Зима кончается. Рассказы

Андрей Калинин

Книга для тех, кто ищет свой путь и верит, что любая зима рано или поздно кончается. 14 рассказов о самых разных людях: от первого номера списка «Forbes» до юного жителя острова Тристан-да-Кунья – самой отдаленной населенной точки Земли. Герои ищут свой, принимают важные решения, меняющие их жизнь, влюбляются, разгадывают загадки. Это истории, иногда похожие на современные притчи, обо всех нас: о мечтах, которые нас манят, о вопросах, на которые мы ищем ответы.

© Андрей Калинин, 2016

© Сергей Ура, дизайн обложки, 2016

Редактор Василий Криптонов

Корректор Антон Трофимов

Фото ладони на обложке Александр Варкентин

ISBN 978-5-4483-2919-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иван

Его звали Иван. У него была своя, собственножизненно, если можно так выразиться, выведенная, не похожая ни на что философия.

Родился Иван в Москве и рос весьма активным и любознательным мальчиком. Рано заговорил, быстро научился читать и писать. Уже в раннем возрасте у него проявились способности к точным наукам. Он любил анализировать и размышлять.

Семья его, кстати, была весьма состоятельной. Жили они в огромной двухуровневой квартире в престижном районе столицы. Ещё имелся прекрасный особняк в подмосковье, в который семейство иногда выбиралось летом и на новый год. Были ещё парочка квартир, какие-то земли, доли в ресторанах и прочих бизнесах, акции, ещё что-то… но на тот момент Иван, разумеется, всего этого не знал. О богатстве ему было известно по сравнительным впечатлениям, полученным с улицы и из телевизора.

Родители очень любили Ваню, но не могли уделять ему много времени, поэтому за ним присматривала няня. Няня была милая, но странная. Она была какая-то вся воздушная и потрясающе хорошая. Как бы мальчик ни шалил, она всегда оставалась спокойна и добра. Ещё она часто говорила о том, что их мир — это всего лишь небольшая часть Вселенной. Что главная цель человека — это счастье. И самое странное — в этой жизни большого счастья не будет. Оно будет потом, в другом мире, и чтобы попасть туда, нужно быть добрым и хорошим.

Однажды, укладываясь в постель, Ваня спросил отца, почему няня такая странная.

Отец сказал:

— Да не обращай внимания, сынок. Она какая-то дзен-буддистка, что ли…

Иван хотел спросить отца, а что же такое «дзен-буддистка», но тот его перебил:

— Она тебе что-то плохое говорит?

— Да нет, — на миг призадумавшись, ответил Ваня.

— Ну, вот и хорошо, — сказал отец, поцеловал мальчика в лоб, потушил свет и ушёл читать документы.

Отец Ивана был членом правления одного из крупных банков. Он постоянно пропадал на работе, много ездил по командировкам, а когда был дома, то всё равно часто заседал в своём кабинете, листая какие-то бумаги. Ваня отца очень любил и много наблюдал за ним, когда тот был дома.

Исходя из разговоров родителей, редких гостей, телевизионных репортажей и общения с другими людьми в садике, а потом в начальной школе, Иван понимал, что его отец — богатый, влиятельный, преуспевающий и очень успешный человек. В то же время, дома отец часто выглядел поникшим и уставшим. Иногда он пил в своём кабинете, а когда все засыпали, шатался по дому в поисках непонятно чего, постоянно запинаясь и цепляя столики, комоды и прочую мебель. Ещё во время таких хождений он сильно матерился. Пару раз Ваня даже видел, как отец плакал. Мальчик был так удивлён и напуган таким зрелищем, что убегал в свою комнату и забивался в кресло в углу. Кроме того, родители иногда ссорились, не часто, но сильно…

Из всего этого, основываясь на своих наблюдениях, словах людей, в том числе, очень важно — словах няни, Иван сделал первый в своей жизни важный вывод, который переводя на «взрослые» категории можно было выразить так: богатство, престиж и успех счастья не приносят.

