Мастер и Путь. Слепок с эпохи

Владимир Ишечкин, 2015

Документами и памятью поколений подтвержден слепок с эпохи. Ее атмосфера окутывает железнодорожную станцию в междуречье Дона и Волги. По законам творчества, с этой небольшой станции начинается соприкосновение Олимпа и нашей действительности. Внимание античного мира задерживается на путейцах. В работе отцу наследует сын, дорожный мастер. Трудовым подвигом он приносит славу своей малой родине. Это донской казак. Имя дала ему степь, фамилию – Дон, работу – Приволжская железная дорога. В то же время общество слабо противостоит загрязнению окружающей среды, вечному жилищному кризису, странным методикам и расчетам на железнодорожном транспорте. Пассажирские перевозки почему-то принято считать убыточными, тогда как само население служит источником прибыльных грузовых перевозок. Одно с другим не вяжется. Содержатся конструктивные предложения.

© Ишечкин В.А., 2015

© Издательский дом «НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА», 2015

* * *

Маргарита:

— Ты добрый человек, каких немного.

Иоганн В. Гёте (Фауст, часть I)

Оплот Арчеда

Справа батюшка Дон, слева матушка Волга.

Между ними степная колышется холка.

Да в ленивом раздумье змеится приток:

То ли к западу взять, то ли течь на восток?

Золотая орда у него гостевала.

Только нет и следа от былого привала.

Над водою в избытке толпилась арча.

На нее из шатра указала камча.

Верно поняли знак приближенные хана.

— Арчада! — разнеслось над кострищами стана.

Имя малой реки заронила орда,

На скаку казаки вознесли:

— Арчеда!

Оседлали приток дети Тихого Дона.

И не знала Россия надежней заслона.

Отражался в затоне казацкий курень,

Были рядом арча и донская сирень.

На дверях оберегом служила подкова,

Но смущало от старца заветное слово.

Молвил он под иконой, вставая с колен:

— Если все хорошо, значит, жди перемен…

Он как в воду глядел! Заскрипело кормило,

На оплот паровозы наехали с тыла.

Через степь потянулась вагонов орда.

Отпадала нужда в рубеже Арчеда.

Скромный веер путей с одиноким вокзалом.

Арчеда поездам тоже стала привалом.

Но события словно срывались с цепи,

Новый мир на крови громоздили в степи.

О поречье особой не может быть речи,

Облака обожгли поминальные свечи.

Казаки, из живых, поделили табак

И сплотились в рабочий путейский костяк.

Верховодил Донецков, причем без промашки.

У него и фамилия — высверки шашки!

Да такому вовек с колеи не сойти!

И назначен он был бригадиром пути.

Контингент пребывал в состоянии грогги

От щедрот окаянной железной дороги!

Посезонно одеждой снабжала она.

Инструмент выдавала, платила сполна.

Труд среди поездов не сказать, что у грядок.

Но в дома казаков постучался достаток.

Завозили к зиме дармовой уголек,

За него не взимали с кормильца налог.

А под отпуск давали путевку со льготой.

Отдохни, подлечись! Ну, и дальше работай.

Полагался, к тому же, бесплатный проезд.

Тот, который дорожный бюджет не проест.

Мог оставить кормилец наследнику-сыну

Общий путь, социальный пакет и корзину.

Бригадир кашлянул на досуге в кулак.

Вроде правильно все, только что-то не так.

Что случилось с наследной казацкой затеской?

Сын открыто доводится Разину тезкой.

Но просить не пойдешь ни в профком ни в партком,

Чтоб его воспитали донским казаком.

Вообще в стороне с распатроненным бытом

Не доверишь судьбу лошадиным копытам.

И в армейских полках строевого коня

Потеснили мотор и стальная броня.

От подростка он прятал старинную пику,

Чтобы не было смеху и бабьего крику.

Устарела для дела, опасна в игре.

Для забавы найдется дрючок во дворе.

Вот когда окликали наследника «Стенька!»,

Бригадир веселел, отлегало маленько.

А традиции в жарких боях полегли.

С ними вместе ушли и наделы земли.

Стенька рос без коня, без клинка и винтовки.

Не попал бы и в цирк без лихой джигитовки.

Братцев-кроликов он у себя разводил.

Те не знали подпруги, уздечки, удил.

Были кролики очень милы и красивы.

Он бросал им траву, ветви тальника, ивы.

Целый день продолжался зеленый обед.

От ветвей оставался лишь белый скелет.