Богиня из сна

Аси Кубер, 2022

Юная маркиза Селеста де Моне, отправляясь в Марсель, чтобы стать пажом у молодого графа Робера де Фэрмонта, отцы которых когда-то заключили пари, играя в карты в Версале, даже не предполагала, что её судьба круто изменится. Граф де Фэрмонт никак не ожидал, что в лице своего пажа он встретит Дивную Богиню, однажды приснившуюся ему во сне. Хотя перст судьбы уже наложил на них свой отпечаток, сможет ли граф де Фэрмонт, преодолев гордыню, открыть своё сердце милому пажу?

Глава 5

Яркие солнечные лучи проникали сквозь лиловые портьеры, рисуя мозаичный узор на пологе из тончайшего шёлка, под которым возлежала на взбитых подушках юная маркиза де Моне, закрыв глаза. Лёгкий ветерок, врывавшийся в распахнутую дверь балкона, наполнял воздух чудесным ароматом цветов, создавая в воображении удивительно волшебную картину. Ей казалось, что она находится в раю. Хотя чей-то назойливый напев фривольной песенки, доносившейся из сада, ясно говорил о том, что это не так.

Селеста невольно прислушалась:

«Пока жена-мегера спит,

Я пришёл, чтоб навестить

Свою любовь, чей свет очей

Огонь зажёг в груди моей.

Давай же, крошка, раздвинь-ка ножки.

Ведь времени у нас немножко…»

Вдруг песня оборвалась на самом интригующем месте, и Селеста быстро открыла глаза. Ей захотелось немедленно встать и пройти на балкон, чтобы увидеть этого певца. В этот момент дверь внезапно открылась и в спальню вошла Кати. Увидев свою госпожу, она вопросительно изогнула бровь:

— Вы наконец-то соизволили проснуться, спящая красавица?

Селеста, не отвечая на её реплику, в свою очередь спросила:

— Интересно, кто является обладателем столь замечательного голоса, который я только что слышала?

— Вам понравилась эта фривольная песенка, госпожа?

— Именно, Кати. К сожалению, она оборвалась так неожиданно, что я гадаю, чем же всё закончилось.

— Уж точно ничем достойным для вашего слуха, мадемуазель! — сухо выпалила камеристка.

При этом щёки у неё залились румянцем. «Должно быть, она знает продолжение этой песни», — улыбнулась Селеста. Ведь Кати более искушённая в любовных делах, чем она. Нетрудно догадаться, что думает камеристка о ней. Ей не стоит больше спрашивать её ни о чём.

— Как там Серж? — поинтересовалась Селеста, нарушив минутное молчание. — Вчера я забыла заглянуть к нему.

— У него всё в порядке, госпожа.

— В самом деле? — Она недоверчиво смотрела на камеристку. — Хотя верится с трудом. Ведь арабский врач, осмотрев его, обещал вылечить мальчика на другой же день после своего чудодейственного бальзама. А уже прошла почти неделя, как Серж поранил свою ногу.

— Месье Абдель Салям уже снял с него повязку, — улыбнулась Кати. — Он сказал, что мальчик теперь здоров и нам больше не о чем беспокоиться.

— Ну и хорошо, — с облегчением вздохнула Селеста. — Надо его хорошенько отблагодарить.

— Не утруждайтесь, госпожа, — возразила камеристка. — Её сиятельство уже щедро одарила араба.

— Ну ладно, — отмахнулась юная особа, а про себя решила: «Нет, я всё-таки как-нибудь заеду к нему, чтобы просто поблагодарить».

Селеста потянулась в кровати и, приподнявшись на локте, посмотрела на Кати.

«Боже мой, сегодня больше недели, как уехал граф!» — вдруг спохватилась Селеста, заметив в глазах камеристки какое-то беспокойство. Он что, не собирается возвращаться назад? Её губы скривились в усмешке. Хотела бы она знать, что Робер себе воображает, будто она так и будет торчать здесь целую вечность. Чёрт бы его побрал, этого безмозглого графа!

— Кати, ты наверняка хотела мне что-то сказать, так? — спросила она минутой позже.

Кати искоса следила за своей госпожой, пока та нежилась в постели.

