Богиня из сна

Аси Кубер, 2022

Юная маркиза Селеста де Моне, отправляясь в Марсель, чтобы стать пажом у молодого графа Робера де Фэрмонта, отцы которых когда-то заключили пари, играя в карты в Версале, даже не предполагала, что её судьба круто изменится. Граф де Фэрмонт никак не ожидал, что в лице своего пажа он встретит Дивную Богиню, однажды приснившуюся ему во сне. Хотя перст судьбы уже наложил на них свой отпечаток, сможет ли граф де Фэрмонт, преодолев гордыню, открыть своё сердце милому пажу?

Глава 1

Замок Моне, Нормандия

Март 1700 года

Маркиз Анри де Моне, откинувшись на спинку мягкого кресла, пристально смотрел на дочь, стоявшую перед ним. Он сидел в своём рабочем кабинете в родовом замке Моне, находящемся на севере Нормандии вблизи Руана.

— Папа, зачем вы отозвали меня из монастыря? — с улыбкой спросила Селеста, сверкнув огнём серо-голубых глаз.

Старый маркиз тяжело вздохнул, внимательно разглядывая свою дочь, которой в марте 1700 года исполнилось шестнадцать лет.

— Присядь, родная моя, разговор будет долгим, — проговорил он минуту спустя, а в голове у него пронеслось:

«Боже мой, как похорошела Селеста! Да она неузнаваемо изменилась! Из серенькой мышки превратилась в настоящую красавицу!» Вот он и дождался того момента, когда она повзрослела, прежде чем шокировать её своим старым карточным долгом. Теперь он уверен, что она выдержит нелёгкое испытание, выпавшее на её долю по его вине.

Селеста быстро опустилась на стул, стоявший возле письменного стола, и подняла на отца глаза. Девушке было интересно узнать, что он скажет ей.

— Я слушаю вас, папа.

— Селеста, тебе предстоит совершить небольшое путешествие в Марсель, — сказал маркиз и вдруг замолчал.

Разговор давался ему с большим трудом. Он так обожал свою единственную дочь, для которой был и отцом, и матерью, потому что Софи, его жена, едва воспроизведя на свет долгожданное дитя, скончалась от маточного кровотечения.

Маркиз снова вздохнул, кляня себя в душе за беспечность молодости. Он готов был скорее провалиться сквозь землю, чем видеть на лице Селесты упрёк. К тому же ему не хотелось причинять ей боль. Он пытался найти такие слова, которые смогли бы в наименьшей степени ранить её чувствительное сердце.

Пока маркиз подыскивал мягкие выражения, Селеста с удивлением воскликнула:

— Небольшое путешествие?! Что вы говорите, папа? Это же просто замечательно! Я всегда мечтала о путешествии.

— Вот и хорошо, дочь моя, — с некоторым облегчением отозвался тот.

— Папа, между прочим, вы никогда не говорили мне, что у нас в Провансе есть родственники, — упрекнула отца юная особа. Затем живо поинтересовалась: — И к кому же вы отправляете меня?

— К молодому графу Роберу де Фэрмонту, живущему в Марселе, — без улыбки пояснил маркиз де Моне.

— Кем доводится нам этот граф? — Селеста поправила кружева своего декольтированного платья, не замечая побледневшего лица отца.

— Никем, — сухо ответил старый вельможа. — Знаешь, это совсем не то, о чём ты подумала, Селеста. Думаю, будет лучше, если ты прочтёшь это письмо сама.

Он быстро протянул ей толстый пергамент, сложенный в трубочку, где виднелась сломанная печать графа. Когда Селеста взяла его в руки, маркиз де Моне отвёл взгляд. Она медленно развернула пергамент, испещрённый красивым почерком, и стала читать:

«Прованс, Марсель

3 февраля 1700 года

Высокочтимый маркиз Анри де Моне! Честь имею ещё раз напомнить Вам, что я, как наследник покойного графа Леона де Фэрмонта, не намерен более ждать Ваш карточный долг.

Милостивый государь, будьте так добры выполнить условие договора, заключённого между Вами и моим отцом тридцать лет назад. Я настоятельно требую, чтобы Вы незамедлительно прислали ко мне своего первенца, который будет целый год моим пажом.

С глубоким почтением,

граф Робер де Фэрмонт.

Р.S. Надеюсь, Ваш первенец прибудет в Марсель до начала мая сего года».

Маркиз Анри де Моне напряжённо ждал ответа от дочери, как только она закончила читать письмо. Но Селеста молчала, устремив в одну точку взгляд. Он очень страшился её отказа.

