Богиня из сна

Аси Кубер, 2022

Юная маркиза Селеста де Моне, отправляясь в Марсель, чтобы стать пажом у молодого графа Робера де Фэрмонта, отцы которых когда-то заключили пари, играя в карты в Версале, даже не предполагала, что её судьба круто изменится. Граф де Фэрмонт никак не ожидал, что в лице своего пажа он встретит Дивную Богиню, однажды приснившуюся ему во сне. Хотя перст судьбы уже наложил на них свой отпечаток, сможет ли граф де Фэрмонт, преодолев гордыню, открыть своё сердце милому пажу?

Глава 3

Как только Селеста, позавтракав в своей комнате, спустилась в костюме пажа в гостиную, где графиня Кристина де Фэрмонт беседовала с бароном Фредериком д’Юбуа, та почти с криком возмущения изгнала её оттуда, потребовав немедленно переодеться. Она заявила, что сегодня её сына нет дома и неизвестно, когда он вообще вернётся. Ведь он уехал утром по срочному делу в их родовое поместье. А она не желает видеть, как прелестная особа уродует себя под костюмом пажа.

Барон д’Юбуа, видевший Селесту во всяком наряде, и то изумлённо уставился на неё. Так до неузнаваемости изменил её костюм пажа.

Больше смущённая взглядом своего родственника, чем возгласом протеста хозяйки, Селеста была вынуждена покинуть гостиную, чтобы переодеться. Когда раздосадованная девушка спустя несколько минут после своего ухода вдруг влетела обратно в комнату, Кати, с утра внимательно перебиравшая гардероб своей хозяйки, только улыбнулась.

— Неужели графу не понравился ваш наряд, госпожа?

Селеста бросила взгляд на камеристку, которая была на четыре года старше её.

— Не ему, а графине, — буркнула она с унылым видом. — Его я даже не видела.

— Думаю, вы ещё успеете шокировать бедного графа, — обнадёжила Кати, помогая девушке снять костюм пажа.

А тем временем Селеста передразнила графа:

— Мой милый паж, мой милый паж… Он получит то, что хотел! Правда, Кати?

— Надо полагать, его сиятельство ожидает хорошенький сюрприз, — рассмеялась камеристка и тут же добавила: — Хотелось бы видеть его физиономию, когда он обнаружит вас в костюме пажа.

— Разве я плохо выгляжу в этом наряде?

— Наоборот, госпожа, просто безупречно. Вы сейчас точная копия юношей-пажей.

— Вот именно. — Селеста вздёрнула головку. Она была воинственно настроена. — И пусть он только попробует протестовать, как его матушка! Тогда он увидит, что за этим последует…

Спустя полчаса, когда Селеста, переодевшись в роскошный женский туалет, вернулась в гостиную, графиня де Фэрмонт, увидев её, облегчённо вздохнула.

— Вот теперь совсем другое дело, — проговорила она с улыбкой на лице. — Нельзя надругаться над тем, что создано самой природой.

Её взгляд красноречиво уставился на бюст Селесты. Фредерик д’Юбуа проследил за глазами хозяйки и тоже воззрился на видневшуюся из низкого декольте прелестную грудь девушки.

В самом деле, просто преступление терзать такой созревший плод, чью сладость, без сомнения, желал бы вкусить любой мужчина! Он улыбнулся краем губ.

Видя устремлённые на неё взгляды, Селеста порозовела. Утром, одеваясь в костюм пажа, юная особа так затянула грудь, что она до сих пор у неё болела. Селеста и сама не знала, почему это пришло ей в голову. Осознав, что в дальнейшем она может не подвергать себя такому излишеству, она с надеждой в голосе промолвила:

— Мадам, вы советуете мне, не изменяя свою внешность, надевать костюм пажа?

— А почему бы и нет?

— Действительно, почему?

Селеста встретилась со взглядом графини, и обе разразились смехом. Смеясь, юная особа опустилась в мягкое кресло, стоявшее возле дивана, где сидела графиня с Фредериком д’Юбуа. Но не успела она уютно устроиться, как барон мгновенно поднялся. Взглянув на хозяйку дома, он с улыбкой произнёс:

— Надо полагать, сударыня, вы хотите остаться с глазу на глаз с моей родственницей. Думаю, вам с ней есть о чём поговорить. Да и Селеста наверняка желает побеседовать с вами. Надеюсь, вы не обидитесь, если я удалюсь? С вашего позволения, мадам… — И не дожидаясь ответа, Фредерик галантно раскланялся.

