдел милиции и составлять протокол за административное нарушение и в общем, тратить впустую время из-за пустякового случая. — Пройдемте все в отдел милиции! — скомандовал лейтенант, — там разберемся! Покусанный к старушка тронулись в нужном направлении, бабушка знала местный отдел милиции как своих внуков, где участвовала во многих следственно-оперативных мероприятиях, благодаря своей любознательности. — Гражданин Пятница! Вас что, не касается мое приглашение? — А это ты видел? — правая рука Петра Никифоровича свернулась в очень известную комбинацию и вытянулась в сторону участкового. Ротвейлер угрожающе зарычал, старушка-свидетельница ойкнула, а участковый нахмурился. — Помощь нужна, Алексей? — из притормозившего рядом уазика патрульно-постовой службы 164 отдела милиции выпрыгнул командир отделения Семенов, поправил автомат и подошел к участковому. — Садитесь в автомашину, гражданин Пятница! — весело скомандовал лейтенант и распахнул заднюю дверь уазика. Первой в автомашину юркнула старушка, за ней покусанный, все так-же дерма руку на весу. — Ты тоже завтра будешь уволен, — сказал Семенову Петр Никифорович залезая на заднее, для правонарушителей, сидение уазика и заталкивая туда собаку. Семенов хмыкнул: — Да меня, дед, каждую смену кто-нибудь увольняет пли сажает. У меня ходок было-бы как у рецидивиста, если верить каждому пьянице, но вот, воюю пока. До отдела доехали минуты за три. Отдел находился на первом этаже здания старого общежития, давно не ремонтированного, судя по обваливающейся штукатурке. Дежурная часть встретила Петра Никифоровича шумным разноголосьем. Капитан, с удя по повязке, дежурный по отделу, по телефону отчитывался перед кем-то повторяя: — По операции «Проселок задержано 24 человека, участвовало 80 милиционеров, что, много? Это потому, что все участвовали, вместе с начальством, задержано за административные правонарушения 36 человек. — Тридцать семь и собака, — пошутил подошедший Борских. — Иди, работай, — устало отмахнулся дежурный. За соседнем столом милиционер с повязкой помощника дежурного кричал микрофон радио станции: — Пятьдесят четвертый, пятьдесят четвертый! Введен план «Переезд», выдвигайтесь на перекресток, запишите номера угнанных автомашин, их всего восемь сегодня. Нет, патрульной машины не будет, давайте пешком и быстрее, проверяющий какой-то по району шастает. Каски и бронежилеты подвезет на личной машине старшина. Какой обед еще? Смены не будет, пообедаете ни завтрак! Сержант опустил микрофон, положил трубку. Радиостанция пискнула, треснула и раздался усиленный динамиками голос: — Я «Тайфун», я «Тайфун», я базовая радиостанция! Слушайте приказ заместителя начальника Главка! Активизировать работу по плану «Переезд», всем руководителям выйти на обслуживаемую территорию к лично руководить нарядами. Я «Тайфун»! В углу, рядом со столом помощника дежурного еще один сержант из состава суточного наряда тщетно допытывался у сидячего рядом с ним гражданина с приметной степенью подпития назвать фамилию и место прописки, на что гражданин весело твердил: — А я не скажу, мент поганый, а я не скажу! Другой, такой-же гражданин пьянее первого, лежал на полу дежурной части у ног своего собутыльника. Руки и ноги его были связаны веревкой, он пытался ее развязать, сучил связанными ногами по грязному полу к с ненавистью хрипел: — Всех вас, менты, порешу! Кого вы, суки взяли! Я в авторитете на Юго-западе. Завтра-же все уволены будете! А ты, дежурный, будешь у меня фазенде дерьмо возить! Кого вы, суки взяли? Через матовое стекло комнаты для задержанных, на милицейском сленге-«аквариума», была видна фигура стоявшего, по пояс обнаженного мужика, который, с методичностью метронома стучал головой в плексиглас, так-же ритмично повторяя: — Я требую прокурора, давайте сюда прокурора, менты! За что сижу? Я хочу знать, за что сижу? — Уже вызвали тебе прокурора, скоро подъедет, посиди еще, дурачёк! Замерзнешь ведь на улице, не май месяц! А сидишь ты за пристрастие к «красной шапочке», — так-же ритмично успевал отвечать помощник дежурного мужчине, между делом, успевая заполнять протокол по «пьянке» на решившего все-так»: назвать себя пьяного собутыльника авторитета с «Юго-запада». — Присаживайтесь! — бросил участковый Борских Петру Никифоровичу, покусанному гражданину и старушке-свидетельнице. И указал на деревянную скамью у стены, а сам расположился напротив, достал из папки бланки протоколов и начал заполнять. Петр Никифорович с удивлением смотрел на розыгрывавшиеся в дежурной части рядового отдела милиции события и качал укоризненно головой. Несмотря на конвойную закалку, такое он видел впервые. Милицию он представлял в лице умного следователя, один на один с преступником ведущего в тишине бежевой комнаты умственную дуэль. И побеждал, конечно следователь. «Это как же здесь так можно работать или просто находится?» — думал он. От пропитанного густым запахом перегара, пота и еще чего-то, непонятной консистенции у Пятницы мигом вспотела спина и разболелась голова. Даже всегда бодрый ротвейлер, забившись под скамейку, смотрел на происходящее тяжело и угрюмо и почему-то никак не реагировал на крики и удары, как положено-бы было дрессированной конвойной собаке. Только старушка-свидетельница обводила дежурку восторженным взглядом, видимо радуясь удаче и предвкушая свой рассказ об увиденной на завтра в кругу подруг. Вдруг дверь в дежурку распахнулась и в помещение быстро вошел плотный мужчина в полковничьей милицейской норме. Весь дежурный наряд встал и дежурный, кинув на голову откуда-то появившуюся фуражку отрапортовал: — Товарищ полковник! Дежурный по 164 отделу милиции капитан Лебедев. За время несения службы на территории отдела милиции совершено шесть преступлений, задержано трое преступников и тридцать семь человек за административные правонарушения. На территории отдела проводится три профилактических операции согласно указаниям главка. Полковник стоял мощно выпятив грудь, лицо его ничего не выражало и даже Петр Никифорович попытался подняться со скамейки зачарованный спокойствием и мощью полковника, но недостаток места не позволил ему встать прямо, а согнувшись стоять было неудобно и Пятница сел обратно. Фамилия у полковника тоже была довольно мрачная, Грабовенко, но полностью ему соответствовала. Начав службу в главке на различных незначительных должностях инспектирующего и организационного характера, он вскоре понял, что он, самая значительная фигура в главке. Поскольку, направляясь с проверкой в любой территориальный отдел он с простого инспектора превращался в педантичного проверяющего, способного «закопать» одной своей докладной запиской по начальству героические усилия любого милицейского коллектива, благо, дело это было несложное. Территориальный отдел милиции отвечал ведь за линии работы всех гражданских, военных и судебных органов вместе взятых в одном своем милицейском лице, начиная от уборки снега на улицах и крышах домов, до причины прорыва чеченцев под Ачхой-Мартаном и обдуривших президента, разведку и генералов. Руководство главка вскоре заметило обвинительный уклон инспекций, проводимых полковником, но так или иначе все последующие проверки проходили в том-же духе что и предшествующие.