Самая долгая ночь. Часть 1

Дэйли Скай (2024)

После прорыва зараженных в Форт-Коллинсе Ева пытается начать новую жизнь в Дарвене, надеясь забыть все, через что прошла месяц назад. Погибшие люди, бесконечный риск, чувство вины, укус зараженного, нападение мародеров, предательство, сотрудничество с ненавистным Инспектором, история с которым привела к совместному утру в отеле, почти свершившаяся смерть самой Евы — все это должно было остаться далеко позади. Но шрамы и ночные кошмары — не единственное, что не дает ей засыпать по ночам. И вскоре причина ее бессонницы сама появится перед ней воплоти. Решительно настроенный Аарон приезжает в Дарвен с одной целью: увидеть Еву. Но он не знает, что за ним по пятам следует человек, который всей душой желает ему смерти. И все же таинственный мститель — не главная проблема, ведь самое страшное уже находится гораздо ближе, чем мог представить каждый из них.

Глава 6. Аарон

Моя ладонь почти не двигается в ожидании.

Я смотрю на Еву, не обращая внимания на удивленные взгляды мэра и его собеседников, и жду, что она ответит, прежде чем кто-нибудь из них решит поинтересоваться, а не охренел ли я часом. Понятия не имею, могут ли быть последствия, — если честно, на большинство из них мне уже плевать.

Но Ева берет меня за руку, и я едва сдерживаю победную улыбку. Игнорируя чужие голоса, которые летят нам в спину, я веду ее через весь зал в направлении выхода, впервые за вечер чувствуя, что могу одолеть вообще все на свете (главное — не заблудиться в коридорах).

Но ощущение счастливого полета длится недолго.

Спустившись, надеваю пиджак на Еву — я как школьный бунтарь, который украл королеву бала из-под носа у самого популярного выпускника. А мне, на минуточку, тридцать пять, мать его, лет.

Как только мы выходим на улицу, я получаю в лицо порыв холодного ветра и немного прихожу в себя. Сердце перестает колотиться так, будто собирается выбить грудную клетку и лично врезать мне за все эмоции, к которым я так и не привык. Не спеша спускаясь по лестнице, чтобы Ева поспевала за мной на каблуках, пытаюсь продумать, что скажу ей в машине. Но внезапно она вырывает руку, тормозит на последней ступени и упрямо заявляет:

— Нет.

А?

Я оборачиваюсь в непонимании.

И тогда Ева говорит, что я не могу просто так взять и увезти ее куда-то, — сначала, оказывается, я должен попросить об этом соответствующим образом.

Еще несколько секунд я смотрю на нее с недоумением, а затем тихо усмехаюсь. Ева не была бы собой, если бы дала спокойно усадить себя в машину. Но это мне в ней и нравится.

Я встаю ближе, принимаю самый серьезный вид, на который способен, и спрашиваю, поедет ли она со мной куда пожелает?

На ум вдруг приходит другое, более серьезное предложение, которое я уже делал однажды, и на секунду мне становится не по себе.

Осень. В нашем с Лорой любимом парке красиво, как и всегда в это время года. Думаю, она обо всем догадывается — Лора всегда видела меня насквозь. Не знаю, сколько проходит времени, пока я не собираюсь с остатками смелости и не протягиваю коробку с кольцом. Да, Лора не выглядит очень удивленной, но ее глаза светятся от счастья. Конечно же, она чувствовала заранее, что я сделаю предложение, но все равно была рада настолько, что у меня не возникло ни тени сомнения, будто я делаю что-то не так.

Черт. Почему я думаю об этом именно сейчас?

Нет, не могу нормально мыслить.

Но, к счастью, Ева соглашается.

Опомнившись, я улыбаюсь, вновь беру ее за руку и веду к машине. Что ж, для начала неплохо. Посмотрим, как пойдет дальше.

В «бентли» прохладно — надо было завести машину раньше, но полезные мысли, по традиции, приходят с задержкой. Радует, что здесь отличная система климат-контроля, поэтому в салоне быстро становится тепло. Я перевожу взгляд на Еву и замечаю, как крепко она держит свою сумочку. Надеюсь, что сам так же сильно не сжимаю руль.

Я прошу Еву пристегнуться и указываю на ремень, а затем спрашиваю:

— Куда едем?