Затем он быстро направился к двери.

Графиня де Фэрмонт проводила молодого человека внимательным взглядом. Как только стук его каблуков по паркету затих, она подняла сапфировые глаза на Селесту.

— Наверное, ваш родственник не задержится тут надолго.

— Напротив, мадам, — парировала Селеста. — Он пробудет здесь целый месяц. Ведь ему так необходим южный климат.

— В самом деле? — спросила графиня, озадаченно глядя на неё. — Барон что, болен?

— Можно и так сказать, — проговорила тихо Селеста, невольно вздохнув. — Правда, если сердечная рана считается тяжкой болезнью.

— Ах, вот в чём дело! — воскликнула графиня. — Стало быть, у барона лишь несчастная любовь. Тогда всё ясно. Что ж, это даже хорошо, если он погостит у нас какое-то время. Зато вы не почувствуете одиночества и быстрее привыкнете к нам.

Селеста молча откинулась на спинку кресла. И прежде чем что-то ответить ей, она обвила взглядом огромную гостиную, меблированную с королевской роскошью и аристократической изысканностью. Здесь были и великолепные картины известных художников того времени, много больших хрустальных ваз с живыми цветами, казалось, пропитавшими ароматом всю гостиную, а также стояли изящные статуэтки на мраморном камине и повсюду украшали интерьер дорогие китайские сувениры из слоновой кости.

В глаза Селесте бросились декоративные комнатные растения в больших кадках, чьи названия она даже не знала. Ведь в Нормандии она не встречала таких растений. Впрочем, всё было подобрано с большим вкусом и свидетельствовало о состоятельности хозяев. Значит, дела у графа идут хорошо, решила Селеста.

Видя, что девушка о чём-то задумалась, графиня решила вернуть её к действительности.

— Скажите, Селеста, как поживает ваш отец маркиз де Моне?

— Разве вы знали его?

— Уж довелось, — улыбнулась Кристина де Фэрмонт, сверкнув сапфировыми глазами, и засыпала Селесту вопросами о её отце.

Два часа они провели за оживлённой беседой. Это принесло свои плоды. Они ближе узнали друг друга. Весёлая и общительная девушка вмиг очаровала графиню, которая всегда мечтала о дочери. Но судьба была немилостива к ней. После тяжёлых родов и рождения единственного сына она уже не могла иметь детей. И сколько бы она ни лечилась у лекарей и ни обивала бы пороги местных знахарок, всё было напрасно. К концу беседы у графини уже не было секретов от Селесты.

Таким образом, она узнала, что Кристина де Фэрмонт тридцать лет провела в Провансе и ни разу не покидала его, несмотря на то что её тётушка, баронесса де Бове, неоднократно приглашала её к себе в Париж. По правде говоря, баронесса де Бове, забыв их давнюю размолвку по поводу её замужества, первой протянула ей руку примирения. Ведь она так и не послушалась советов единственной тётушки, оставшейся у неё после смерти родителей, и вышла замуж за красивого, но разорившегося графа, предмет своей пылкой страсти.

Ещё графиня стыдливо призналась Селесте, что со временем она горько сожалела о своём решении и не раз корила себя, что сделала в жизни неправильный выбор. Ей вовсе не следовало игнорировать ухаживания отца Селесты, маркиза Анри де Моне. Хотя графиня ничем не объяснила девушке, отчего у неё возникло такое желание после стольких лет совместной жизни с покойным графом, но было очевидно, что в жизни женщины были и шероховатые моменты.

Да это и неудивительно, если судить по молодому графу, чей характер, по словам его матери, был точной копией своего отца. К сожалению, Робер и на неё подействовал не лучшим образом, хотя она и видела его всего один раз.

Позже, отобедав в уютной столовой в компании графини де Фэрмонт и барона д’Юбуа, Селеста хотела сразу же удалиться в свою комнату, но хозяйка с улыбкой задержала её.

— Селеста, вы хотели бы осмотреть наши конюшни?

— Конечно, — в ответ улыбнулась та. — Это было бы интересно, не так ли, Фредерик? — Тот кивнул. И она добавила: — Ведь я обожаю лошадей.

— Хорошо, — ответила графиня. — Тогда через полчаса мы встречаемся в прихожей.

Селеста поднялась по мраморной лестнице в свою комнату, где её поджидала Кати.

Увидев свою госпожу, та поинтересовалась:

— Надеюсь, теперь вы можете располагать своим временем, пока его сиятельства нет?

— Ошибаешься, Кати, — усмехнулась Селеста. — Мне предстоит осмотр его конюшни.