Мама же Вани занималась рестораном. Она, конечно, работала гораздо меньше отца, но тоже практический каждый день уходила на работу. Няня говорила, что мама — очень сильная женщина. Кроме того, мама была потрясающе красивой. Высокая, стройная, в свои тридцать семь она сохраняла гладкость кожи и блеск волос. Богатство подчеркивало её стильность и грацию.

Но мама тоже пила и плакала. Выглядело это не так буйно, как у отца, но это только выставляло напоказ какую-то безысходность. Бывало, она целыми вечерами сидела в кресле, потягивая мартини, и смотрела куда-то вдаль. Иногда она по телефону разговаривала с какими-то мужчинами. Ване, который подслушивал из-за угла, это было очень неприятно, хотя он толком не понимал, о чём идёт речь. Веяло каким-то обманом. Ссорясь с отцом, мама кричала, что он испортил ей жизнь, и иногда кидалась вазами.

Тогда Иван сделал второй в своей жизни важный вывод: красота счастья не приносит.

Ваня рос и превратился в юношу. Сексуальное взросление, как на дрожжах сдобренное непомерными карманными суммами, выдаваемыми отцом, произвели на него ожидаемый эффект. Подаренный на восемнадцатилетие спортивный автомобиль, бутики, клубы, развязные девушки, лёгкие наркотики… мысли в сознании завертелись, как стёклышки в калейдоскопе. Алкогольные и наркотические угары порождали как неимоверные приступы удовольствия и эйфории, так и странные думы. В такие моменты Иван как будто гнался в тёмном лабиринте, освещаемым клубными фонарями, за белым кроликом или кем-то ещё. Всё это напоминало приключения Хантера Томпсона.

Также Иван мучительно не мог понять, нравится ли он девушкам непосредственно как личность или их привлекают его деньги. Дошло до того, что занимаясь сексом с очередной красоткой, он начал испытывать что-то вроде несчастья и опустошения. Всё это начало казаться ему эфемерным и искусственным. Кроме того, девушка, в которую он вроде бы по-настоящему влюбился, как назло, выбрала другого. Почему так, думал Ваня? Почему, чёрт возьми, именно она? Любая, в которую он мог ткнуть пальцем, с радостью прыгала к нему в койку. А эта, вот именно эта, не захотела… Ваня был совершенно опустошён и измотан. Лёжа после очередной буйной вечеринки в своей кровати на чёрном шёлковом белье, от которого девушки просто приходили в экстаз, он сделал третий в своей жизни важный вывод: пьянство, клубы, угар, беспорядочный секс, возможность сорить деньгами, в общем, то, о чём грезят многие люди — счастья в жизни не приносит.

Иван почувствовал, что надо что-то менять. Надо бы приостановиться и оглядеться вокруг, должна же быть ещё какая-то надежда.

Он сидел на скамейке в парке, смотрел вдаль и хотел, чтобы что-то случилось.

— Возьмите, пожалуйста, — подняв взгляд, Иван увидел девушку. Она была симпатичной, но совсем не такой, как те, что из его окружения. На ней были потёртые джинсы, красная вязаная кофточка, на ногах кеды. Волосы её были заплетены в две косички. Девушка протягивала Ване какую-то книжку.

— Это альманах стихов, — ответила она на молчаливый вопрос. — Здесь есть и мои. Екатерина Мезенцева. Катя, — и чуть погодя добавила: — Самопиар! — И подмигнула.

Иван взял книжку и, сам не зная зачем, почему-то сказал: «Могу я угостить вас кофе?»

Жизнь Ивана изменилась. Прошло время, и он уже лазил с Катей по крышам, стараясь находить нужные слова в беседах про звёзды. Поначалу Ивану иногда хотелось позвать Катю в клуб, выпить коктейлей, но он понимал, что это будет что-то не то.

Они ходили по каким-то странным выставкам. Выставкам картин, фотографий, каких-то непонятных скульптур. Иногда там были просто горы опилок или какие-то сваренные трубы. Всё это было снабжено некими длиннющими пояснениями на бумаге, которые Иван абсолютно не понимал. Причём ему казалось, что эти подписи не особенно понимают и Катя, и её друзья, с которыми они ходили на выставки, а также сами авторы этих подписей. Потому что как их можно понимать, когда они вообще бессмысленны? Свои размышления Ваня старался держать при себе, опасаясь открыть со временем то обстоятельство, что был просто глуп. Но, как ни крути, для Ивана такая жизнь была интересна и нова, она давала эмоции, заставляла размышлять.

