Зов гордости

Донна Кейлин О'Лири

Древняя Империя, униженная поражением в последней войне, живёт надеждой на возрождение. В полотне её истории причудливо переплетаются эпоха пара и воспоминания о магии, радикальные идеи и политические интриги, судьбы эльфов из разных слоёв общества и жажда обрести утраченную гордость.

Глава 10. «Волей свободного народа эльфов»

«Компромисс в политике возможен до тех пор, пока все стороны играют по правилам. Тот, кто отменяет их, переворачивает игровой стол. Это смелый шаг, но и опасный. Причём в куда большей степени».

Таредд Сеаннмар. «Сто лет на службе Империи. Мемуары».

Он ещё раз перечитал первые строки документов, лежащих перед ним. Оба начинались одинаково: «Волей свободного народа эльфов, переданной в распоряжение Высшего Совета Империи для наилучшего управления делами страны в интересах всех её обитателей…» и так далее, на протяжении нескольких обязательных абзацев, подчёркивающих, что всё делается не просто так, а ради «всеобщего блага». А вот дальше начинались расхождения в нюансах и возможных последствиях.

Канцлер Империи Таредд Сеаннмар поднял глаза от бумаг и посмотрел в окно кабинета по левую руку от себя.

«Детали. Как всегда, когда конечный смысл одинаков, всё упирается в детали».

Смыслом обоих документов было одно — восстановление поста императора и выборы. Только в одном случае он, канцлер, уходил в отставку сам и присоединялся к этому решению, а в другом его снимали с поста решением Высшего Совета.

То, что такой исход весьма возможен, он понял давно, ещё с месяц назад, когда митинг на центральной площади не прекратился после отзыва законопроекта о пересмотре выплат ветеранам. Если поначалу можно было надеяться, что заявленные требования о его отставке — не более, чем демонстрация крайних позиций, с которых впоследствии можно будет отступить в процессе политического торга, то потом стало очевидно, что именно они и являются настоящей целью. Кто-то просто использовал тему ветеранов, чтобы протолкнуть собственные идеи.

Как он со своим почти столетним опытом работы в государственном аппарате умудрился проморгать такое? Потерял хватку? Стал невнимательным, утонул в рутине политического маневрирования? Постарел, размяк? Или всё сразу?

Скорее всего, он продолжал надеяться, что ситуацию удастся разрешить привычным способом. Договорится со всеми, чем-то или кем-то пожертвовать, перераспределить посты в правительстве, квоты влияния в Совете. Срабатывало же это в течение последних сорока пяти лет, пока он возглавлял исполнительную власть. Так почему бы не случиться подобному и на этот раз?

Оказалось, что нет. Кто-то неожиданно поднял ставки и потребовал не кусок власти, а всю её. Целиком.

Следовало признать — партию разыграли блестяще. Он понятия не имел, кто выступил стратегом, но то, как всё было сделано, вызывало уважение. Когда митинг на площади Империи стал выдыхаться, и канцлер уже начал надеяться, что всё вот-вот рассосётся само собой, произошло то самое ночное нападение, после которого обстановка снова обострилась. Более того — на этот раз полыхнуло по всей стране. Во всех столицах провинций возникли подобные же «стихийные» митинги. Как обычно, наиболее остро выступили северяне в Нуррдэ, где всегда были сильны позиции горняцких профсоюзов. В столице провинции, Риффдине, протестующие не только заняли центральную площадь, но и захватили здание суда. Поскольку сил местных стражей правопорядка не хватало, канцлер приказал командиру гарнизона взять ситуацию под контроль. Тот отказался, заявив, что устав армии Империи требует от него защищать страну от внешних врагов, а не вмешиваться во внутренние дела. И это был первый серьёзный знак, что опора на вооружённые силы может не сработать. Вторым стало то, что военное ведомство вместо того, чтобы отстранить строптивого коменданта от командования, ответило на запрос канцлера пространным заявлением о том, что они проведут «тщательное расследование».

Это означало, что армейская верхушка не намерена встревать в происходящее, и будет выжидать, наблюдая за ситуацией. А она продолжала стремительно ухудшаться.

В крупнейшем городе Империи, Лангриксте, вспыхнула забастовка портовых рабочих. Которая моментально ударила по всей стране. Здесь сходились два главных речных маршрута — широкий и полноводный Миддеан, великая водная магистраль, текущая с севера на юг, и его западный приток, Груинне, на котором выше по течению стояла столица, Фэйрхаэль.