— Вы могли бы и отказаться, — проворковала камеристка, входя в гардеробную, чтобы выбрать подходящий наряд для своей хозяйки. — Разве конюшни графа чем-то отличаются от ваших?

— Думаю, нет, — отрезала Селеста и приказала: — Поторопись, Кати! Через полчаса я должна быть готова. Ты меня поняла?

Однако Кати, похоже, совсем не торопилась. Она долго и придирчиво осматривала каждый её наряд, прежде чем выбрать платье для своей госпожи. Только спустя некоторое время, которое показалось Селесте вечностью, камеристка наконец вытащила тёмно-синюю амазонку, сшитую по последней моде, и такого же цвета шляпу с роскошными перьями.

Селеста ахнула, увидев такую прелесть. Она и не ожидала, что её отец так сведущ в женских туалетах. В одно мгновение Кати расшнуровала корсаж госпожи и, сняв с неё утреннее платье, облачила её в выбранный наряд. Когда Селеста полностью оделась, она бросила взгляд в зеркало. На неё смотрела прелестная незнакомка с огненным взглядом.

Жаль, что граф не увидит её такой, — пронеслось у неё в голове. Ведь он видел её совершенно неухоженной.

Как только Селеста появилась в прихожей, графиня де Фэрмонт встретила её широкой улыбкой, а барон д’Юбуа окинул девушку с головы до ног восхищённым взглядом. Он и не предполагал, до чего прекрасна его родственница.

Выйдя из дома, они направились по широкой аллее, с двух сторон обрамлённой низкорослыми деревцами. Пока они шли к конюшням, графиня рассказывала им о своём покойном муже и его морской торговле. Фредерик временами задавал ей краткие вопросы, на что получил исчерпывающие ответы. Селеста же рассеянно слушала её.

Мысли девушки перескакивали от одного на другое от рассказа хозяйки. Она старалась понять, почему её отец скрыл от неё, что был без памяти влюблён в другую женщину. Должно быть, поэтому он долгое время не женился. Неужели он был несчастлив с её матерью? Хотя она вовсе не знала её, но ей было больно, что сердце отца принадлежало другой женщине, а не её матери. Селеста и подумать не могла, что между ними не было настоящей любви, как она ранее предполагала.

Вдруг громкий голос графини, обратившейся к Селесте, оторвал её от грустных мыслей. От неожиданности она невольно вздрогнула.

— Что вы сказали, сударыня? — минуту спустя спросила Селеста, оглядываясь вокруг.

— Вот мы и пришли, дорогая, — проговорила та. — Это наши конюшни.

В то время как Селеста рассматривала конюшни графа, Фредерик быстро окинул взглядом добротные постройки и заметил:

— У вас прекрасные конюшни, сударыня. Вполне чувствуется хозяйская рука.

— Вы так считаете? — с улыбкой констатировала Кристина де Фэрмонт, довольная его похвалой.

Селеста наконец проронила:

— Да это просто великолепные строения, мадам! Если они так хороши снаружи, то что же можно ожидать изнутри? Думаю, я ничему не удивлюсь.

— Возможно, но это вы скоро оцените сами.

Графиня жестом пригласила их зайти в конюшню. Они только направились к воротам конюшни, как в этот момент ворота сами распахнулись и показался конюх Бернар. Увидев свою хозяйку с двумя спутниками, он спросил:

— Вы хотите совершить верховую прогулку, госпожа?

— Пока нет, Бернар. — Она покачала головой. — Только осмотреть лошадей. Ты покажи нам тех племенных жеребцов, которых недавно купил Робер.

— Как скажете, ваше сиятельство. — Конюх низко склонил голову и, посторонившись, пропустил их вперёд.

Когда они вошли в огромную конюшню, Селеста сначала ничего не могла различить после яркого солнечного света. Но как только её глаза привыкли к полумраку, царившему в конюшне, она сразу же устремилась вслед за своими спутниками, шедшими впереди.

Идя по длинному проходу, где с двух сторон тянулись стойла, Селеста придирчиво разглядывала конюшню. Стойла, до блеска вычищенные, были намного более просторными, чем в конюшне её отца. Нигде не было видно застоявшегося навоза. Везде царил порядок. И лошади выглядели весьма ухоженными. При виде людей они поворачивали к ним головы. Селесте так и хотелось дотронуться до них, чтобы погладить по мощной шее и потрепать по загривку. Однако она сдержала свой порыв и пошла дальше, больше не останавливаясь.