— Вы, наверное, будете рады узнать, что возвратившийся граф срочно требует вас к себе, госпожа, — наконец изрекла она истинную причину своего прихода и добавила, впрочем, не без некоторого ехидства: — Ведь вам теперь не придётся скучать без дел.

— Что?! — вскричала Селеста, порывисто вскочив с постели, как будто бездна разверзлась под её ногами. Так приезд Робера ошеломил её, хотя минуту назад она думала об этом.

Селеста заметалась по комнате в ночной сорочке, не замечая взгляда камеристки. Но внезапно она остановилась и воззрилась на неё.

— Почему ты сразу же не сообщила мне о приезде графа, как только вошла в мою спальню?

— Разве это что-то меняет, госпожа?

— Многое, Кати, — сухо отрезала Селеста, недовольно хмурясь. — Я ведь даже не одета.

— Ну это не страшно, — успокаивающе улыбнулась Кати. — Я вмиг управлюсь с этим. Во всяком случае, вам не стоит из-за такого пустяка портить себе кровь.

— Тогда живо за дело, Кати.

Спустя какое-то время, когда Селеста спустилась в гостиную, там не было графа. В гостиной стояли графиня де Фэрмонт с мажордомом, тихо разговаривая. Заметив её в костюме пажа, они только улыбнулись, но промолчали. Правда, после того, как она целую неделю удивляла их особым изяществом своего женского туалета, им было вовсе не легко привыкнуть к новому облику юной маркизы. Кристина де Фэрмонт едва сумела скрыть своё смущение, увидев её в таком виде после недельного триумфа. Однако она осталась вполне довольна, что на сей раз Селеста не так изуродовала себя. Втайне графиня ужасно злилась, что покойный супруг заключил с маркизом де Моне этот нелепый договор. И сейчас она расхлёбывает все последствия его безумства.

Селеста не отрывала от хозяйки глаз.

— Скажите, мадам, где мне найти его сиятельство?

— В кабинете, разумеется, — удивилась та, окинув её обеспокоенным взглядом. — Что-нибудь случилось, дорогая?

— Вовсе нет, — возразила она. — Но говорят, его сиятельство ждёт меня.

— В таком случае, Селеста, Альбер проводит вас до кабинета, — проговорила графиня, переводя взгляд на мажордома.

— Конечно, мадам, — выпалил Альбер Боше и, поклонившись юной особе, добавил: — К вашим услугам, мадемуазель.

— Нет, Альбер, — отрезала Селеста. — Я сама найду его кабинет. К тому же это не составит мне большого труда. Я же за неделю хорошо изучила дом.

Чуть позже Селеста уже стучала в дверь кабинета, который находился на первом этаже левого крыла огромного особняка. На её стук никто не отозвался. С минуту она медлила, не решаясь войти. Селеста, отступив на шаг от двери, стояла, озираясь по сторонам. Но никого из слуг не было видно.

Пока она в нерешительности медлила, дверь неожиданно сама открылась. Из кабинета выглянул камердинер графа Флоран. Увидев её, он до невозможности округлил глаза. Потом растерянно уступил дорогу, забыв поклониться. Селеста бросила на него лукавый взгляд, а Флоран, казалось, так и прирос к месту.

Когда она вошла в кабинет, дверь за ней с шумом захлопнулась. Граф де Фэрмонт недовольно поморщился и оторвал взгляд от бумаг, лежавших на столе. Обнаружив у двери незнакомого пажа, направлявшегося к нему, он так и впился в него взглядом. Несколько напряжённых минут Робер молча смотрел на пажа, пытаясь понять, кто же это перед ним.

Короткий рыжий парик до неузнаваемости изменил прекрасное лицо юной маркизы. Даже тёмные точёные брови как-то по-иному обрамляли серо-голубые глаза, в которых светились лукавые искорки. Только вот фигура никак не походила на юношу-пажа. Было просто возмутительно видеть, как она умудрилась так изуродовать себя. Впрочем, надо признать, что Селеста до того пикантно смотрелась в костюме пажа, обнажив свои округлые формы, что он сначала открыл рот от удивления. Потом, опомнившись, пришёл в ярость, злясь на самого себя. Чёрт побери, он должен был предвидеть, что это прежде всего ударит по его самолюбию! С трудом сдержав себя, Робер мрачно сдвинул густые брови.

