Гнездо летучей крысы

Виктор Иваницкий

Когда никто не подаёт пример и не наставляет на какой-либо путь, ты вынужден самостоятельно решать, кем ты станешь. И если молодость всё прощает, то те, кто постарше, могут воспользоваться твоими ошибками. Книга содержит нецензурную брань.

4

— Бежим, Макс!

И я бегу. Бегу, держась за её руку, пытаясь обогнать и быть чуть впереди, то и дело поскальзываясь на мокрой траве и падая, но почему-то тут же подымаясь обратно.

— Скорее!

И я ускоряюсь, что даёт обратный эффект — теперь мне кажется, что я стал двигаться значительно медленнее, да и не только я: она будто бы застыла, изображая бег, в то время как дом, к которому мы якобы бежим, становится всё ближе и ближе. Мы — я и она — словно пластмассовые игрушечные люди, которых двигает детская рука к такому же пластмассовому миниатюрному сооружению. И хоть я уже и не двигаюсь, но постепенно начинаю чувствовать сильную усталость. Когда до дома остаются считанные шаги, я снова поскальзываюсь и на этот раз отпускаю её руку, приземляясь лицом в неизвестно откуда взявшуюся грязь. Я переворачиваюсь на спину и протираю глаза.

Ночь?

Уже?!

— Валери!

Вокруг — ни души. По крайней мере, я никого не вижу. Снова та же трава и несколько звёзд на куполе, что надо мной. Да, именно на куполе. Я не верю в то, что это небо. Я не уверен, что это всё по-настоящему. Но всё же я вновь зову её:

— Валери!

Тишина.

Я встаю и начинаю идти. Просто идти, без каких-либо мыслей, как вдруг появляется свет. Я не знаю, насколько он далеко, да и свет ли это вообще — есть подозрения, что всё это иллюзия. Но я иду. Сияние становится всё ближе, и я начинаю различать дом. Дом, до которого бежал, держа за руку свою спутницу.

Это что ещё за шум?!

Я останавливаюсь, и, как оказалось, правильно делаю — мимо меня проносится поезд, поезд без начала и конца. Но я не отчаиваюсь. Это же, блядь, вымысел. Ведь оказавшись ночью в мокрой траве перед бесконечным составом поезда невозможно почувствовать тепло одеяла и шершавый язык пса в области рук.

— Квентин, отвали.

Английский кокер-спаниель, навострив свои рыжие уши, перешагнул кусок одеяла и принялся вылизывать моё сонное лицо.

— Квентин!

Спрыгнув с кровати, пёс, виляя крохотным кусочком купированного хвоста, посмотрел на меня и убежал в коридор.

— Доброе утро, сынок.

— Доброе утро.

Я целую в щеку склонившуюся надо мной маму. Она ничего не помнит, зато свежо выглядит. Так было всегда. Да и вряд ли что-то изменится.

— Я пожарила тебе яичницу.

— Спасибо.

— Покажешь мне подарки?

— Они на кресле. Я пойду в душ.

— Этот пудель, как настоящий!

— Угу.

Закрыв дверь ванной, я поворачиваюсь к зеркалу. Недурно, Макс, недурно. Самое пивное лето в моей пока ещё короткой жизни наградило меня круглым пузом, пусть и не большим, но пузом.

А что, это тоже неплохо. Всегда считал, что накачивая пресс, молодые люди показывают скрытое желание отсосать собственный член.

Вздор.

Мне всего лишь лень что-либо делать с собственным телом. И этот шар я оставлю. Уеду в Ирландию, вылью в себя весь «рыжий» бар и подерусь с каким-нибудь работягой, после чего станцую, выкатив в руки официантки своё ПУЗО. На данный момент это всё, чего я хочу от жизни.