«Интересно, о чём она думает? — ломал голову маркиз, глядя на дочь. — Судя по молчанию, письмо невероятно потрясло её. Как теперь она поступит? Что решит?»

Внезапно Селеста перевела на отца взгляд.

— Выходит, я должна на целый год оставить родной дом, чтобы стать пажом молодого графа. Так, папа?

— Совершенно верно, дочь моя, — кивнул он, не поднимая глаз. — Ну и что же ты на это скажешь? Ты готова отправиться в Марсель?

— А разве есть у меня иной выход? — безжизненным голосом осведомилась Селеста.

— Ты можешь и отказаться от этой поездки. Я всё пойму.

— И что же тогда?

— Моё бесчестье, разумеется.

— Нет! — пылко возразила она. — Только не это! Я поеду в Прованс, но хочу, чтобы вы подробно рассказали мне об этой истории. Полагаю, я имею на это право.

Прежде чем ответить ей, Анри де Моне какое-то время молчал, погрузившись в свои воспоминания. Ему было вовсе не легко ворошить прошлое. Он почти не вспоминал о минувших днях придворной жизни, давно позабытых им. Правда, если бы не письмо молодого графа, как гром среди ясного неба, напомнившего ему о шалостях далёкой молодости, он всё бы предал забвению.

Селеста не мешала ему думать. В голове у неё стоял сумбур от всяких мыслей. Она никак не могла понять, как отец мог согласиться с чудовищным условием графа.

Наконец маркиз посмотрел в глаза дочери.

— Конечно, ты должна всё знать, если хочешь вернуть графу мой долг. Впрочем, тогда я не думал, что первенцем у меня окажется дочь.

В голосе отца раздалось явное сожаление. Это задело Селесту. Естественно, она знала, что её мать долго не могла зачать ребёнка. А когда это случилось, то она, с трудом разродившись, поплатилась за это своей жизнью.

Чтобы как-то утешить отца, Селеста как можно бодрее произнесла:

— Папа, надеюсь, вам не придётся об этом сожалеть. Я твёрдо намерена «заплатить» долг молодому графу.

— В самом деле? — Глаза старого вельможи радостно блеснули. — Селеста, ты снимаешь камень с моей души.

В нескольких словах он рассказал ей о том, что произошло тридцать лет назад в Версале в один из летних вечеров. Когда же Анри де Моне замолчал, Селеста не проронила ни слова. Однако она была вынуждена задать ему один вопрос:

— Скажите, папа, почему вы соперничали с покойным графом?

— Ах, Селеста, — невесело улыбнулся маркиз, — я и сам часто задаю себе этот вопрос, но до сих пор не знаю на него ответа. Сдаётся мне, в графе просто господствовал дух противоречия.

С минуту Селеста обмозговывала его слова. Потом снова спросила:

— Тогда отчего покойный граф при своей жизни ни разу не напомнил вам о карточном долге? Это вызывает у меня удивление.

Маркиз устало взглянул на свою дочь.

— Селеста, ты глубоко заблуждаешься, считая, что он забыл об этом. Три года назад я получил от него письмо, в котором граф Леон де Фэрмонт требовал вернуть карточный долг. Очевидно, оно было написано перед его смертью. Об этом я узнал от своего адвоката, по моей просьбе занимавшегося этим делом.

— Что же вы ответили ему?

— Я просил его подождать три года, так как мой первенец ещё слишком мал для дальних путешествий, — пояснил он.

— Понятно, — буркнула Селеста, припоминая, что ей тогда было всего тринадцать лет и она только что поступила в монастырь. Но взглянув на пергамент, лежавший перед ней на столе, живо констатировала: — Выходит, это уже второе письмо молодого графа. Когда же вы получили от него первое письмо?

— Год назад… — донеслось в ответ.

— Почему вы не сказали мне об этом?

Анри де Моне шумно вздохнул.

— Я не хотел прерывать твоё обучение в монастыре.

— Почему же вы это сделали сейчас? — Она не отрывала от отца взгляда.

— Потому что время пришло, Селеста, граф де Фэрмонт уже теряет терпение. Ты же читала его письмо. К тому же две недели большой роли не играют. В конце марта ты бы и так вернулась домой.

«Действительно, — подумала Селеста, — две недели ничего не изменят». Кроме того, она всему обучилась в стенах монастыря. Теперь её долг — выручить отца. Бросив беглый взгляд на письмо, где стоял постскриптум, она глубоко вздохнула. Если нетерпеливый граф ждёт её к началу мая, то не стоит его разочаровывать.

И юная особа живо осведомилась:

— Папа, когда я должна выехать из дома?