У юной особы даже не возникло сомнений, что она своим видом напрочь убила в нём возможные ростки симпатии к ней. Должно быть, теперь она настолько отвратительна графу, что ему будет просто неприятно разговаривать с ней, чему стоит только радоваться. Разве не этого она добивалась? Весьма довольная произвёденным эффектом, Селеста озорно сверкнула глазами, с усмешкой поглядывая на его потемневшую физиономию.

В то время как она ликовала от своей мстительной затеи, Робер, уязвлённый намеренным уродством чудного лица, и не подумал возражать против такого панциря, в который вздумалось взбалмошной особе заковать себя. Ведь костюм пажа намного облегчал их взаимоотношения. До этого он прямо не представлял, как себя вести с ней. В сущности, она была женщиной, да ещё какой женщиной! А сейчас ему ничего не нужно предпринимать. Прелестная маркиза остается для него пажом и только пажом — и больше ничего!

— Должен признать, мой милый паж, что у тебя отменный вкус. — Граф смерил её с головы до ног. — Этот костюм как влитой сидит на тебе.

— В самом деле? — Селеста с ужасом обнаружила, что лицо её заливается краской, которую она не смогла скрыть.

— Боюсь, тебе снова удалось удивить меня. — Его губы поползли вниз в гадкой ухмылке. — Ведь я был немало потрясён представшим моим глазам прелестным рельефам, зеркально отразившим оригинал.

— Если вы считаете, что этот наряд чересчур нескромен, то я могу сменить его, — ответила она, желая сгладить острые углы.

— Ни в коем случае, мой милый паж! — Зеленовато-голубые глаза, казалось, держали её на прицеле. — Будь моя воля, я всем бы женщинам приказал одеваться только в мужской наряд, дабы получше видеть их фигуру. Ведь никогда не знаешь, что скрывается под кучей женских юбок.

Селеста с усмешкой на губах быстро продолжила:

— В то время как мужской костюм наглядно демонстрирует все изъяны. Верно, мой господин?

— Естественно, — кивнул граф де Фэрмонт, тоже улыбаясь.

— Значит, вы это хотели подчеркнуть?

— Да, мой милый паж. — Он не сводил с неё глаз. — Весьма рад, что ты делаешь правильные выводы.

— Что ж, вы зря огорчаетесь, мой господин. Быть может, это когда-нибудь и войдёт в моду, когда женщины станут носить бриджи, — изрекла она, пряча улыбку.

Взгляд его упал на её губы, красиво очерченные и такие яркие. «Должно быть, её ещё никто не целовал», — сверкнуло у него в мозгу. Неужели ему суждено стать первопроходцем в их любовных утехах? Это весьма занятно, чёрт побери!

Внезапно, приходя в бешенство, граф спросил:

— Кстати, почему ты сразу же не явилась ко мне, когда мой камердинер позвал тебя? — Его глаза метали молнии. — Я с утра не раз посылал его за тобой. Но ты заставила себя долго ждать, а ведь обещала накануне моего отъезда, что этого не будет.

— Сожалею, мой господин, но меня никто не оповестил о вашем приезде.

— Выходит, ты пришла в кабинет, не зная, что я приехал. — Он во все глаза смотрел на неё. — Значит, я должен быть премного благодарен тебе, что ты всё-таки вспомнила своего хозяина. Я правильно понял? — Не совсем так, мой господин! — вырвалось у Селесты. — Моя камеристка только недавно сообщила мне, что вы осведомлялись обо мне.

— Почему недавно?

— Вне всякого сомнения, она не решилась разбудить меня.

— Стало быть, ты любишь нежиться в постели, — ехидно заметил Робер. — Отныне тебе придётся расстаться с этой привилегией. Ведь ты — мой паж. Надо сказать, ты и так прохлаждалась целую неделю, пока меня не было дома.