Ещё они с Катей часто бывали в различных компаниях, основным занятием в которых было пить и вести философские беседы. Люди эти были зачастую просто одеты, обладали длинными причёсками и, по-видимому, считали себя гениями. Они говорили о разном. О карме, о различных книгах, религиозных направлениях, музыке. Богатых они считали глупцами и стадом. Иногда они предлагали покурить траву, Ваня отказывался. На него смотрели, как на изнеженного мажора. При этом ему было странно, как можно считать кого-то глупым, когда ты сам несколько дней в неделю пьёшь дешёвое пойло и еле наскребаешь порой на метро.

Для Ивана деньги проблемой, естественно, не были. Он дарил Кате дорогие подарки. Она искренне говорила, что он не должен так делать. Это он, надо сказать, довольно высоко ценил. Когда Ваня привёл Катю знакомиться с родителями, те вопросительно переглянулись.

Гром грянул среди ясного неба. Они с Катей сидели у неё в комнате, она рисовала на холсте, а он любовался ей. Вдруг Катя сделала резкое движение вперёд рукой, пробила картину и расплакалась.

Через три дня Иван снова сидел на лавочке. Он жевал сахарную вату и глупо, обречённо улыбался. Катя расплакалась из-за того, что её сердцу было трудно осознавать тот факт, что Иван не тот, кого она хочет видеть рядом. Он долго утешал её, а потом будто оказался как кот, которого выгнали на улицу, закрыв перед носом дверь.

Было сформулировано четвёртое важнейшее правило: люди, какими бы они ни были, счастья в жизни не приносят.

Было очень тяжело и гнетуще. Город давил, дом давил, окружающие лица давили… Попытки снова раствориться в пьянках и беспорядочном сексе облегчения не несли. Он поговорил с отцом. Отец внимательно выслушал.

— Послушай, сын, — сказал он. — Так получилось, что с рождения ты имел практически всё, что человеку нужно в жизни. Всё, к чему кто-то стремится много лет, ты получил, только появившись на свет. Тебе не нужно было предпринимать каких-либо усилий, чтобы выжить. И не просто выжить, а получить хоть какой-либо комфорт и статус.

Отец почесал ухо, чуть задумавшись.

— Логично, — продолжал он, — что, имея такую жизнь, познав все её радости и не приложив к этому усилий, ты придёшь к тому, что всё это пусто. И ощущение это будет только от того, что ты не знаешь, что бывает иначе.

В общем, отец предложил Ивану начать всё с нуля.

— Ты должен построить себя, — сказал он, — пройти сквозь тяготы и лишения, и только тогда ты поймёшь, чего на самом деле стоит жизнь и чего на самом деле стоишь ты.

Итак, в 22 года Иван пошёл в армию. Это было очень странно. Сидя в вагоне поезда и глядя на уплывающую вдаль Москву, он думал о том, какая же разная бывает жизнь.

В армии его поразили многие вещи. То, что его били сослуживцы — было больно, бессмысленно, но, как это не противоречиво звучит — в общем-то понятно. То, как вели себя в армии сами военные, оставалось вакуумно, беспросветно, как чёрная дыра, за пределами восприятия. Как-то ночью ему попытался это объяснить шепотом сосед по койке.

— Понимаешь, бл… Никто, на хрен, тебя здесь не научит стрелять из автомата. Никто тебя здесь не научит кидать гранату или водить танк. Единственное, что ты здесь поймёшь — это то, что вокруг происходит какая-то жопа. А если когда-нибудь вдруг начнётся война, то вот это будет самая большая жопа из всех. И тут ты вспомнишь, что что-то подобное с тобой уже было. И ты, типа, примерно знаешь, как действовать. Условный рефлекс. Понимаешь?

