Калейдоскоп. Рассказы, фельетоны, миниатюры

Виктор Минаков

Рассказ «Автограф Юлиана Семенова», открывающий сборник, подобно магниту, притянул и увлек за собой целый шлейф разрозненных воспоминаний о событиях, наблюдаемых автором, начиная с того, уже отдаленного времени, вплоть до сегодняшних дней. Обращаясь к ним, автор надеется, что они заинтересуют и современных пытливых читателей.

Личная выгода

Мироздание еще далеко от своего совершенства, и, прежде всего, далеки от этого люди — так полагают философы, и в этом с ними вряд ли поспоришь. Причин человеческой неполноценности много, как много и форм ее проявления…

В огородно-садоводческом обществе, с символичным названием «Дружба», жизнь текла тихо, мирно и относительно счастливо. Место оно занимало отличное — пригород, берег реки, подъездная асфальтовая дорога, были здесь уже газ, водопровод, электричество… Все проблемы решались правлением общества грамотно, без проволочек, по справедливости, да и серьезных проблем здесь практически не возникало. Днем люди копошились на огородных участках, называя их уважительно дачами, а вечерами сидели у телевизоров, ходили в гости друг к другу, распивали чаи, играли в неазартные игры, обсуждали интересные новости.

На фоне этого завидного благополучия, еще благополучнее казались отношения двух семейств: Наливайко и Мухиных. У Наливайко это были Павел Сергеевич, подполковник в отставке, еще бравый и задиристый мужичок, и его супруга Нина Ивановна, бывшая учительница истории. Мухины здесь жили тоже вдвоем: Константин Николаевич, бывший партийный работник и Ольга Петровна, гостеприимная домохозяйка.

С самого утра соседи проявляли знаки внимания и уважения друг к другу, стараясь проявить их первыми.

— Приветствую тебя, друже! — восклицал Павел Сергеевич, увидев в окно спозаранку соседа. — Как почивалось?

— И тебе мой привет! — отзывался радушно Константин Николаевич. — Спасибо. Все хорошо.

После обоюдно теплых приветствий они располагались в одной из беседок и заводили разговор о здоровье, о прогнозах погоды, о событиях в мире и о прочих делах пока их супруги не звали на чай со свежей клубникой или смородиной.

Летом сюда приезжали молодые члены этих семейств, и тогда любимым занятием всех было порассуждать о былом, привнося в него героический пафос. Пожилые, как правило, говорили, а молодые внимательно слушали: им интересно было знать в подробностях свои родословные.

Дружба эта завязалась давно.

— Еще наши прадеды крепко дружили, — говорил зычным голосом Павел Сергеевич, насытившись чаем с черной смородиной. — Они вместе боролись за советскую власть, громили банды махновцев, потом сражались с фашистами. После победы все силы отдавали на восстановительных стройках.

— И делали это все беззаветно, с верой в лучшее будущее, — добавлял тенорком Константин Николаевич. — С верой в мудрость и прозорливость вождей государства.

Слова о героическом прошлом иногда подкреплялись вещдоками, извлеченными из сундуков, окованных полосами железа. Среди них были: красноармейская шапка-буденовка, солдатская фляжка, котелок. Котелок был простелен, и для своего прямого предназначения был уже непригоден, но именно он всегда становился центром внимания. Здесь были также коробки с наградами за воинские отличия и за доблестный труд в военные и послевоенные годы. Сундуки были заполнены такими реликвиями, и у людей, возбужденных их видом, возникала амбициозная мысль — а не создать ли нам общесемейный музей.

— Наша дружба навечно! — на такой торжественной ноте завершался обычно вечер воспоминаний, и никто не сомневался в нерушимости этого утверждения.

Однако вечного ничего не бывает, все когда-то рождается, растет, стремится к своему совершенству, достигает его, а достигнув, начинает спадать, увядать, двигаться в обратном направлении.

Процесс безысходный и косный, и все-таки в нем имеется кое-что интересное — его временные отрезки не одинаковы. В одних случаях начало почти совпадает с концом: не успевает начало начаться, как сразу кончается, мгновенно, подобно горению искры. В других — процесс замедляется и может длиться годами, веками, эпохами. Более того, временные рамки не только не одинаковы, они подвижны и даже поддаются регулировке. Под контролем и управлением разума.

Регулировка, в практическом смысле, заключается в том, что поощряются факторы, благоприятные продолжению и процветанию жизни, и своевременно искореняются вредные. Последнее особенно важно: важно во время обнаружить вредителей, которые действуют обычно коварно, исподтишка.

Коварный вредитель появился и в садоводческом обществе «Дружба», патриархальную жизнь его обитателей стало смущать иноземное веяние: во всех делах нужно выкраивать личную выгоду. Тлетворный процесс, порожденный этим веянием, быстро вышел из-под контроля рассудка, и громогласно зазвучал вероломный девиз: личная выгода превыше всего!

Идею извлечения личной выгоды стал культивировать новый председатель общества «Дружба» Горбулин, довольно приятный по внешности человек среднего возраста. На эту хлопотливую должность он был рекомендован самим Романом Борисовичем, старым председателем и основателем «Дружбы», который по состоянию здоровья уже не мог оставаться у руководства. Старого председателя здесь уважали и надеялись, что он предложит вместо себя человека, тоже достойного уважения. Но в его прощальной речи прозвучали слова, понять которые можно было не однозначно:

— С Горбулиным вам скучать не придется. Это человек с нестандартным мышлением. У него много интересных идей. Дай бог, чтобы они пошли вам на пользу.

О содержании этих идей старый председатель распространяться не стал, кандидат в новые председатели тоже ограничился словами: «Заверяю вас, что дела наши будут не хуже, чем шли с Романом Борисовичем». И Горбулин был избран.

Он оказался очень общительным: охотно вступал в разговор с любым встреченным человеком, и никогда не прекращал его первым. Вначале эта общительность нравилась, казалась положительным качеством, но скоро стала надоедать.

Идеями новый председатель общества «Дружба» действительно был наполнен до самой макушки. Особенно он носился с одной — с желанием все вокруг переделать, перестроить, переиначить. Эта идея была у него, похоже, маниакальной. На собраниях, которые стали проводиться еженедельно, и не только на них, но и в частных беседах, Горбулин подвергал язвительной критике существующее положение дел. Называл его, брезгливо, словами: застой, древний способ хозяйствования, рутина. Сейчас, говорил он, кончилось время стадного образа жизни, сейчас каждый должен быть сам себе голова, каждый должен строить свою жизнь по-другому. Надо, говорил он, перестроиться, надо извлекать из всего, где это возможно, личную выгоду. А как — любыми доступными средствами, кто как сумеет.

— Личная выгода — это основа благополучия, — жужжал постоянно Горбулин. Простодушные садоводы и огородники поверили в эти жужжания и дружно занялись непривычным занятием: стали выискивать личную выгоду. Они перестали интересоваться политикой, перестали читать газеты и книги, изменили отношение к учебе. Учеба стала казаться им уже чем-то не нужным, поскольку даже учителей стали часто видеть на рынках, продающих старые вещи или занятых спекуляцией.

Конец ознакомительного фрагмента.