Но Ева отвечает не сразу. Закрепив пояс безопасности, она шумно выдыхает, откидывается на сиденье и, не глядя на меня, сообщает уже знакомый мне адрес:

— Вэллингтон драйв 18/1.

Когда мы выезжаем с парковки, я включаю музыку, чтобы в тишине не сойти с ума от собственных мыслей.

Ева молчит и всю дорогу смотрит то в боковое окно, то вперед, то куда-нибудь еще, но не на меня. И… это задевает. Хотя не знаю, чего я ждал. Может, надеялся, что, стоит нам остаться наедине — и Ева расскажет, как прошел ее месяц, или спросит меня о чем-нибудь, на что я точно смогу ответить.

Постепенно молчание достигает уровня той неловкости, которая сковала меня в запертом холодильнике, где Ева, пылая от ненависти, искала выход и бросала на меня гневные взгляды, а я то и дело вставлял идиотские комментарии, стремительно приближая момент, когда мне либо врежут по носу, либо отстрелят мозги.

Временами я все равно поглядываю на Еву. А она… хорошо смотрится в моем пиджаке. Впрочем, как и в моем пальто и, уверен, в любой другой моей одежде.

Черт, надо концентрироваться на дороге и приятной музыке, а я продолжаю рисовать в голове странные эпизоды.

В такой час на дорогах уже почти нет машин, и мы довольно быстро добираемся до нужного адреса, но эта поездка все равно ощущается дольше, чем путь от Центрального города до Дарвена.

Припарковав «бентли» у входа, отключаю двигатель и первым выхожу из машины: втягиваю носом холодный воздух, сжимаю и разжимаю пальцы, затем открываю дверь и подаю Еве руку.

Пауза тянется издевательски долго, и я в очередной раз успеваю дойти до бредовой мысли: вдруг Ева решит закрыться внутри, а потом и вовсе уедет прочь, оставив меня на улице? Но она все же берет меня за ладонь и встает рядом.

Я смотрю на нее в ожидании, но абсолютно не представляю, что может последовать дальше. Долгожданный разговор? Какой-нибудь вопрос? Пощечина?

— Спасибо, — тихо говорит Ева и, оставив меня в подвешенном состоянии, следует ко входу в дом.

Ладно.

Я закрываю «бентли» и молча следую за ней. Но расслабляться рано: в любой момент Ева может развернуть меня и послать ко всем чертям.

Мы заходим в лифт, и в этой гребаной железной коробке нет спасительного холода, нет пути к отступлению — есть только мы вдвоем на неприлично близком расстоянии друг от друга. Мое здравомыслие снова на грани. Я стараюсь не смотреть на Еву и не касаться ее плеча, а воротник рубашки, еще недавно казавшийся таким свободным, теперь напоминает удавку.

Зараза. Здесь очень жарко и тесно. Да где там нужный этаж?

Двери лифта открываются, когда я опять сжимаю и разжимаю пальцы, концентрируясь на ощущениях. В другой ситуации я бы заметил, что сам район довольно неплох, в подъезде нет стойкого запаха сырости, а лифт не исписан местными звездами граффити. Сейчас я держусь лишь благодаря совету Нейта, который он озвучил еще в Форт-Коллинсе: «Нужно иногда давать ей порулить. Ну, ты понимаешь, процессом».

Порулить процессом. Без проблем. Никаких, мать его, проблем, кроме моего неспокойного состояния. Хотел бы я заявить, что могу с легкостью передать контроль над ситуацией другому человеку и что плыть по течению — плевое дело. Но однажды такой свободой воспользовался другой человек и обернул это против меня.

Нет. Пошел на хрен, Фрэнк Донован. Хотя бы сейчас не лезь в мои мысли.

Ева другая. И с ней… все иначе. Да, в самом начале она пыталась меня убить, но не утянула на дно, как мой якобы лучший друг. К тому же, когда мы проснулись в отеле Форт-Коллинса и Ева водила пальцем по моей груди, рисуя невидимые узоры, я не стал портить момент и просто позволил ей делать все, что она пожелает. И… не прогадал.

Ева открывает дверь, но продолжает молчать и при этом не выказывает сопротивления, но у меня все равно перехватывает дыхание. Я будто завис в шаге от нужной высоты и при первом же неверном движении неминуемо сорвусь вниз.