Его лицо было непроницаемым. И судя по категорическому тону, граф говорил всерьёз. Ошеломлённая его неожиданной властностью, Селеста вмиг восстановила в памяти слова отца, сказанные об этом человеке. Отзыв был не из приятных. Поэтому она, отбросив гордость, решила быть с ним более гибкой. Теперь её судьба полностью зависела от прихоти Робера.

— Вы совершенно правы, — улыбнулась Селеста минутой позже. — Безделье губит человека. И как только мне стало известно, что я нужна вам, я тотчас поспешила сюда, чтобы предложить свои услуги.

— Тотчас, говоришь? — переспросил он.

— Да, мой господин. — Она выдержала его колючий взгляд.

— Крайне удивлён таким рвением, — сухо парировал граф, надменно вскинув голову. — Если ты будешь исправно служить мне, то я, быть может, и скошу твой срок.

Селеста незаметно усмехнулась:

— Что я должна для вас сделать, мой господин?

— Безотлучно быть при мне, естественно. — Мрачное лицо Робера не допускало возражений. — Но для начала отвези эти письма адресатам. После чего ты явишься ко мне, чтобы доложить об этом. Я должен знать исход твоего первого поручения.

— Хорошо, пусть будет так. — Она взяла протянутую стопку писем и, слегка поклонившись, решительно удалилась.

— Прекрасно, — удовлетворённо процедил Робер, холодно глядя ей вслед. Уж он постарается засыпать её работой, хоть ему и придётся напрячь свой ум, чтобы только досадить ей. И, обуреваемый непонятной яростью, он выругался вслух: — Проклятье! Что за абсурд?!

Ведь он сам сжёг за собой мосты. Теперь он должен смотреть на свою Дивную Богиню не иначе, как только на своего пажа. Это невероятно злило Робера и вместе с тем весьма интриговало. Вне всякого сомнения, она просто околдовала его.

Однако графа не очень-то радовало это внезапное открытие, сделанное им. Он дорого дал бы, чтобы оставаться в счастливом неведении. Хотя пламя любви уже неотвратимо коснулось его, непревзойдённый дамский угодник не мог ничего поделать с собой.

Кипя от злости, граф дёрнул за шнурок у стола. В дверь тут же просунулась голова его камердинера.

— Вы звали меня, ваше сиятельство?

— Да, Флоран, — угрюмо процедил он, механически перебирая бумаги на столе. — Зайди ко мне.

Заметив недовольство хозяина, Флоран нерешительно вошёл в кабинет. Ему вовсе не улыбалось становиться козлом отпущения, когда хозяин бывал не в духе. А сейчас, похоже, назревал именно такой момент. Поэтому он, стоя у двери, с напряжением ждал дальнейших указаний графа.

— Куда она направилась? — без предисловия спросил Робер.

Кажется, буря миновала его.

— Надо полагать, вы говорите о своём паже?

— Естественно, — буркнул он, хмуро глядя на него. — Разве ещё кто-то выходил из этого кабинета?

— Вроде бы нет, — отозвался камердинер, пряча улыбку.

— Ну ты видел или нет?

— К сожалению, вашего пажа я не видел, ваше сиятельство, а вот юная особа ещё минуту назад беседовала с вашей матушкой в гостиной.

— Не может быть! — вскричал граф, не веря своим ушам.

— Что не может быть? — поинтересовался Флоран и тут же уточнил: — То, что я не видел вашего пажа, или то, что юная особа говорила с её сиятельством?

— Хватит, Флоран! — взревел граф. — Ты прекрасно знаешь, что это одно и то же лицо!

— Ну и что же?

— Она не могла находиться в гостиной. Ведь ей понадобилась бы минимум полчаса, чтобы сменить свой маскарад. Ты явно спутал её с кем-то.

— Эти длинные локоны пепельного цвета нельзя спутать ни с чем, ваше сиятельство, — возразил камердинер, не моргнув глазом.

— Возможно, — сухо процедил он, — но это немыслимо. Разве я не дал ей своё поручение?

— Вы имеете в виду те интимные письма, которые вы строчили сегодня утром.

— Разумеется, — зло бросил граф де Фэрмонт.

— Должно быть, ваша матушка перехватила их. Ведь она держала в руках пачку писем. Во всяком случае вы можете это выяснить у её сиятельства.

