Глава 3
В тот предвечерний час рыночная площадь была пустой, только ветерок кружил по булыжникам обрывки бумаг и сухие листья. Солнце, скатываясь на Запад, бросало свои последние лучи сквозь промежутки зданий. Уборщики, устав махать длинными метлами, собрались у одного из прилавков и дымили трубками, при этом негромко обсуждая последние новости. Несколько опустившихся субъектов копались на свалке в грудах гнилых овощей и фруктов, выискивая пригодные для употребления в пищу.
Робер Сюркуф остановился в центре площади и окинул взглядом опоясывающие ее торговые лавки.
— Ну, показывай, где вас держали? — спросил он у служанки.
— Вон там! — Адель шмыгнула носом и указала на дощатое сооружение с облупленной зеленой краской, на котором красовалась выцветшая надпись «Свежие овощи и фрукты из Испании».
Сюркуф обогнул лавку. Ее два окна: большое на фасаде и маленькое сбоку — были закрыты ставнями. Сзади находилась невысокая дверь. Словно опасаясь, что она может самопроизвольно открыться, кто-то подпер ее пустым ящиком.
Сюркуф ударил по ящику ногой. Тот отлетел в сторону, и дверь с легким скрипом отворилась.
— Стой тут! — приказал Робер служанке.
Небольшая пристройка встретила его полумраком и ароматом апельсинов вперемешку с запахом плесени. Под ногой что-то жалобно скрипнуло.
— Черт! — выругался Сюркуф, всматриваясь.
В рассеянном свете, падающем из дверного проема, он увидел рассыпанные по полу шары оранжевых фруктов, а в правой стороне пристройки высилась темная гора ящиков. Они громоздились друг на друге, словно их туда побросали в спешке. Сквозь щели неплотно сбитых дощечек проглядывали матовые бока апельсинов.
Сюркуф носком ботинка расчистил себе дорогу и вошел в следующее помещение. Сквозь неплотно прикрытые ставни струились мягкие лучи света, но они были не в силах рассеять окружающий мрак. «Нужно открыть ставни», — подумал Робер и осторожно направился к боковому окну. Он даже успел нащупать металлический фиксатор, когда неожиданно снаружи раздался грубый мужской голос:
— Ты что тут делаешь?
— Я?! — испугалась Адель.
— Ты, ты! Или ты здесь не одна?
— Это моя служанка! — громогласно заявил Сюркуф, появляясь в двери торговой лавки.
Капитан выпрямился во весь рост, и вопрошавшие, а их было двое: один в темно-зеленом мундире, другой в коричневом сюртуке — с изумлением уставились на него:
— Капитан Сюркуф?!
— Да, это я!
— Разрешите поинтересоваться, что вы здесь делаете?
— А вы кто такие, черт вас возьми! — прорычал капитан, положив руку на эфес абордажной сабли, которую он захватил с собой на всякий случай.
Вопрошавшие отпрянули.
— Мы, — первый покосился на второго, — то есть я полицейский, с вашего позволения. Меня вызвал этот месье, когда уборщики доложили, что кто-то хозяйничает в этой лавке.
— Понятно. Лучше бы они это раньше сделали.
— Извините, мсье, но я что-то не пойму, — подал голос человек в коричневом сюртуке.
— Что тут понимать! У меня сегодня здесь, в этой лавке, как утверждает моя служанка, похитили мою жену! Она была с ней, потом эти мерзавцы отпустили ее, я имею в виду служанку, чтобы она сообщила мне эту ужасную новость. Вот так, господа!
Сюркуф помолчал немного, вперив тяжелый взгляд в полицейского и продолжил:
— Я, конечно, извиняюсь, что нарушил права чьей-то собственности, но мне нужна хоть какая-то зацепка…
— Это прискорбно, месье! — воскликнул полицейский.
— Ничью вы собственность не нарушили, — понизив голос произнес человек в коричневом сюртуке. — Эта лавка не работает с прошлого года.
— Как не работает! А эти апельсины откуда, не с неба же свалились?
Полицейский заглянул внутрь торговой лавки и от удивления покрутил головой:
— Действительно.
Он подобрал с пола фрукт и понюхал:
— Спелый.
Затем осмотрел входную дверь.
— Эта дверь, когда вы пришли, была заперта? — поинтересовался он.
— Нет. Подперта вон тем ящиком.
— Базиль, — обратился полицейский к коричневому сюртуку, — сходите за фонарем. Как я понял, месье Сюркуф желает осмотреть лавку изнутри.
Потом он обратился к Сюркуфу:
— Месье, надеюсь, вы сообщили об этом ужасном преступлении комиссару?
— Да, это сделал мой тесть, месье Мезоннев.
— Будем надеяться, что жандармы успеют перекрыть дороги и преступники на выскользнут из города.
— Я тоже на это надеюсь, — промолвил Сюркуф.