Я захожу в квартиру, прикрываю дверь за спиной и оказываюсь в просторном лофте с высокими потолками и огромными окнами. Но мало что замечаю: слева вроде бы зона кухни, которую видно краем глаза, а впереди — гостиная с диваном у стены, телевизором и, похоже, журнальным столиком. Здесь много старой мебели, разных вещей, которые в другой ситуации было бы любопытно рассмотреть и изучить, но я могу только стоять и наблюдать за тем, что сделает Ева дальше.

Она отходит на пару метров, несколько секунд стоит ко мне спиной и наконец поворачивается.

— Ты сказал, что хотел меня видеть. — Ева разводит руками. — Вот, увидел.

От ее голоса, в котором нет ни грамма тепла, по телу пробегает легкий озноб. Черт, у меня будто лихорадка, и меня кидает то в жар, то в холод.

— Да. И… не только увидеть. — Я смотрю на Еву. Может, подойти к ней? Нет, лучше стоять здесь. Наверное, стоило начать с каких-то общих вопросов вроде «Как у тебя дела?» или «Как ты провела этот месяц?». Но у меня, само собой, вырывается иное: — Почему ты… не звонила?

Ева замирает, отводит взгляд и пожимает плечами.

— Так вышло.

Да черт возьми. И что это значит? У нее сломался телефон, потерялся мой номер, Мёрфи появился на горизонте? Не понимаю.

Ева смотрит на кухню, на пол, на небольшую тумбу у двери и вновь на меня.

— Может, потому что это было бы… не самой удачной идеей.

Меня так и тянет опять спросить: «Почему?», но тогда гарантировано получу в лоб: «Потому». Поэтому уверенно заявляю:

— Нет, дело не в этом. — Иначе я не стоял бы сейчас у нее в квартире, а был бы на полпути в Центральный город. — Ева, что происходит?

Она тяжело выдыхает, мотает головой и говорит:

— Я не хочу ничего усложнять. С тобой связано слишком… много всего.

Да, но…

— А еще… — Ева подходит к дивану, кидает на него сумочку и что-то берет с журнального столика. — Вот. — Она поворачивается и раскрывает ладонь, на которой лежат потертые и мятые клочки бумаги. — Я постирала твой номер вместе с джинсами.

Я смотрю то на бумагу, то на Еву, и… Черт. Вот же черт. За этот месяц я надумал столько причин, большая часть которых была так или иначе связана с нашим прошлым и смертью Лиама. Но мне и в голову не пришло, что номер мог просто… не сохраниться.

Она его постирала. Твою-то мать.

Видимо, дело в напряжении, в котором я пребывал весь вечер, и во внезапном облегчении, когда все встало на свои места, потому что в следующий момент мой рот сам собой растягивается в улыбке и я начинаю смеяться.

— Прости. — Я пару раз кашляю, стараясь успокоиться. — Я просто думал… Черт. Неважно.

— Что? Тебя это все веселит?! — взрывается Ева, и я с опозданием понимаю, что все-таки облажался. — Приехал посмотреть на меня и заодно посмеяться?!

Она рывком снимает мой пиджак и кидает им в меня. Я успеваю выставить руку и поймать его, но чувствую себя так, словно получил пощечину. Твою мать, все же шло нормально. Идиот.

— Да иди ты к черту, Роуз! Даже если бы у меня сохранился твой номер, я бы тебе все равно не позвонила! Зачем ты приехал?! Посмотреть на меня, спросить, почему я не звонила — что дальше? Ради чего это все?!

Меня едва не сносит этим ураганом, а взгляд Евы прокалывает насквозь сотни раз. Мои пальцы вновь предательски подрагивают, я крепко сжимаю пиджак и признаюсь:

— Мне тебя не хватало. Я… писал отчеты и думал о тебе. Работал и думал о тебе. Я не спал ночами и хотел снова услышать твой голос. Хотел увидеть, как ты улыбаешься, хмуришься, как закатываешь глаза, когда я говорю какую-нибудь глупость, и как смотришь на меня и… не ненавидишь. Я ждал звонка, но его не было. Ева… — Я молчу, переводя дыхание. — Знаю, наше прошлое… Все очень сложно. Но я вернулся из Форт-Коллинса и понял: мне мало двух дней с тобой. Я хочу гораздо больше.