Изъян

Дмитрий Ардшин

Бывают таланты, которые лучше зарыть и забыть. Но от судьбы не убежишь, а от себя тем более. Природа возьмет своё. И все тайное и зарытое станет явным. К тому же надо на что-то жить.

6

Смуглая коренастая Маргарита Михайловна Булгакова, встряхивая кудрявой черной шапкой коротких волос, расхаживала между гудящими пчелиным роем рядами и резким голосом рассказывала о Древнем Египте.

Приоткрыв рот, Вадим Петряев таращился в окно, за которым под тенистой липой разыгрывалась собачья свадьба. Ирина Самойлова в блокноте рисовала богов Египта в стиле манга. На Камчатке Дима Давыдов и Игнат Рыбин резались в морской бой. Пальцы Светы Тимохиной бегали по виртуальной клавиатуре смартфона. Она переписывалась с подругой. Сплечничая, перешептывались Настя Пугачева и Полина Лялина. Павел Ушаков погрузился в бродилку по некрополису и сражался с нежитями. Невольно сжимая и разжимая пухлые коленки, млела и таяла Катя Кузнецова, мечтая о похожем на Райана Гослинга старшекласснике.

Тряхнув волосами, Булгакова застучала указкой по парте спящего с открытыми глазами Олега Осинина:

— Тишина!

Вздрогнув, Осинин вытянулся и часто заморгал. Гул затих.

— О чем я говорила? — Наморщив лоб, Булгакова рассеяно уставилась на Осинина.

Осинин побледнел и закатил глаза на потолок:

— Египтяне верили, что у каждого человека есть бессмертная душа. — Механическим голосом словно прочитал вслух Осинин на потолке.

— Во дает, — усмехнулся Давыдов. Булгакова сердито зыркнула на него и Давыдов, пригнувшись, спрятался за длинную спину Пугачевой.

— А демоны в Египте были? — Замочив очередного монстра, вынырнул из бродилки Ушаков.

— Куда же без них, — вздохнула Булгакова. — Амат, Апоп, Исфет, Шезму…

— Шезму, — зачарованно пробормотал Ушаков.

— А одержимые? — Пухлые фантазии и коленки Кузнецовой замерли и напряглись. Все насмешливо посмотрели на нее. Кузнецова покраснела и опустила голову.

— Они прибежище демонов. Демоны и одержимые не ходят одни без других. Это две стороны одной и той же медали.

— Мы говорим демоны, подразумеваем одержимые, — усмехнулся Давыдов и покоробился под взглядом Булгаковой.

— А как избавлялись от демонов? — Оторвалась от блокнота Самойлова.

— С ними договаривались.

— Шезму, подлый трус, выходи! — Осклабился Андрей Сазонов.

Класс засмеялся. Булгакова застучал указкой по столу.

Осинин вздрогнул и, очнувшись, вытянулся и часто заморгал:

— Бог Египта выглядел как человек с головой священного животного. А демон представлялся животным с головой человека. — Взял с потолка Осинин.

Булгакова удивленно посмотрела на него и покачала головой. Класс притих.

— И что это значит? — Спросила Камчатка тонким голосом Рыбина. Давыдов пихнул его локтем в бок и шикнул. И Рыбин весь съежился и втянул голову в плечи.

— Египтяне верили, что у каждого человека есть душа. — Двинулась между первым и вторым рядами Булгакова. — После смерти она покидает тело и отправляется в подземное царство бога Осириса,

Класс загудел пчелиным роем.

— «Б» восемь, — прошептал сдавленным голосом Давыдов.

— Убил. — Сокрушенно вздохнул Рыбин.

— Представ перед Осирисом, душа должна держать ответ за те дела, которые человек совершал при жизни. Души тех, кто совершал добрые дела, ждала награда. А что происходило с теми, кто творил зло? — Булгакова заметила Сашу Костати, который отчаянно тянул правую руку, а левой рукой держался за живот. — Отвечай, Костати, — кивнула Булгакова.

— Можно выйти? — Болезненно поморщился Костати.