Иван задумчиво кивнул. Сосед отвернулся с чувством выполненного долга. Прошло время, Иван понял ещё многие вещи и вернулся домой. Он шёл по родному городу с улыбкой от уха до уха, и в его голове стремительно и громко неслась музыка группы «Браво»: «Пеееееесня плывёёёт, сеееердце поёёёт… Эээээти словааа о тебее, Мооосквааааа». Иван излучал счастье! Он одновременно излучал его и впитывал из каждого листочка, каждого камешка, каждой пары глаз, которые смотрели на него.

— Кажется, наш сын счастлив, — с улыбкой сказал как-то его отец жене. И подумал: «Ну вот, стал настоящим мужиком».

Следующий шаг был — заняться своим делом. Отец предложил ему стать помощником директора в одной из семейных фирм, занимающих среднее место в личной империи. Иван, разумеется, согласился. Он, наконец, казалось, уловил то самое предназначение каждого мужчины, которое далеко не всем дано исполнить. Нужно быть волевым, сильным, словно лев, идущим к своей добыче. Только такому мужчине посчастливится встретить и удержать женщину, настоящую женщину, которая будет способна понять и поддержать своего мужчину в трудные моменты жизни, а во времена взлётов с радостью примет ту лавину счастья, которой он её одарит.

Через некоторое время, научившись азам, Иван сам занял место руководителя. Работал он много и лихорадочно. Работал по принципу «хочешь что-то сделать — сделай это сам». Пропадал вечерами в кабинете, брал бумаги на дом (к тому времени он, конечно, жил в отдельной квартире). Учился выводить деньги, уходить от налогов, постигал практику подмаза и откатов. Потихоньку бизнес рос, а Иван чувствовал тот сладостный вкус, который имеют СВОИ, собственноручно заработанные деньги. Но, к ним он старался относиться максимально легко. Он по-прежнему помнил те золотые правила, которые последовательно вывел для себя, и главной его целью оставалось — найти всё-таки путь к счастью, о котором говорила когда-то няня. Чёрта с два, его нет в этой жизни! Нет уж! Только неудачники и псевдофилософы могут заявлять подобное. Есть счастливые люди, есть. У них любимая работа, хорошая жена, интересная жизнь. Нужно только найти это, найти закон, который сделает тебя победителем!

Нет, Иван будет богатым, будет сверкать лоском, но он уже никогда не будет тем сомневающимся юнцом, которого, возможно, выбирали лишь за деньги. Нет. Он будет работать над собой и добьётся успеха во всём.

Иван стал ходить в спортзал, в бассейн, на йогу. Он увлекся иностранными языками и рисованием. Он катался на сноуборде, ездил в тёплые страны учиться ловить волны на серфинге. Участвовал в любительских соревнованиях по боксу и побеждал. Он растил свое детище, свою фирму. Он ходил на тренинги по НЛП и практической психологии. Он заходил в дешевые кофейни и соблазнял женщин разговорами о Сальвадоре Дали. А когда они чуть ли не падали в обморок от роскоши его квартиры, втайне упивался собою. Был момент, когда Иван, слегка выпив, вышел в дорогущем халате на свой балкон, с красивейшим видом на ночную Москву. Шёл дождь, сверкали молнии. Иван, словно древний могущественный маг, возвёл руки к небу и начал смеяться. После этого он легко улыбнулся над своей гордыней, съязвил что-то остроумное и остался доволен тем, что, даже став таким человеком, сохранил самоиронию. А это, как-никак, показатель интеллекта.

Свою первую любовь он нашёл быстро. Она торговала шмотками в каком-то бутике. Он трахнул её в первую же ночь. Щёлкнул, как орешек, и выплюнул. Она звонила, плакала, говорила, что любит, но он был непреклонен. Он не то, чтобы отомстил, это не было его целью. Он просто доказал.

Теперь оставалось найти Катю. К ней у него были совершенно иные чувства. Он представлял, как найдёт её, тихую и замызганную, несчастную в своей жизни жены какого-нибудь спивающегося художника-неудачника. Найдёт, обнимет, отогреет, увезёт её от всего этого и даст столько нежности, на сколько только способен в своей нынешней роли мачо-победителя. И ещё он не причинит ей боли, как той бестолковой пустышке. Никогда не причинит ей боли. Никогда. Только любовь и нежность.

