Возвращение в Атлантиду

Андрей Дорофеев

Атлантида — на пороге гибели. Принц острова, желающий сохранить свой народ, пускается в тяжелое путешествие, чтобы найти место спасения. Недоверие, безответственность, сомнения — вот недруги, что стоят на его пути. Однако воля к победе, помощь друзей и любовь к Родине помогают найти выход. Параллельно перед читателем проносится череда отступлений, где описывается, как искажалась истина об Атлантиде. Это — повесть о чести, любви к жизни, преданности и силе, которые так требуются нам и сейчас.

Отступление второе — 12470 лет до рождества Христова

В комнату, залитую солнцем из-под грубо обтёсанных камней свода окна, деловито зашел петух, наклонил голову, что-то кратко пробурчал и пару раз клюнул что-то на полу. Мудрый Кетлан, чья спина сгорбилась за многие годы корпения над глиняными табличками, тоже пробурчал что-то нечленораздельное.

— Уйди, птица! — ворчливо бросил он, наконец, сделав раздражённый жест рукой в сторону наглеца, — Прочь, прочь!

Петух наклонил голову, клокотнул, да так и остался стоять неподвижно, глазея на старца в грязной вшивой мантии бурого цвета.

— Макитири! — жалобно и сипло заблеял старец, выгибая морщинистую шею в сторону двери, — Макити-ири!..

На зов вошёл сильно загорелый мальчик в тростниковых сандалиях, набедренной повязке из грубой ткани и небрежно поклонился, тряхнув чёрными волосами в косичках.

— Плесень на твои глаза! Как здесь появилась эта птица? Кто должен следить неусыпно за тем, чтобы сакральная святость несущих время записей была защищена от нечистых тварей, столь недалеких от тебя? Опять в камешки играл на площади, бездельник? Убери это, да не забудь перед восходом забрать письмена в печь!

Макитири молча взял петуха и утащил.

Поворчав, Кетлан обернулся обратно к столу, где, истекая водой, лежала пластом необожжённая терракота. Взяв стек, он облизал сухие губы и стал вспоминать, что сказал ему вестник четыре дня назад. Это была важная новость.

«Так-так… Атлантида… Кажется… Ах, да».

Острие стека коснулось глины и начало выводить пиктограммы.

«Взметнулись столпы воды и закипело море… Крики над водой.. Нет, крики над водой опустим…»

Перед Кетланом, волхвом, магом и звездочётом в одном лице, а также единственным умевшим писать мудрецом ближайших поселков Западной земли, стояла двоякая задача. С одной стороны, у плеча его стоят незримые духи предков, царей, жрецов и великих воителей, которые молчаливо указуют ему оставить их деяния для почитания благодарными потомками. С другой стороны, терракотовая глина добывается Макитири десятью часами ходьбы с двумя тяжеленными торбами на плечах, и сколько проклятий обрушивается на голову верховного жреца селения Тиахуанако, ведает одна Оз. С той же другой стороны, хранилище глиняных табличек с вехами позора и величия и так уже забито и требует краткости изложения.

Кетлан уважал и боялся проклятий мальчишки к атлантской Оз, которую боялись полмира даже после того, что произошло. А также боялся, что духи предков не будут удовлетворены двухсловным описанием победоносной битвы, которую они готовили три года. Сидя теперь перед своими вечными коричневыми табличками, он пытался найти золотую середину.

«Крики над водой опустим… Ага, вот… И выпустила Оз перед кончиною своей на плечах детей своих, упреждённых о гибели матери… Сына одного царского, да сына второго царского, крепостью своею железного… Много. Пишем просто: Выпустила железного воина. Так. Оставшись в бренных телах своих, по воле волн корабль немалый… Куда они пошли, сказал вестник?»

Кетлан потер переносицу, пытаясь вспомнить, куда, как рассказывал ему вестник, они направили свой путь, но не вспомнил. Как из памяти вышибло.

«Ладно. В море атлантическом не стало покоя, собирает Посейдон жатву свою, а внуков на грудь мощную заберёт и подавно. Пишем: Направили путь свой на северную сторону».

Кетлан довольно распрямился. Не он ли властитель судеб великих? Но тут же, испугавшись мысли, согнулся обратно. Теперь он начал мучительно вспоминать, был ли у Тритона третий сын и говорил ли вестник что-нибудь о нём. Кетлан решительно не помнил. С другой стороны, у Кетлана было чёткое представление, что у царей должно быть три сына. Вот у него самого три сына, например. У родича Макитири, Ганауко, вождя прибрежного племени ловцов жемчуга, тоже три сына. Два сына, третья дочь. Неважно. К тому же царя как зовут, или звали? Звали Тритон, а это чётко указывает, что у него должно быть три сына.

«Что же делал третий сын? Он должен был последовать воле отца. Хорошо. Так и пишем: Третий сын последовал за ними».

Вот теперь история была полна и правдоподобна, и Кетлан почувствовал удовлетворение от хорошо и с небольшими затратами проделанной работы. Ему жутко захотелось нектара, но оставалось дописать заверение. Кетлан собрался с силами и снова склонился над столом.

«Сим заверяю, коленопреклонённый перед мудростью времен Кетлан, жрец Тиахуанако, верность записанных событий, кои переданы в дар векам для поклонения мудрости и поучения столь же незамутнёнными, словно видел их свершение собственными глазами».