Класс рассмеялся. Булгакова застучала указкой по столу:

— Тише! До конца урока осталось всего ничего, — учительница глянула на часики на смуглом тонком запястье.

— Мне очень нужно… — Скривился Костати.

— Нужно в нужник. — Стал гримасничать долговязый Сазонов.

— Потерпишь. — Рассердилась Булгакова.

— Ох, и наделает он сейчас делов, — подражая Джиму Керри, кривлялся Сазонов. Класс рассмеялся.

Красивая чернобровая Наташа Трубецкая отодвинулась от Костати.

— Тех же, кто творил зло, подвергали наказанию, — Булгакова мимоходом взяла с парты дневник Сазонова.

Он привскочил и взмолился:

— Я больше не буду!

— Свежо придание, — зевнул Петряев, насмотревшись на собачью свадьбу. Обернувшись, Сазонов показал Петряеву жилистый кулак. А Петряев Сазонову — средний палец.

— Египтяне считали, что душа человека может существовать вечно, — монотонным голосом продолжила Булгакова. — Но тело его, вместилище души, должно было оставаться на земле в полной сохранности. Чтобы сохранить тело умершего, его превращали в мумию.

— Похоже на «Аватар», — заметил Давыдов и опять спрятался за Пугачеву.

Живот Костати забурлил. Кишечник отозвался острым спазмом. Костати вскочил и метнулся к двери.

— Костати! — Вскрикнула Булгакова. — На место!

Лицо Костати перекосило отчаянье.

— Да пошла ты в попу Апопа! — Раскатисто пророкотал дырявым глушителем кишечник Костати. Саша исчез за дверью. Кабинет накрыла грохочущая волна смеха.

— К Осерису побежал! — Повернувшись, Сазонов отпустил отогнутую пальцем линейку. Бумажный комочек впился в шею Петряева.

Взлетев по лестнице на третий этаж, Саша пробежал мимо угрюмой полной уборщицы в очках, которая протирала пол влажной тряпкой, и ворвался в уборную. Упав со спущенными штанами на унитаз, Саша поморщился, напрягся, втянул живот и замер. Кишечник прогрохотал. Испуганно задребезжало окно.

Кое-как опорожнившись, Саша вздохнул и остановил растерянный взгляд на перекошенном подвесном держателе. На нем висел картонный цилиндр от туалетной бумаги. Саша чертыхнулся и зашарил по карманам. В боковом кармане брюк оказался чистый носовой платок. Привстав с унитаза и наклонившись к двери, Саша воспользовался платком и выкинул в мусорное ведро

Подойдя к умывальнику, Саша увидел набитую окурками мыльницу. Саша матерно выругался. Костати дернул и открыл тугой рычаг смесителя, и кран сердито завыл. Саша подставил под мутную холодную струю руки и стал быстро потирать их друг от друга, как будто смывая мыльную пену.

Выключив воду, Саша потряс кистями рук и, вытерев их о штаны, посмотрелся в обрызганное зеркало. Встрепанный бледный вид. Лицо вытянула и опрокинула тревога. По надписи на дверце кабинки: «Лизни меня в задницу. Лирический канон Моцарта» полз скарабей. Помертвев, Саша оглянулся…

Постучав в дверь, Саша вошел в кабинет. И класс рассмеялся.

— Можно войти? — Уставился в пол побагровевший Костати.

— Садись, — Булгакова застучала указкой по столу

— Сделал дело, учись смело. — Насмешливо заглянул в лицо Костати Сазонов.

Окутаный жаром Костати сел за парту. Трубецкая зашмыгала носом и поморщилась.

— Чем это пахнет? — Покосилась она на руки Костати. — Тухлыми яйцами?

Костати пожал плечами и, убрав руки под парту, вцепился в колени.

— Вместе с мумией в гробницу помещали еду, одежду, оружие…

— А туалетную бумагу? — Перебил Сазонов и, обернувшись, подмигнул красному Костати. Класс грохнул от смеха.

Живот заурчал и мяукнул. Опять?! Побледневший Костати замер и выпрямился, словно проглотив аршин. Трубецкая подозрительно глянула на него и, нахмурившись, отодвиналась к краю.