Искал он Катю около двух месяцев. Ходил по захудалым барам, андеграундным подвальным клубам, мастерским. Старые приятели изумлённо смотрели на него. Он не чувствовал к ним неприязни. Какой-то тонкий коктейль из превосходства и жалости. Он чувствовал себя сильным.

Она жила в Питере. Работала продавцом в книжном магазине и вела курсы живописи.

— Извините, я ищу Катю Мезенцеву, — улыбаясь, сказал он некрасивой девушке-консультанту в магазине.

— Ааа, Катя, — протянула она, окинул незнакомца взглядом, — Катя ушла обедать.

Под давлением его вопросительного взгляда она добавила:

— Вот там кафе на первом этаже за углом, «Рояль» называется, она там должна быть.

Поблагодарив девушку, Иван вышел на прохладный воздух осеннего Питера. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Ну, вот она, вывеска «Рояль». Иван вдруг вскользь подумал, что не умеет играть на рояле. Ничего, улыбнулся он, научусь. Вдруг его охватила тревога. Как, что сейчас будет? Но он научился успокаивать себя. Он научился быть победителем. Вот сейчас он зайдёт в кафе и увидит Катю. Она сидит за столиком, допивает кофе и читает какую-нибудь книжку. Он подойдёт и скажет: «Привет!». Она поднимет свои глаза, которые тут же расширятся от удивления. Он присядет, они заговорят. О чём будут говорить? Да бог его знает… О многом будут говорить, будут смеяться, вспоминая былые времена. А вечером он проводит её домой и просто попрощается, не давая намёка на продолжение, но одновременно оставляя такое сладкое, волшебное ощущение того, что скоро в жизни предстоит что-то невероятно хорошее…

Он вошёл и увидел её. Она сидела с ребёнком на руках, славная такая, милая девочка. Рядом сидел и обнимал её симпатичный худой мужчина, с волосами, собранными сзади в пучок. Трио весело смеялось, мужчина улюлюкал с девочкой. Катя увидела Ивана. Их взгляды встретились на несколько секунд и в них пронеслось и прошлое, и настоящее, и будущее. Они всё поняли в один момент. Что-то вдруг оборвалось.

Катя не успела издать ни звука. Иван вышел из кафе, стремительно вышел и, как в фильме, не видя ничего перед собой, побежал через дорогу. Его сбила машина. Не сильно так сбила, не трагично, даже смешно. Он улетел лицом в грязь. По законам жанра он должен был истерически захохотать над всей абсурдностью своей жизни, но ему, чёрт возьми, было как-то не до этого!

К слову, к этому времени многое в его жизни случилось. Например, умер отец, заваленный многолетним грузом ответственной работы — сердце отказало. Мать вроде бы снова возродилась, но выразилось это в отъезде за пределы Родины с каким-то греком. Так что Иван скорее испытывал ещё одну потерю, чем точно знал, что мать действительно счастлива.

И вот, садясь в тёмное купе поезда Санкт-Петербург — Москва, он вдруг явственно понял несколько вещей: у него есть работа, к которой он как к процессу в принципе равнодушен. У него есть друзья, которые сейчас, в момент ясной осознанности своей жизни, оказались людьми, которых кроме общности дел мало что связывает. Наконец, у него есть множество знаний, умений и навыков… Которые никогда, хоть ты восемь раз оземь расшибись, не сделают его лучшим мужчиной для любимой девушки! И речь даже не о Кате, вернее, не только о ней. Вспомнив ключевые моменты жизни, Иван вдруг понял, что всё, что бы он ни делал, не приносило ему того, чего он хочет. Люди, которых так хотелось видеть рядом, всё время ускользали. Все начинания оканчивались каким-то нелепым тупиком. И это уже было совсем не весело.

