Эта короткая счастливая жизнь

Виталий Вавикин, 2014

Главный герой смертельно болен. Чтобы семья не видела его предсмертных страданий, он уходит на съёмную квартиру, где начинает слышать пение несуществующей женщины. Изучив архивы, он узнаёт, что в этой квартире семьдесят лет назад жила певица. Теперь он не только слышит её, но и видит. Но этого мало. Его тело умирает, и он хочет увидеть мир певицы перед смертью. Комната меняется, словно мир переносит его в прошлое. Он выходит за дверь и оказывается в тридцатых годах двадцатого века, где болезнь отступает и, пока он не вернётся назад, он может жить. Но певице нужна помощь, нужны ответы, получить которые можно только в будущем – настоящем главного героя, где его поджидает смертельная болезнь…

Глава десятая

Они идут вниз по улице, под рядом не горящих фонарей. Фанни молчит. Тёплый ветер взбивает её сливочные волосы. «Ты странный, Майк. Очень странный», — думает она, искоса поглядывая на нового знакомого. Серый мир становится более сочным. Более красочным. Мир притворства и лжи. Мир вечного праздника и вечных слез.

— Боишься меня? — спрашивает Лаверн. Фанни пожимает плечами. — Не бойся.

— Я видела вещи и похуже, — она вглядывается вдаль. — Расскажи мне о том, как здесь всё будет.

— Зачем тебе?

— Просто.

— Всё изменится.

— А бар Дювейна?

— Его не станет.

Майк смотрит на неё, ожидая ещё вопросов, но вопросов нет. «Почему она не спрашивает о себе?» — думает он. Вспоминает мальчика в квартире Дювейна. Вспоминает Брюстера.

— Майра странная женщина, — предупреждает его Фанни. — Необычная.

— Твой сын жил у неё?

— Нет, — напряжённая маска скрывает лицо Фанни.

— Могу я спросить?

— Нет, — Фанни награждает его гневным взглядом. Образ отца проступает в памяти сквозь пелену лет. Высокий, чернокожий. Он приехал из Нового Орлеана, чтобы играть в Чикаго джаз. — Мне было восемнадцать, — говорит Фанни…

Где-то в глубине сознания играет пианино. Чёрные пальцы Персибала порхают над клавишами. Он выступает в одном из тихих баров. Фанни убирает со столов. Даже не Фанни. Ещё не Фанни. Фелиция Раймонд. Невысокая. Без косметики и шарма. В переднике и сальными волосами, собранными в пучок. Никто не замечает её. Никто не обращает внимания. Она живёт в небольшой комнате под крышей старого дома. Получает семь долларов в неделю и ещё на что-то надеется.

Никто не пишет ей и не зовёт домой, в маленький южный город, откуда Фелиция сбежала без оглядки, как только один из заезжих музыкантов сказал, что у неё хороший голос. Кажется, его звали Джо, или Джон, или Джейк…. Фелиция не помнит. Он увёз её, усадив в пыльный «Форд», обещая райские гущи. Молодая и свежая. Она смотрела на него, представляя все те прелести большого города, рассказами о которых он очаровал её. Высокий, худой, лет тридцати, с гладко выбритым подбородком и тоненькой полоской чёрных усов.

Они ехали целый день, остановившись на ночь в дешёвом мотеле, посреди пыльной дороги, ведущей, казалось, в никуда. Фелиция вошла в номер и, поджав губы, посмотрела на единственную кровать. Прочитала ли мать записку, оставленную на столе? Рассказала ли отцу? Джо-Джон-Джейк извлёк из саквояжа бутылку бренди и предложил ей выпить. Фелиция отказалась. Он налил себе, сжал в ладони стакан и закурил. У него был глубокий мелодичный голос.

В номере находились лишь стол, стул и кровать, поэтому Фелиция предпочла стоять, так как единственный стул занимал новый знакомый. Потягивая бренди, он рассказывал о жизни в Чикаго, и о том, что ждёт там молодую девушку с таким божественным голосом. Фелиция молчала, искоса поглядывая на кровать.

— Не бойся, — Джо-Джон-Джейк обнял её за плечи и притянул к себе. — Красота и ум открывают многие двери, — он заглянул васильковыми глазами в её зелёные глаза. — Будешь умницей, и я научу тебя жить, — первый в жизни поцелуй показался Фелиции грязным и каким-то безысходным.

Она не сопротивлялась. Стояла, чувствуя губы Джо-Джона-Джейка на своих губах. Чувствуя его дыхание. Бренди и сигареты. Резкий и кислый запах. Фелиция закрыла глаза. В романах всё было иначе. Джо-Джон-Джейк отпрянул назад и сказал, что так дело не пойдёт.

— Что? — растерялась Фелиция.

— А ты как хотела?

— Не знаю, — Фелиция снова искоса посмотрела на кровать.

— Именно так, — скривился Джо-Джон-Джейк. Он смягчился и осторожно убрал пару непослушных локонов с её лица. — Красота — это магнит. Понимаешь?

Фелиция молчала.

— Твой голос — это талант, но нужно иметь что-то ещё. Что-то, что можно дать взамен на доверие, — он улыбнулся и протянул ей стакан бренди. — Выпей. Это поможет тебе расслабиться.

— Я не хочу.

— Так надо, — он снова обнял её. Притянул за талию к себе. — Пей.

Фелиция отрицательно покачала головой.

— Я сказал: пей! — его крик заставил её сжаться.

— Пожалуйста, отпусти меня.

— Хочешь вернуться домой? — он вложил в её руку стакан. — Решай, — васильковые глаза снова упёрлись в неё взглядом.

Бренди обожгло губы.

— Я не могу, — Фелиция закрыла глаза. Сделала ещё глоток.

— Тебе нечего бояться, — заверил её Джо-Джон-Джейк.

Он снова поцеловал её. Сжал в объятиях. На какое-то мгновение Фелиции удалось отвлечься. Удалось ни о чём не думать.

— Вот так уже лучше, — похвалил её Джо-Джон-Джейк.

Эти слова вернули Фелицию в реальность. Она снова посмотрела на кровать, и отвращение к самой себе стало настолько сильным, что выпитое бренди начало проситься обратно.

— Я не могу, — прошептала она одними губами.

— Просто расслабься.

— Нет! — она оттолкнула Джо-Джона-Джейка от себя. Выронила стакан, услышав звон бьющегося стекла.

— Ну, и чёрт с тобой! — потерял он терпение, выталкивая её из номера.

Дверь захлопнулась. Белая луна медленно ползла по звёздному небу. Ночь выдалась холодной, и Фелиция начала дрожать. Она сидела на скамейке вдали от мотеля и думала о том, что утром вернётся домой. Что скажет ей мать? Что скажет отец? Что скажет сестра? И что скажет им она?

Фелиция вздохнула и попыталась вспомнить, сколько часов потребовалось, чтобы доехать сюда. Страх выдавил из глаз слёзы. Как же она вернётся назад? Захотелось пойти в номер к Джо-Джону-Джейку и попросить, чтобы он отвёз её домой. Она решительно поднялась на ноги, но тут вспомнила кровать, вспомнила его поцелуи и решила, что лучше пойдёт пешком, чем попросит его об одолжении.