Калейдоскоп. Рассказы, фельетоны, миниатюры

Виктор Минаков

Рассказ «Автограф Юлиана Семенова», открывающий сборник, подобно магниту, притянул и увлек за собой целый шлейф разрозненных воспоминаний о событиях, наблюдаемых автором, начиная с того, уже отдаленного времени, вплоть до сегодняшних дней. Обращаясь к ним, автор надеется, что они заинтересуют и современных пытливых читателей.

Трамвайный разговор

Время — к вечеру. Скоро конец рабочего дня, скоро двинутся к остановкам потоки людей. Пока же в просторном салоне трамвая почти пусто. Пассажиры молча застыли на мягких сиденьях и безучастно смотрят в мутные окна. Каждый занят своими мыслями.

На колхозном рынке народу в трамвае прибавилось, прокатилась волна оживления, но она вскоре угасла: внимание пассажиров переключилось на двух девочек лет десяти-двенадцати, в ярких спортивных курточках, джинсах. Пробив билеты, девочки встали у кабины водителя и весело защебетали о своих школьных проблемах. Затем, видимо, поддавшись общему унынию, смолкли. Одна достала из ранца газетный кулек с семечками, и обе занялись этим сомнительным лакомством, шелуху сплевывали на пол. Ветер, врываясь на остановках в раскрытые двери, подхватывал ее и гонял по вагону.

— Аккуратней, пожалуйста! — брезгливо сморщилась пожилая женщина на первом сидении и стряхнула с коленей кожуру.

Девочка, стоявшая рядом, повернулась к говорившей спиной и продолжала свое занятие.

— Не только аккуратней, а совсем прекратить надо! Безобразие настоящее! — резко сказал тоже не молодой мужчина, давно сверливший сердитыми глазами лица невоспитанных школьниц. — Это же трамвай, а не улица! Общественное место! За это высадить следует!

Девочки испуганно переглянулись, и кулек куда-то исчез. С минуту ехали молча.

— И чего набросился на детишек?! — с вызовом, будто закипая, вдруг спрашивает женщина в большом мохнатом платке. — Чо они такого делают? Не домой к тебе, чать, пришли! Иль тебе больше всех надо?!.. Себе-то под ноги глянь: каку кучу налузгал!..

— Да вы что?! — задохнулся от возмущения мужчина, непроизвольна заглядывая под скамейку. Там, действительно была куча подсолнечной шелухи. — Да это я что ли?!.. Да как вы…

— А кто же? Ты там сидишь, — ехидно перебила его мохнатая шаль, и тут же миролюбиво добавила, — Ну, ладно, ладно. Охолонь. Не ты, так не ты… Если и ты — не беда: все счас грызут…

— Вот и плохо, — говорит женщина с первого сидения, — превратили трамвай в мусорник.

— Что поделать? — вздыхает другая. — В привычку вошло: как в трамвай, так за семечки. Раньше хоть таблички висели: курить, мол, и сорить нельзя. А теперь?.. И их поснимали, и этот молчит, — она показала рукой на кабину водителя. — Даже названия остановок не объявляет.

— Так сняли-то почему? — пытается разъяснить кто-то сзади. — Стыдно, наверно, о таких вещах писать. Культурнее, небось, стали.

Девочки внимательно слушали спорящих. Симпатии их были, конечно, на стороне заступившейся за них женщины. Возмущения сердитого дяди они просто не понимали. Грызть семечки в трамвае они, конечно, больше не будут, но почему этого делать нельзя, им пока не совсем ясно. Тетя-то вон как за них раскричалась…

Спор, между тем, угасал. Уже вышли женщины с первых сидений. Через остановку поднялся и пошел к выходу мужчина, так больше и не вступивший в разговор. Дождался, когда откроется дверь, и молча сошел с трамвая. Когда вышла женщина в мохнатом платке, и где вышли девочки, никто не обратил внимания. В трамвае уже были новые пассажиры.

1986 г.