Итак, жизнь Ивана повернулась на 180 градусов. Говоря проще, повернулась к нему задницей. Ему вдруг привиделось воспоминание из детства с плачущим отцом, и он понял, что становится таким же. Успешным, богатым, крутым, но несчастным. Иван понял, что изменения, которые напрашиваются, должны быть не просто косметическим ремонтом, это должна быть операция по удалению опухоли. И он на неё решился. Хотя «решился» — не совсем подходящее слово. Им двигала вовсе не решимость, а скорее отчаяние.

Иван решил, что все должны идти к чёрту. Бабы, художники, деньги, спортзалы, работа, проповедники и бизнес-тренеры, песчаные пляжи и квартиры. Во всём этом не было никакого смысла, ровно никакого смысла.

Он продал квартиру, коттедж, фирму, доли, акции, машины, побрякушки… он продал всё, что заработал сам и что оставил отец. Половину денег перечислил в благотворительные фонды, половину положил в банк. На всякий случай. Хотя был уверен, что они ему не понадобятся. Иван сделал то, что было противоположно предыдущему желанию победить и завоевать всё — он сбежал от всего. Он решил, что если жизнь такая хреновая штука, то всё, что остаётся, это как можно больше от нее абстрагироваться.

Он долго размышлял над тем, что же может дать избавление, и, наконец, нашёл ответ. Он вспомнил армию и ночи на работе. Он вспомнил чувство, которое делало бессмысленным всё остальное — секс, увлекательные разговоры, размышления, дела, потребность встречаться с людьми, потребность что-то делать со своим телом и сознанием… то, из-за чего это становится не нужным и бесполезным в конкретный момент времени… это усталость. Иван вспомнил, как после армейского дня или безумной суматохи офисных встреч, сдобренных походом в спортзал, или самое главное — боли от эмоциональных переживаний, он приходил в казарму или домой, падал на кровать и погружался в вязкий, тяжёлый, чёрный, вызывающий чувство надежды, но одновременно самодостаточный и сам по себе счастливый, не требующий ничего другого, мягкий, карамельно-сладкий сон… А как же хорошо утром… Как хорошо, когда ты проснулся, но сон ещё не отпускает тебя… Он окутывает тебя как облако, нежно держит, шёпотом зовёт назад. И ты не утруждаешь себя каким-либо усилием, а просто отпускаешь мир и снова медленно погружаешься в эту восхитительную негу забытья… И хорошо. И ничего, ничего тебе больше не нужно.

Итак, выход был найден. Или вход. Там, откуда не возвращаются, не важно. Главное было соблюсти все условия. Во-первых, надо было уставать. Ежедневно, хронически, всеми клеточками тела и мозга, выматываться так, что единственным желанием будет прийти куда-либо, где стоит твоя кровать, и упасть на неё, отключившись от жизни. А во-вторых, нужно изолировать себя от этого гнусного мира так, чтобы никогда, никогда больше, не дай Господь, в мозг не закралась гадкая мыслишка, что ты делаешь что-то не так. Иван представил себе древние поселения, отделённые друг от друга тысячами километров, которые можно было преодолеть лишь за годы. Поэтому все сидели на пятой точке, работали, ели, спали и не терзались проблемами поиска какого-то важного смысла. Нет его, этого чёртового смысла, подавитесь им!

Иван уехал из Москвы, оставив всё. Купил дом в небольшой деревне за Уралом. Устроился грузчиком на железнодорожную станцию. Он стал тем городским, вернее, в данном случае деревенским сумасшедшим, который тихо живёт, вечером работает, таская тяжёлые мешки и ящики, подрабатывает, заливая фундамент деревенских домов, когда кто-нибудь примет это редкое решение — что-то строить, чистит стайки за копейки, удивляя селян и заставляя их на миг почувствовать себя ленивыми горожанами… а под вечер приходит домой, выпивает литр молока, потому что готовить есть под грузом накопившейся усталости невозможно, ложится на кровать и проваливается в тот самый сон, о котором так мечтал.

Он не стал алкоголиком, чего следовало ожидать. Нет, он пил, но не забываясь. Как-то средне между простым деревенским мужиком и тем же деревенским сознательным хозяйственником, который капли в рот не берёт, а только работает, и все изменения в его жизни характеризуются только ростом поголовья скота и появлением новой техники.