— Чёрт знает что! — ещё больше помрачнел Робер и, в упор глядя на Флорана, произнёс: — Хорошо, не будем больше о ней. Ты должен выполнить одно важное дело. Отправляйся прямо сейчас в порт. Там стоит торговое судно итальянского купца Серджио Доррети. Передай письмо его капитану. — Он протянул толстый пергамент камердинеру. — После чего можешь быть свободным.

Взяв письмо, Флоран ответил:

— Будет сделано, ваше сиятельство. — И, низко поклонившись, вышел из кабинета.

Уже приближаясь к забору конюшни, камердинер увидел двух всадников, выезжавших оттуда, в которых он узнал пажа графа и барона д’Юбуа.

Судя по всему, паж наконец решил исполнить приказание хозяина. Но куда едет барон? Это было для него загадкой. Правда, если бы он сейчас был свободен, то непременно проследил бы за ним. Пожав плечами, он двинулся вперёд. В конце концов, какое ему до этого дело?

А граф де Фэрмонт, оставшись один в кабинете, с мрачным видом размышлял. Ясное дело, Флоран разыгрывает его. Как могла Селеста, быстро переодевшись, тут же оказаться в гостиной и предстать перед взором его матушки? Тут что-то не так. Должно быть, камердинер решил над ним подшутить. Или эта чертовка и на самом деле успела сменить свой костюм пажа? Но для чего? Кстати, ей лучше в таком виде доставить его письма адресатам. Пусть она убедится, что он не страдает без женского внимания. У него их предостаточно, чтобы она не воображала, что он влюблён в неё.

Когда уже стемнело, граф де Фэрмонт появился в конюшне, освещённой кое-где фонарями. Он собирался нанести вечерний визит одному из своих друзей, прежде чем отправиться на тайное свидание к своей любовнице Мадлен де Бенуа.

Робер уже давно не видел её. Вернее, с тех пор, как ему приснился невероятный сон про Дивную Богиню. Тогда он, как ужаленный, сбежал от неё. Сейчас граф, стоя в конюшне, предвкушал картину их любовной встречи. Но не зная, как Мадлен де Бенуа встретит его, он с усилием воли подавил в себе вспыхнувшее желание и оглянулся, ища взглядом конюха. Однако Бернара нигде не было видно.

Не найдя его, Робер решил сам оседлать коня и направился к стойлу, чтобы вывести оттуда Меркурия. Лишь только он приблизился к перегородке стойла, как племенной жеребец цвета воронова крыла, увидев своего хозяина, неистово заржал. Улыбаясь, Робер погладил по загривку коня, который взглянул на него большими умными глазами. После чего Меркурий, ткнувшись головой о его руку, быстро успокоился и принялся жевать сено.

В конюшне установилась тишина, нарушаемая лишь негромким пережёвыванием коня. Граф стоял и смотрел на Меркурия, думая о том, что не зря выложил за него кругленькую сумму, когда был на ярмарке в Ниме полгода назад. Верный конь, казалось, и дня не мог прожить без своего хозяина, хотя только вчера ночью он вернулся на нём из родового поместья. А сегодня он был занят бумажными делами и ещё не успел поездить верхом.

Когда приличная охапка сена была уничтожена Меркурием, Робер только было собрался вывести его из стойла, как со стороны двора послышались чьи-то голоса и вслед за тем раздался женский серебристый смех, пригвоздивший его к месту. Гадая, кто может так заливисто смеяться, он уставился на закрытые ворота конюшни, напрягая зрение.

Вскоре ворота распахнулись и в открывшемся проёме показался барон д’Юбуа, который вёл под уздцы пегого скакуна. А за ним в конюшню вошла Селеста с белой лошадью. Фонарь у входа явственно осветил их довольные и улыбающиеся лица. Увидев такую картину, граф невольно отступил вглубь конюшни, где царил полумрак.

Позднее он и сам не мог толком объяснить себе, что побудило его так поступить. По всей вероятности, он просто не захотел быть обнаруженным ими. Не замеченный никем, Робер впился взглядом в видневшиеся фигуры, следя за каждым их движением.