В одной из перегородок девушка заметила слугу, чистившего белую кобылицу. Скребница в его руках так и взлетала.

Судя по всему, конюшня графа и впрямь содержалась в хорошем состоянии, отметила она. Да и во всём чувствовалась властная рука хозяина.

Селеста быстро догнала своих спутников, которых вёл конюх, о чём-то говоря. В конце концов Бернар остановился возле одного из стойла, за решёткой которого красовался гнедой жеребец.

— Вы узнаёте его, госпожа? — Конюх посмотрел на хозяйку.

— Конечно, Бернар, — улыбнулась она и, указывая на красивого коня, подрагивавшего мощными мускулами, пояснила: — Это мой любимчик. Его зовут Гектор. Правда, он красавчик?

— Без сомнения, — подтвердил барон д’Юбуа, пряча улыбку.

Завидев графиню, жеребец радостно заржал. Кристина де Фэрмонт улыбнулась и протянула ему кусок сахара на ладони. Конь взял его влажными губами и стал тереться головой о руку хозяйки.

— Надо же, он ещё благодарит вас! — весело рассмеялась Селеста.

А Фредерик изрёк:

— Уж не вы ли, мадам, приучили его к такому лакомству?

— Нет, конечно, — ответила та. — Должно быть, это каприз бывших хозяев.

Правда, стойло рядом оказалось пустым. Графиня вопросительно взглянула на конюха. Бернар доложил, что его сиятельство уехал в поместье на вороном жеребце.

— К сожалению, сейчас я не могу показать его вам, — сообщила им графиня. — Робер, с тех пор как купил Меркурия, уже не признаёт других лошадей. Но вы ещё успеете увидеть его. Вороной действительно стоящий конь.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул Фредерик, метнув на Селесту взгляд.

— Впрочем, арабский скакун тоже хорош, — улыбнулась хозяйка и, взглянув на конюха, поинтересовалась: — Где ты его держишь, Бернар?

Бернар, похоже, немного растерялся, но через минуту, запинаясь, промолвил:

— Он… здесь, госпожа, только… в другой конюшне.

— Ясно, — промолвила Кристина де Фэрмонт и кинула взор на своих спутников: — Хотите пойти туда?

— Думаю, не стоит, мадам, — ответил Фредерик за двоих. — Вполне очевидно, что у господина графа самые великолепные скакуны во всём Провансе. И им, разумеется, нет цены.

Хозяйку вполне удовлетворил его ответ. Она просияла и молча повернулась, чтобы уйти. Однако Селеста то ли из чувства противоречия, то ли по наитию, но сама не зная почему, неожиданно выпалила:

— Я бы хотела взглянуть на арабского скакуна. Конечно, если вас это не затруднит, мадам.

— Ну естественно, нет, Селеста! — рассмеялась графиня. — А вы, Фредерик, можете вернуться в дом. — И подумала про себя: «Ему наверняка неинтересно».

Барон д’Юбуа согласно кивнул и, слегка поклонившись, стремительно ретировался. А они вместе с конюхом завернули за угол, где в конце прохода была узкая дверь. «Должно быть, для слуг», — осенило Селесту. Затем, выйдя из конюшни, они прошли несколько шагов и оказались в другой конюшне, намного меньше первой.

Едва они сделали первые шаги, как до них донеслись плач ребёнка и свист бича. Селеста с хозяйкой бросились на эти звуки, которые привели их в пустое стойло. В полутьме они ясно различили коренастого слугу, который хлестал бичом какого-то мальчика, бившегося в истерике.

— Что здесь происходит, Бернар? — ледяным тоном спросила графиня де Фэрмонт, воззрившись на стоявшего рядом конюха.

Однако при появлении хозяйки с юной особой бич в руках слуги замер, а маленькое затравленное существо подняло свою голову и уставилось на них. Селеста тоже во все глаза смотрела на мальчика, удивляясь его виду. Честно говоря, даже сквозь слёзы и грязное лицо мальчика было заметно, что перед ней мулат, чья необычайная красота бросалась в глаза.

Судя по всему, ему было лет десять. Мальчик, корчась от боли, сжимал на правой ноге грязную повязку, насквозь пропитанную кровью, а по лицу его текли слёзы, смывая грязь с бронзовой кожи. Но самое главное, что ошеломило её, — это его большие глаза зеленовато-голубого цвета, отчего-то странно знакомые. Впрочем, Селеста не могла сразу припомнить, у кого она видела такие глаза.