Шло время. У Ивана появились приятели, женщина, которым он постепенно, медленно, не по дням, месяцам, а скорее годами, впуская в себя, рассказывал о своей предыдущей жизни. Конечно, как только такие вести появились на свет, они мигом расползлись не только по деревне, но далеко за её пределами. На Ивана показывали пальцем. Местные умники говорили, что он уедет. Сбежит, не выдержит, а если правильнее — поймёт, что живёт не своей жизнью, и опомнится. Но шло время, а Иван всё не уезжал и не уезжал. Он, казалось, врос в свою новую жизнь. Она впитала его, как чай впитывает сахар. Иван как будто объединил вокруг себя деревню, стал её столпом и самой яркой фигурой. Он стал ходячей былиной. Он был словно театр, собирая вечерами вокруг себя толпу людей со всех окрестностей, рассказывал истории из своей жизни, рассказывал о сотне прочитанных книг, десятках жизненных теорий и философий, приправляя это своими суждениями.

И вот, когда уже поверилось в то, что Иван был здесь всегда — Иван пропал. В один день, вернее, в одно утро, его женщина обнаружила, что проснулась в кровати одна. Это было странно, потому что Иван неукоснительно следовал выбранной философии и спал минимум до обеда. Полдня женщина с глупым выражением лица просидела на стуле, глядя в одну точку. Потом, около 7 вечера она выбежала во двор с криком «Иван пропааал!!!».

Однако обмануть мир ей не удалось. Иван не появился вдруг, ведомый желанием Вселенной помочь отчаявшейся женщине. Иван пропал насовсем. Деревня собралась на сход. Всем было ясно, что это никакой не ловкий трюк, Иван не выйдет вдруг из леса с мешком еловых шишек и не объяснит, зачем он за ними пошёл. Все на каком-то тонком уровне понимали, что он не вернётся.

Тем не менее, терять народного героя без вести было невозможно. Произошло невероятное. Всем миром собрали денег на экспедицию и направили двоих людей в Москву на поиски гуру. Посланники сельчан не обманули, наняли детектива, искали в Москве и Питере, производили допрос Кати Мезенцевой — бесполезно. Найти Ивана так и не смогли.

Исчезнув так, одномоментно и безвозвратно, Иван окончательно стал для своих соседей мифологическим персонажем, непонимаемым и безгранично любимым. Говорили, что он уехал гоняться за смерчами в американских пустынях. Якобы бабка (какая?) нагадала ему, что, лишь попав внутрь смерча, он будет унесён им в то место, где действительно обретёт жизненное счастье.

И вот — река Ниагара, разделяющая своими мощными водами Американский штат Нью-Йорк и Канадскую провинцию Онтарио, стремительно несётся вперёд. Снующие в небе вертолёты с телекамерами и рупорами передают картинку на ведущие телеканалы. В центре действия Иван, плывущий на плоту из четырёх круглых брёвен, связанных прогнившими лианами. Он, словно эпический герой, стоит на полусогнутых ногах, его длинные волосы, ставшие в легенде седыми, развиваются на ветру. Его грязная, потная, разорванная белая майка обнажает громадные мускулы, приобретённые в московских спортзалах и на деревенском вокзале. Его взгляд устремлён вперёд. Там, в чреве восхищающего весь мир Ниагарского водопада, бушует не поддающийся осмыслению, сметающий всё на своём пути, сильнейший за последние двести лет смерч.

Наш герой, в которого по не понятным никому причинам стреляют американские и канадские солдаты, стремящиеся разрушить его мечту, неминуемо движется к цели. Он, как герой древнего мифа, готовится броситься в разверстую пасть льва, чтобы победить его.

Были и другие версии. Например, Ивана могли забрать пришельцы. Чем ещё объяснить такое непонятное, не оставившее никаких следов исчезновение? Излучая столь яркое энергетическое желание победить бренность бытия на этой планете, Иван вышел на секретную частоту инопланетян, которые, почувствовав забытое уже ощущение сопричастности и восхищения, забрали его к себе.