Маркиз оторвал глаза от книжного шкафа и встретился с дочерью взглядом. Селеста улыбнулась ему, весёлый огонёк сиял в её глазах. Это успокоило его. Значит, она смирилась со своей судьбой и больше не чувствует себя жертвой обстоятельств.

— Дочь моя, ты отправишься в Марсель в конце марта, — предупредил он, не отводя от неё печальных глаз. «Значит, через две недели», — успела подумать Селеста, прежде чем маркиз продолжил: — Правда, не этого я хотел для тебя. В общем, дальнейшая твоя жизнь будет полностью зависеть от молодого графа, знай, весьма непредсказуемого характера.

— Разве вы знаете его?

— Не имею чести, — сухо отрезал он. — Я же говорил, что это дело поручил своему адвокату. Он собрал некоторые сведения о молодом графе.

Анри де Моне скрыл от дочери, что он пытался избавить её от участи пажа, предложив графу Роберу де Фэрмонту через своего адвоката крупную сумму. Это было ещё год назад, когда он получил его первое письмо. Однако граф был неумолим. Он только дал своё согласие на то, что подождёт, пока его первенец подрастёт.

— Боюсь, мне понадобится костюм пажа, папа, — заявила Селеста, прервав ход мыслей отца.

Они посмотрели друг на друга и неожиданно весело рассмеялись.

— Безусловно, Селеста. Всё уже давно готово. И костюмы пажа, и твой новый гардероб дожидаются тебя в твоей комнате.

— Как?! — воскликнула Селеста, не веря своим ушам. — Стало быть, вы были уверены в моём согласии, верно?

— Да, я знал, что могу на тебя положиться.

— Конечно, папа! — рассмеялась Селеста звонким смехом. — И даже не сомневайтесь в этом.

— Я рад, что ты не теряешь чувство юмора в такой ситуации, — заметил старый вельможа. — Однако хочу сказать, что тебя будет сопровождать небольшая свита с вооружённой охраной. Ведь дороги Франции небезопасны.

— Папа, это совершенно излишне, — возразила Селеста.

— Нет, Селеста, не спорь! Дочь маркиза не может путешествовать одна, без свиты и хорошей охраны. А я очень стар, чтобы выдержать дальний путь. Поэтому я не могу быть тебе опорой.

— Ну хорошо, — уступила она. — Кто же будет меня сопровождать?

— Барон Фредерик д’Юбуа, наш дальний родственник.

— Ах, папа, это же неудобно! — возмутилась Селеста. — Я совершенно не знаю его.

— Отчего неудобно, Селеста? Ведь сопровождающий весьма воспитанный и учтивый молодой человек. Кроме того, он же твой родственник. И мне будет гораздо спокойнее, если возле тебя будет именно он.

— Скажите, папа, а почему он согласился сопровождать меня?

— Видишь ли, Селеста, он недавно пережил несчастную любовь. Поэтому небольшое путешествие будет ему только кстати.

— Что ж, тогда я не против. — Селеста порывисто встала и, присев в реверансе, выпорхнула из кабинета.

Маркиз де Моне остался один. Он обвёл кабинет невидящим взглядом, посмотрел на дверь, за которой исчезла его дочь, и грустно вздохнул.

Господь свидетель, он не хотел для Селесты такой участи. Его сердце заныло в груди, но он постарался утешить себя тем, что через год её судьба непременно изменится… А ведь всё могло быть иначе, если бы тогда он проявил настойчивость в атаке Кристины, чем молча уступил её беспутному графу.

Для Селесты две недели пролетели незаметно. Первую неделю она провела в своём поместье, заново открывая прелесть пасторальной жизни. Вторую неделю — у своей тёти Алины де Ванс в Париже, где Селеста познакомилась с бароном Фредериком д’Юбуа, своим родственником.

Барон оказался и вправду приятным молодым человеком. Ему едва исполнилось двадцать пять лет. И он должен был сопровождать её в пути вместе с камеристкой Кати. Когда закончилась последняя декада марта, Селеста в сопровождении небольшой свиты и вооружённой охраны выехала из Парижа по направлению в Невер. Там намечалась длительная остановка по пути в Марсель.

Карета, запряжённая шестёркой превосходных скакунов, вихрем неслась по дороге, увозя Селесту всё дальше от родных мест. Прильнув лицом к окну, она с жадностью обозревала местность, где проносились необъятные леса, зеленеющие долины и обширные пустоши, чтобы запечатлеть их в своей памяти. Зная, что нескоро увидит родные места, Селеста разжигала в себе ненависть к графу де Фэрмонту. Однако лучшие качества её характера взяли над ней вверх, и она лишь с грустью смотрела на деревни и города, оставляемые позади.