Барон д’Юбуа повёл своего коня в стойло. Селеста, отпустив поводья, не сводила с него глаз, в то время как у её белой кобылицы валил пар из ноздрей. У графа не оставалось сомнений, что скачка была умопомрачительной. Увидев свою загнанную лошадь, он мрачно сдвинул брови. Проклятье! Ей почти удалось погубить такое благородное животное! Казалось, ещё миг — и она рухнет как подкошенная.

В этот момент до него донеслось:

— На этот раз ты взял реванш, Фредерик. Моя кобылица намного отстала от твоего коня.

— Ты так считаешь, Селеста? — Фредерик, сняв седло с коня, бросил его в сторону и стал выскребать бока жеребца.

— Конечно, — улыбнулась она. — Ты же, как ветер, умчался вперёд. И тебе пришлось долго меня ждать, пока моя лошадь не догнала твоего коня.

— Я не должен был оставлять тебя одну, Селеста, но этот дьявол совершенно не слушался поводьев.

По лицу графа скользнула удовлетворённая усмешка. Где такому столичному франту справиться с его конём! Пегий иноходец был его гордостью, но услышанные затем слова подвергли его в ярость:

— Должно быть, у него норов, как у своего хозяина.

Селеста разразилась смехом. Этот смех болью отдался в его душе. А Фредерик оторвал взгляд от коня и, взглянув на неё, сказал:

— Ну и шутница же ты, Селеста!

Продолжая хохотать, Селеста так близко подошла к барону, что её короткий чёрный плащ почти касался его.

«Сука! — вырвалось у Робера, наблюдавшего за ними. — Так и липнет сама к нему! А этому дураку и невдомёк».

— Думаю, ты неплохо справился с пегим жеребцом, раз перегнал меня, — выпалила Селеста, оборвав свой смех. — Так что не скромничай, Фредерик. Ты — прекрасный наездник. К тому же Бернар не зря выбрал тебе в тот раз этого коня.

Стало быть, у них это не первая поездка. Выходит, они частенько совершали верховые прогулки, пока его не было в городе. Из темноты на них зловеще сверкнули глаза графа, подёрнутые пасмурной пеленой. Однако пара голубков, похоже, ничего не замечала вокруг.

Вдруг Селеста передёрнула плечами, неуютно почувствовав себя. Она с опаской оглянулась по сторонам. Но никого не обнаружив, снова устремила глаза на своего родственника.

— Что с тобой, Селеста? — спросил он, заметив её беспокойство.

— Мне показалось, что кто-то наблюдает за нами, — с дрожью в голосе выпалила она.

— Не думаю, — спокойно ответил Фредерик. — Просто твоё воображение чрезмерно разыгралось, дорогая. Ведь мы здесь одни.

— Нет, Фредерик! — запротестовала Селеста. — Давай уйдём отсюда. Мне как-то не по себе.

Робер, невероятно раздосадованный, отскочил в дальний угол и буквально ударился об стену, что гулом отдалось по всей конюшне, подтвердив опасения Селесты.

«Дьявольщина, как я неловок!» — пронеслось у него в голове.

— Ты слышал, Фредерик? — тут же послышался её встревоженный голос, заставивший графа выругаться про себя. — Здесь явно кто-то есть.

— Вне всякого сомнения, это один из норовистых скакунов графа ударил копытом о перегородку стойла, который, надо полагать, решил показать нам свой норов, — ответил барон, снова берясь за скребницу.

— Хотелось бы верить. — Селеста изумилась про себя, обратив внимание на то, как мастерски он чистит коня. — Интересно, где ты научился этому, Фредерик?

— Что ты имеешь в виду?

— Откуда тебе известно, как надо ухаживать за лошадьми?

— Знаешь ли, у моего отца в поместье была большая конюшня, Селеста. — Он не смотрел на неё, занятый делом. — Вот я и научился всему ещё подростком, пока жил там.

— Ясно. — Она не отрывала от него своих глаз.

Фредерик дочиста выскреб бока жеребца и проговорил:

— А сейчас пора заняться твоей кобылицей, Селеста.

Он завёл белую лошадь в стойло и принялся её обтирать.

— Фредерик, ты действительно настоящий знаток лошадей, — бросила она, созерцая со стороны.