Те же умники говорили, что Иван отправился в одну из европейских стран, чтобы воспользоваться достижениями крионики. Погрузив своё тело в жидкие субстанции максимально низких температур, он сохранил надежду дожить до времён, когда на Земле не будут важны ни любовь, ни дружба, ни другие приносящие разочарование вещи. А наше сознание будет перенесено в электронный чип, размером с блоху.

А может быть, Иван сидел сейчас на холме, собирая ладонью капли росы с верхушек травинок и думал, что же ему делать дальше? Что нам всем делать дальше? Может быть. Всё может быть.

Таковы были легенды. Тем временем Иван через кубики льда, медленно таявшие в стакане с коктейлем, и собственно сам напиток пытался разглядеть океан. Океан был голубым, искрился отражавшимися лучами солнца и издавал звуки, казавшиеся Ивану лёгкой музыкой. Выпустив дым дорогой сигары, он сделал первый за много лет глоток.

Откинувшись на спинку плетёного кресла, Иван расплылся в улыбке. Он думал о первых днях в Москве, после возвращения из армии. О своей тогдашней радости. Нет, всё-таки человеку нужны потрясения. Только пережив задницу, можно понять, что избушка стоит к тебе передом. По-другому не получается.

За столик к нему подсела женщина.

— Разрешите? — спросила она по-английски и улыбнулась.

— Конечно, — ответил Иван.

Женщина закурила тонкую сигарету.

— Меня зовут Эльза, — сказала она, — а Вас?

— Иван.

— Иван? Вы из России?

— Да. — Иван наклонился к Эльзе, прищурил глаза и сказал полушёпотом: — Я русский крестьянин.

— Да Вы что? — театрально удивилась она, слегка рассмеявшись. — И что же делает русский крестьянин на трансатлантическом лайнере?

— Пробует в жизни что-то новое, — ответил он с улыбкой.

Она тоже улыбнулась.

— А Вы знаете, Иван… Я бы тоже не прочь попробовать что-то новое.

Наступила пауза. Она ждала ответа. И когда уже показалось, что пауза затягивается, Иван спросил:

— Вам наскучила жизнь?

Тон его был серьёзен. Улыбка сошла с лица Эльзы. Её взгляд перескочил на палубу, потом снова на собеседника.

— Всем нам становится скучно рано или поздно…

Иван понял, что женщина ему нравится.

— Хм, — он посмотрел в небо. — Прямо сейчас?!

— Ха-ха… — подхватила она оживлённый тон. — Вы весёлый человек, Иван! Да, почему бы и нет, прямо сейчас!

— Пойдёмте, — он поставил бокал и встал.

— Куда? — удивилась Эльза.

— Искать новое. Пойдёмте-пойдёмте, вставайте!

Он протянул ей руку, а когда она встала, затушив сигарету, направился к борту.

— Океан чудесен, правда? — заговорил он, глядя в голубую даль.

— О да, конечно! Ради этого мы и здесь, — волосы её приподнимались от потоков ветра.

«А глаза грустные…» — пронеслась мысль у Ивана.

— Океан чудесен, — повторил он. — Вы умеете плавать?

— Что?

— Плавать умеете?

— А, ну да, конечно.

Вдалеке прозвучал смех. Они обернулись и увидели брызги воды, разлетающиеся от бассейна. Через секунду на поверхность вынырнул весьма тучный парень и его смеявшиеся друзья что-то весело закричали на немецком.

Эльза улыбнулась, но выражение её лица тут же сменилось под серьёзным взглядом Ивана. Он взял её за руку.

— Если через час у Вас будет хорошее настроение, то я признаюсь Вам в любви, — сказал он.

Она опять рассмеялась.

— А если нет?

— А если нет, то е**сь всё конём, — сказал он по-русски.

— Что это значит? — спросила она.

— А сейчас узнаете! — сказал Иван, быстрым движением поднял её на руки, закинул свою ногу на перила, сильно оттолкнулся от пола другой и перекинул её через борт.

Перед тем, как их охватил океан, в фокусе его зрения мелькнули расширившиеся глаза Эльзы.

«Человек за бортом!» — раздался крик официанта. На палубе началась суматоха.