Барон д’Юбуа, видя рядом печальную физиономию Селесты, старался занять её разговором. Он говорил без умолку и шутил, пока у неё не поднялось настроение. И дальнейшая дорога показалась ей не такой уж тягостной.

Прошло более месяца, прежде чем окружавшая путников панорама сменилась зреющими полями и цветущими садами. Ей стало ясно, что они уже на юге страны. Селеста вздохнула с облегчением. Значит, до Прованса осталось не так уж много пути. А там и Марсель, где находился господский дом ирреального графа.

В одну из жарких майских ночей граф Робер де Фэрмонт заглянул к мадам Мадлен де Бенуа, с которой он тайно встречался в последнее время. Уже две недели он не видел свою любовницу, и эта ночь обещала быть просто фантастической.

Едва ли не с порога роскошной спальни набросившись на молодую белокурую женщину, Робер овладел ею с яростной страстностью, чем немало удивил её. Похоже, он изголодался за то время, что не виделся с ней. Значит, у него и на самом деле нет других женщин, кроме Мадлен. Это немного успокоило её.

Граф де Фэрмонт, утолив любовный голод, перевернулся на бок и мгновенно уснул. А Мадлен, не зная, что Робер уже спит, счастливо вздохнула и потянулась к нему. Она была признательна своему любовнику, доставившему ей столько сладостных мгновений. Но в нескольких дюймах от графа она замерла, увидев его спящим.

По всей вероятности, он не собирался покидать её постель.

Уютно устроившись на подушках, Робер спал непробудным сном. Смотревшая на него женщина только покачала головой. Хорошо, что её супруг уехал из города, иначе быть бы скандалу!

Мадлен бросила взгляд на полузакрытое портьерами окно, где звёздная ночь заглядывала в спальню, и решила не будить своего любовника. Она легла рядом и, обняв его рукой, крепко заснула. Правда, он даже не почувствовал её объятия и уж никак не отреагировал на эту ласку.

В тот момент граф был во власти невероятного сна. Море сверкало в лучах заходящего солнца, отражая голубое небо. По вспененным волнам нёсся бриг, чей красный корпус и громада белоснежных надутых парусов четко выделялись на линии горизонта.

Робер стоял на полуюте, обозревая в подзорную трубу внезапно выросший перед ним изумрудный ландшафт незнакомого острова, где у берега, на песчаной отмели, стояла по колено в воде стройная девушка необычайной красоты. Яростный ветер, подобно знамени, развевал её длинные волосы тёмно-русого цвета, чей блеск ослеплял глаза, а подол серебристых задранных юбок ласкал прибой.

С высоты своего роста он воззрился на девушку и пожирал её взглядом, досадуя на то, что чёртовы юбки некстати скрывали от него ноги Дивной Богини. Без сомнения, она была до того красива, что он застыл на месте, потрясённый её красотой.

«Кто эта незнакомка? — мелькнуло у него в голове. — И куда я попал?»

— Ты не меня ли встречаешь, Дивная Богиня? — спросил он, бросаясь к ней, как только бриг бросил якорь у берега.

Незнакомка оторвала взгляд от моря и повернула к нему голову. Когда же она бросила на него взор, огонь серо-голубых глаз опалил его. Он ещё никогда не видел таких глаз. Они сверкали подобно драгоценным камням. Это было так потрясающе! Более того, её глаза, казалось, манили к себе своей таинственностью и неповторимым очарованием, и он ничего не мог поделать с собой. Он многое отдал бы, лишь бы эти глаза смотрели только на него.

С минуту незнакомка молчала, разглядывая его. Потом её губы тронула ослепительная улыбка:

— Должно быть, так. — Она не сводила с него глаз. — Правда, если ты тот, кого я жду…

От радости он протянул к ней руки, чтобы сжать её в объятиях. Но она шагнула в море, и гигантские волны, внезапно налетевшие, тотчас подхватили девушку и с бешеной скоростью умчали её неведомо куда. Как только Дивная Богиня скрылась от его взора, он как безумный бросился её искать. Он кричал и звал незнакомку, но ответом было лишь его эхо.

Когда Робер, весь дрожа, проснулся среди ночи, он с трудом понял, где находится. Однако, вспомнив Дивную Богиню, сожалел, что это был только сон. Донельзя огорчённый, граф тут же вскочил с постели и, быстро одевшись, покинул уютную спальню своей любовницы, даже не взглянув на неё.

Добираясь домой верхом на лошади, он вспоминал свой сон, который до мельчайших подробностей врезался ему в память. «К чему бы это?» — гадал Робер, зная, что этот сон никогда не сбудется. Ведь среди знакомых ему женщин он ещё не встречал такой Богини.