Однако мальчик не отрывал от неё глаз. Не в силах вынести его взгляд, Селеста подняла глаза на графиню, бледную как смерть.

— Мадам, что случилось с этим мальчиком?

— Я как раз пытаюсь это выяснить, дорогая, — небрежно проронила она и, бросив взгляд на слуг, в чьих глазах застыло напряженное ожидание, добавила: — Кто-нибудь скажет мне?

— Этот ублюдок отлынивал от работы, госпожа, — в конце концов подал голос слуга, опустив свой бич.

Внезапно по лицу графини пробежала нервная судорога, что немало озадачило Селесту, наблюдавшую за ней. «По всей вероятности, это вызвано бранными словами слуги, которые не пришлись ей по вкусу», — успела подумать она.

А Кристина де Фэрмонт отметила про себя, что этот слуга наверняка работает у них недавно. Ведь она не знает даже его имени. Стало быть, он не мог знать их давнюю семейную историю. Но это никак не оправдывало его. Вне себя от ярости графиня холодно осведомилась:

— Отлынивал… говоришь. Интересно, каким образом? Отвечай!

— Ему вздумалось поранить лопатой свою ногу, чтобы не чистить стойло, — произнёс слуга с гадкой ухмылкой на неприятной физиономии. — Но я хорошенько проучил этого чертёнка. В следующий раз он не будет притворяться.

Селеста, не веря своим ушам, потрясённо смотрела на него. Было чудовищно, что он абсолютно верит в то, что говорит.

— Я не притворялся, мадемуазель, — захныкал ребёнок, исподлобья глядя на возвышавшуюся перед ним красивую девушку. — У меня и вправду поранена нога.

— Верю, — проговорила Селеста, улыбаясь. — Как тебя зовут?

— Серж, мадемуазель.

— У тебя красивое имя, Серж, — промолвила Селеста и, не сводя глаз с мальчика, с сочувствием в голосе осведомилась: — Как же ты поранился, малыш?

— Мадемуазель, — жалобно простонал он, — лопата выпала из моих рук, когда я хотел собрать навоз. И я нечаянно наступил на лопату.

Селеста посмотрела на босые ноги мальчика и лопату, валявшуюся на земле, и повернулась к графине. До сих пор её лицо было белее снега. Не понимая причины такой бледности и думая, что это, скорее всего, связано с жалостью к мальчику, девушка спросила:

— Мадам, разве такому малышу место в конюшне?!

Прежде чем что-то сказать ей в ответ, графиня де Фэрмонт обвела всех взглядом. Потом ответила вопросом:

— А где, по-вашему, ему место, дорогая?

— В доме, конечно, но уж никак не в конюшне, — парировала Селеста и тут же у конюха поинтересовалась: — Где же его родители, Бернар?

Конюх метнул на хозяйку быстрый взор. Она, похоже, ничего не слышала, превратившись в соляной столп. Бернар в смущении опустил глаза.

— У него нет матери, мадемуазель.

— Судя по всему, он раб. — Селеста не спускала глаз с мертвенно-бледного лица Кристины де Фэрмонт. — Верно, сударыня?

Мальчик, жадно слушавший их, казалось, тоже ждал ответа, уставившись на хозяйку. Кристина де Фэрмонт взглянула на грязного мулата, в чьих до боли родных глазах горел интерес, и не смогла сказать всей правды девушке.

Видя, что графиня молчит, не зная, что ответить ей, Селеста выпалила:

— Что ж, тогда я покупаю этого раба. Скажите, мадам, сколько он стоит?

Услышав её слова, стоящие в конюшне только ахнули, а Бернар сухо проронил:

— Он не совсем раб, мадемуазель. К тому же это вряд ли понравится его сиятельству.

— Думаю, он не будет возражать, если вы отдадите его мне в услужение, мадам, — парировала Селеста, глядя на хозяйку.

— В таком случае мальчик ваш, Селеста, — наконец разомкнула уста Кристина де Фэрмонт, переводя дыхание.

— Но, госпожа… — начал было Бернар, пытаясь ей возразить.

Однако графиня, многозначительно посмотрев на конюха, быстро осадила его:

— Бернар, выполняйте желание маркизы.

— Как вам угодно, госпожа. — Поклонившись хозяйке, Бернар помог мальчику встать и стряхнул с него пыль.

Мальчик благодарно улыбнулся девушке. Селеста протянула ему руку, а Серж всучил свою ей. И они устремились к выходу. Серж шёл прихрамывая, но, забыв о больной ноге, доверчиво прижимался щекой к нежной руке своей новой хозяйки.