Принесли горящий фонарь. Сюркуф взял его и первым вошел в лавку. За ним последовали полицейский и Базиль. Свет фонаря вырвал из темноты убогую обстановку помещения: лежащий на боку табурет, паутину, в углу рассохшуюся бочку, неширокий прилавок у фронтального окна. На прилавке стояла плетеная корзина, прикрытая полотенцем.
— Адель! — позвал служанку Сюркуф.
Та не заставила себя ждать. Когда девушка переступила порог, настороженно осматриваясь, капитан спросил:
— Эта корзинка Мари?
— Да. Еще тут был большой ящик. Они уложили хозяйку в него.
— Что же ты не позвала на помощь? — полицейский посмотрел в упор на девушку.
— Я не могла! — с вызовом ответила та. — Мне рот заткнули. Как я могла кричать? Да еще ножом угрожали, платье порвали.
Она всхлипнула. Сюркуф протянул ей платок.
— Положили в ящик… — повторил полицейский, высматривая что-то на полу.
— Посвети сюда! — сказал он Базилю. — Так. Похоже, ящик здесь стоял. Тут во всяком случае не натоптано. Если вообще ящик был.
Полицейский неожиданно резко выпрямился и устремил угрюмый взгляд на девушку:
— А почему мадам не звала на помощь?
— Как ей было звать, если она без чувств была. Когда она нагнулась, чтобы выбрать апельсины, ей ко рту прижали какую-то тряпку. Она сразу же и обомлела…
— Выбрать апельсины… Вы что, прямо сюда зашли?
— Нет, месье. Ящики с фруктами стояли у входа. Хозяин лавки пригласил мадам выбрать, какие она захочет. Те, что были на прилавке, мадам не понравились.
— Сколько здесь было человек?
— Пятеро, месье.
— А тебя, значит, отпустили?
— Да, месье. Чтобы я отдала записку капитану Сюркуфу. Он так и сказал: «Отдай Сюркуфу».
Полицейский снял фуражку и вытер платком кожаный околыш. Надев фуражку, обратился к Сюркуфу:
— Месье, надеюсь, записка у вас? Нельзя ли на нее взглянуть?
— К сожалению… Тесть отнес ее комиссару.
— Ну да, ну да, — ответил полицейский.
Он еще раз окинул взглядом помещение и сказал:
— Похоже, тут нам делать больше нечего.
Оказавшись на свежем воздухе полицейский тронул Сюркуфа за локоть:
— Не переживайте, капитан, мы обязательно найдем вашу жену и накажем этих разбойников. Во всяком случае на выездах из города они не смогут миновать жандармские посты. А завтра с утра я поспрашиваю тут на рынке. Может быть, кто-нибудь что-нибудь да видел.
— А сейчас нельзя?!
— Кого ж сейчас найдешь, месье? Уже вечер, — развел руками полицейский.
Когда Сюркуф вернулся домой, месье Мезоннев, дожидаясь зятя, расхаживал по холлу. Тот, не сказав ни слова, прошел мимо и сел в кресло у камина. Месье Мезоннев устроился напротив.
— Адель вернулась?
— Да, — месье Мезоннев кивнул.
Он не сводил взгляда с Сюркуфа, терпеливо ожидая, когда тот заговорит. Месье Мезоннев по-своему любил этого никогда не унывающего человека, но сейчас видел, как посерело и осунулось от усталости и переживаний лицо зятя.
Сюркуф шумно вздохнул, и на его губах появилась печальная улыбка:
— Я был у капитана Потье. Он неплохой малый. Сразу же снял почти всю вахту с корвета и отправил матросов проверить портовые кабаки. Если что-нибудь узнает, сразу сообщит.
— Был у Джерода?
— Был. В его таверне никакие подозрительные типы не появлялись. Послал своих людей проверить ближайшие таверны. Так что нам осталось только ждать.
— Ну что ж, — сказал месье Мезоннев, — подождем.
Он еще раз взглянул на Сюркуфа. Глубокие тени лежали под глазами зятя.
— Робер, — тесть взял его за руку, — пойди отдохни. Я посижу.
— Да-да, — механически ответил тот, но продолжал сидеть с погруженным в себя видом.
Мадам Мезоннев спустилась по лестнице в холл.
— Николас заснул, — сообщила она и снова ушла, не решаясь беспокоить мужчин.
Большие напольные часы издали глубокий урчащий звук. Это пришел в движение механизм, отбивающий склянки, как говорил Сюркуф. Вскоре по холлу раздались гулкие удары. Месье Мезоннев насчитал десять.
— Время позднее, — сказал он, вставая. — Думаю, дольше ждать бесполезно. Пошли отдыхать, Робер. Надеюсь, завтрашний день будет удачней.
Сюркуф удрученно кивнул.
— Вряд ли я усну сегодня, — хмуро обронил он, берясь рукой за перила.
— У меня такое же чувство, но… — договорить месье Мезоннев не успел.
Над входной дверью надрывно зазвенел колокольчик.