Барон д’Юбуа живо отозвался:

— По правде говоря, лошади — моя страсть. Ведь они самые умные и благородные животные. Кроме того, лошади славятся тонким чутьём, хорошим слухом и острым зрением, благодаря чему быстро обнаруживают опасность и тем самым предупреждают человека.

— Уж не воображаешь ли ты, Фредерик, что находишься в Парижском университете и читаешь лекции по естественным наукам? — рассмеялась Селеста.

Он ничего не ответил, лишь внимательно поглядел на неё. Под его взглядом она несколько смутилась. В следующее мгновение он уже отвернулся. Пока Фредерик возился с лошадью, Селеста, не зная, чем заняться, прошлась до ворот, где и остановилась. Фонарь, горевший над входом, ясно осветил её лицо.

Прекрасные серо-голубые глаза уставились на барона. Как хотелось графу, скрытому мраком, чтобы эти глаза хоть на миг задержались на нём! Но он не смел обнаруживать себя, теперь уже из-за неловкости.

Время шло, а он не знал, как выйти из этой неудобной ситуации. Ему до смерти надоело торчать в конюшне, вдыхая запах навоза. Какого чёрта изнеженному щёголю вздумалось возиться с его лошадьми?! И где этот старик Бернар? Видно, он напрасно оставил его у себя. Надо было заменить его молодым конюхом.

Робер пришёл в глухое раздражение и чуть было не выскочил из укрытия, когда издалека послышался голос Селесты, заставивший его напрячь слух:

— Ты заметил, Фредерик, каким взглядом на тебя смотрела мадам де Бенуа, когда я отдавала ей письмо?

— Нет, — слишком поспешно ответил тот. — Каким же?

— Уж слишком непристойным для замужней дамы. Мне даже показалось, что она, как голодная свора собак, скоро кинется на вас… Судя по всему, эта женщина давно не имела мужчин в постели.

— Ах, Селеста, что ты можешь знать об этом? — Дымчатые глаза барона насмешливо сверкнули.

— Более чем достаточно, — сухо отрезала Селеста. А потом изрекла: — Кстати, она вряд ли заметила печать графа. Видно, доставленное письмо вовсе не интересовало её.

Изумлённый граф едва сдержался, чтобы не выйти из себя.

«Ну и изменщица же ты, однако, Мадлен! — думал он в приступе ярости. — Вот, значит, как ты клялась мне в любви! Стало быть, первый встречный мужчина способен смутить твою любовь. Хорошее начало, нечего сказать…»

Но неожиданно его мысли были прерваны более занимательной вестью.

— Зато я хорошо уловил откровенный интерес виконтессы де Ла Ардан, проявленный к пажу графа, — говорил Фредерик, закончив чистить лошадь.

— Фредерик, ты это говоришь всерьёз? — спросила Селеста, не веря своим ушам. — Или ты так шутишь?

— Ничего подобного, Селеста. — Он вышел из стойла. — Говорю тебе вполне серьёзно. Разве ты не видела её глаз? Кроме того, твой плащ полностью скрывал твою фигуру. Поэтому простительно, что она приняла тебя за юношу.

«Ах, вот оно что! — взъярился Робер, молча слушавший их. — Боюсь, дорогая Луиза, что в следующий свой визит вам придётся умолять меня принять вас. Уж точно, уверяю вас. Тогда я ещё подумаю, стоит ли вам оказывать такую милость».

Вне себя от ярости граф собирался высунуться из тени, правда, в этот момент Селеста снова разразилась неудержимым смехом, громко огласившим всю конюшню.

— У меня нет слов, Фредерик, — заявила она сквозь смех. — Надо сказать, ты неплохо позабавил меня.

«Господи Иисусе, ну и кокетка! — в очередной раз начал злиться Робер. — Ей только бы строить глазки барону без всякого повода». Как он мог забыть, что дочь Евы вряд ли удержится от соблазна, чтобы не вкусить запретный плод?

Тем временем Фредерик медленно приближался к Селесте. Когда он подошёл к ней почти вплотную, его лицо было непроницаемой маской.

— Боюсь, тебе придётся отбиваться от подобного рода домогательств, если ты и дальше будешь носить костюм пажа.