Теперь обе реки на несколько миль от своего слияния оказались забиты баржами, которые отказывались принимать в порту. Железная дорога, разумеется, не смогла справиться с возросшими объёмами грузов. Над всей транспортной системой нависла реальная угроза коллапса.

В самой столице обстановка накалилась до предела. В рабочих районах стали возникать местные постоянные митинги. Пока без баррикад и открытого противостояния властям, но эту черту можно было перейти в любой момент. После нападения на центральный лагерь нашли листовки с довольно неуклюжими лозунгами в поддержку самого канцлера. Некоторые фразы, вроде требований «вернуться к работе и не лезть в дела, в которых вы ничего не понимаете», звучали, как настоящая провокация.

По анонимному сообщению, поступившему в Службу городской стражи, удалось довольно быстро обнаружить типографию, где могли быть отпечатаны сами листовки. Работники отпирались изо всех сил, но среди готовых к переплавке печатных форм нашлись разломанные фрагменты набора, совпадавшие с текстом.

Типографию закрыли, её владельца, какого-то гоблина, заключили под стражу.

Почти сразу после этого канцлер ощутил, что изменилось настроение самого Совета. Если раньше шёл привычный внутренний торг, то теперь начиналась борьба за новую структуру, во главе которой окажется личность императора. Главными переменными в уравнении становились будущие кандидаты и выгоды партий, которые станут их поддерживать.

Таредд Сеаннмар оставался формальным главой Империи, но игра, по сути, велась уже без его учёта. Оставалось лишь устранить эту двойственность ситуации.

Он понял, что время настало, когда накануне получил официальное уведомление от секретаря Совета Олуэнн Линногрис о «намерении группы представителей встретиться с канцлером». Понял, потому что его не просили о встрече, а ставили о ней в известность. Потому что, если бы оставался хоть один шанс, Олуэнн пришла бы к нему одна, как прежде, а не в сопровождении «группы представителей».

Он провёл вечер и ночь в раздумьях. Смирился со своей участью. Сегодня его интересовали лишь детали процесса.

«Итак, один итог и два пути. Если я откажусь от добровольной отставки, меня снимут решением Совета. Это значит, что почти неизбежно будет назначено официальное расследование, и все двусмысленные политические сделки, все скользкие решения могут быть — и наверняка будут — истолкованы против меня. Последствия: тюрьма или ссылка. С одной стороны — смерть политической карьеры, с другой — призрачная возможность стать лидером будущей оппозиции. Правда, для этого должно пройти какое-то время, и новая власть должна наделать ошибок. Во втором случае, если я уйду добровольно, меня почти наверняка отпустят с миром, но на политике опять же придётся поставить крест. Потерпевший поражение лидер никому не интересен. И что тогда? Тихая, размеренная жизнь в поместье? Невинные радости вроде живописи и написания мемуаров? Без искры, без азарта, без ощущения пульса жизни, борьбы? Борьбы ради чего? Зачем я всё это делаю? Из эгоизма или ради каких-то убеждений? Кстати, об убеждениях. Есть ведь третий путь. Сопротивляться. Отказаться от сделки. Обратиться за поддержкой, объяснить, что путь, на который зовут эти реваншисты, почти наверняка закончится новой войной. Только имею ли я на это право? Что лучше — бои на внешних границах или потенциальная гражданская война внутри Империи? Как там у них сказано?».

Он снова повернулся к столу, скользнул взглядом по написанным на листах бумаги словам, нашёл древнюю формулу, содержавшую в себе символ государственной власти.

«Настоящим документом Совет объявляет о подготовке к выборам на императорскую должность, чтобы вручить право управления от лица народа, его изначальной свободы, власти над собой и местом, где он обитает, в руки того, кто наилучшим образом распорядится этой властью для процветания и счастья всех эльфов перед лицом Великой Богини».

«Всех эльфов. Народа. Изначальной свободы».

По крайней мере, ему не придётся нести ответственность за принятые решения.

«Волей свободного народа эльфов. Ну что же, если вы на этом настаиваете».

Он поднял голову. Встретился взглядом с Олуэнн Линногрис. Еле заметно кивнул, отодвинул в сторону тот документ, где его снимали с поста решением Совета. Вслух произнёс:

— Хорошо. Во имя всеобщего блага. Ради мира в стране. Я согласен. Полагаю, вы уже заготовили текст моего обращения с просьбой об отставке?

Олуэнн поднялась со стула, подошла к столу и протянула ему ещё одну папку.

— Мудрое решение, Таредд. Я не сомневалась, что ты его примешь.

Он ответил немного вымученной улыбкой, раскрыл папку и начал читать.