— Ну и как ты себе это представляешь? — В её глазах горел адский огонь.

Он молчал, опустив глаза.

Тогда она заявила:

— Фредерик, об этом не может быть и речи! Ты же знаешь, что я не сниму его, что бы ты мне ни говорил.

— Если так, то тебе не избежать таких сюрпризов, Селеста. — В его глазах прыгали бесенята. Но через минуту он небрежно заметил: — Вероятно, ты сразу же побежишь к графу, чтобы доложить ему о результатах первого поручения. Ведь он этого требовал от тебя.

— Да, — коротко проронила она. — Но ему придётся запастись терпением до утра. Я ужасно устала и голодна, а ещё хочу принять ванну. Пойдём, Фредерик.

Как только их шаги стихли за воротами конюшни, граф де Фэрмонт вышел из тьмы. Он был крайне раздосадован. Интересно, чем больше — истинным отношением своих любовниц или же ответом своего пажа? Он и сам точно не знал, что его так злило в эту минуту. Но одно Робер знал точно:, что он отплатит своим любовницам той же монетой, вернее, своим полным безразличием. Это он твёрдо решил, строя в голове мстительный план. А эти два голубка ещё попляшут у него!

Когда Бернар наконец появился в конюшне, его испугал сердитый вид хозяина, уставившегося на Меркурия. Он тут же бросился к нему:

— Ваше сиятельство, вам оседлать коня?

Робер перевёл на конюха зеленовато-голубые глаза. С минуту он пилил его тяжёлым взглядом, а потом холодно процедил:

— Да, Бернар, и поживее!

Вскоре граф уже мчался по дороге, с двух сторон очерченной вечнозелёными кустарниками, из-за которых виднелись верхушки двухэтажных особняков. И несмотря на сумрак, всё больше окутывавший город, он быстро удалялся от своего дома. Он совсем забыл, что намеревался нанести визит к другу. Из-за услышанного в конюшне у него резко изменились планы. Словом, он никого не хотел видеть. Тем более Мадлен, эту лживую шлюху. Пусть теперь её постель согревает старый супруг, а с него хватит этих женщин. Он больше не приблизится ни к одной из них.

Робер неистово погонял Меркурия, как будто за ним гнался сам дьявол. Вороной нёсся как ветер, оставляя позади огни большого города. Хотя граф и сам не знал, куда держал путь, но он не удерживал коня, дав ему полную свободу.

По мере того, как Меркурий проходил большие расстояния, мысли у Робера впадали в нужное русло, хотя это давалось ему с большим трудом. Ведь в течение долгого времени он не мог успокоиться и прийти в себя. Однако быстрая езда и ночная свежесть сделали своё дело, смыв яд с его души. Теперь граф был готов ко всему, что бы ни преподнесла ему изменчивая фортуна. И он собирался встретить любой шторм на своем пути без всякой ярости. Правда, втайне Робер мечтал лишь о том, чтобы стать для Дивной Богини уютной гаванью после тех бурь, что их ожидают впереди. Только она была предметом его тайных грез и постоянного размышления. И он ничего не мог поделать с собой.

В то время как граф, мчась верхом во мраке ночи, лелеял в душе надежду, Селеста, приняв ванну, уютно растянулась на кровати, забыв снять с колен поднос с остатками ужина. Зашедшая камеристка, увидев, что госпожа уже уснула, быстро убрала поднос, чтобы отнести его на кухню.

«Должно быть, поручение его сиятельства было не из лёгких, если моя госпожа так вымоталась за первый день», — покачала головой Кати, направляясь на кухню.

Селеста, безусловно, слышала шаги своей камеристки, но никак не среагировала даже на то, когда та забрала у неё поднос. Она не нашла в себе силы, чтобы о чём-то заговорить с ней. Сон свинцом навалился на неё. До этого она и не подозревала, как устала за долгий день. Было очевидно, что верховая езда по городу в разные места к незнакомым особам и длительная прогулка по окрестностям вконец выбили её из сил.

Когда Кати вернулась в спальню, Селеста спала беспробудным сном. Улыбнувшись, она прикрыла юную маркизу лёгким покрывалом и, задув свечи, бесшумно удалилась.