Шелковая жизнь

Алексей Хабаров

«– Алёша, – позвала мама, – иди к нам! – Здравствуй! Это тебе подарок, – сказала тётя Женя. – В прошлом году я обещала коконы. Помнишь? Я-то и забыл уже – какие-такие коконы? Но на всякий случай кивнул – помню! Кто же от подарка отказывается!» (из рассказа «Шелковая жизнь»)

Близкие горы

(Мне — четыре года)

Всю ночь мы с мамой ехали на автобусе. Из Ташкента — на озеро Иссык-Куль. Отдыхать. Мне обещали горы и море, которое я в своей жизни ещё ни разу не видел.

— Сначала, — сказала мама, — будут горы, а потом — море. Озеро Иссык-Куль большое, как настоящее море. Другого берега там не видно. И горы там очень — очень большие. Больше, чем наш Чимган.

Выехали мы вечером, но солнце ещё долго не заходило. Автобус ехал, я смотрел в окно. Деревья вдоль дороги быстро убегали назад. Те, которые стояли подальше, медленно уплывали. Совсем далёкие деревья и домики под ними ехали назад почти незаметно, как минутная стрелка на часах. В окошках домов стали зажигаться жёлтые огоньки — в сиреневых сумерках они плыли мимо автобуса. Я уже знал, что каждый огонёк был на самом деле лампочкой. И там, далеко от нас, возле каждой лампочки, наверное, кто-нибудь сидел. Так, следя за огоньками, я уснул в автобусном кресле.

Проснулся на руках у мамы — и не сразу понял, почему я не в своей комнате.

— Спи, — сказала мне мама. — Ещё очень рано. Спи.

За окном было почти светло, но пасмурно. Серое небо, серые деревья и серая земля. Мне стало грустно и захотелось домой. Автобус ехал совсем медленно, и я подумал, что мы останавливаемся, но мотор всё гудел и гудел.

— Тяжело ехать в гору, — сказала девушка Аня, которая сидела рядом с нами.

— Где же горы? — закричал я. — Покажите, где горы?

Все засмеялись и стали показывать пальцами, на окна с противоположной стороны и говорить мне:

— Во — о — он там — далеко…

Но я ничего не увидел за головами взрослых и от обиды снова уснул.

Когда я снова открыл глаза, автобус уже стоял. Было тихо. И голоса людей, и все звуки вокруг были очень тихими. Как тогда, когда я болел, а в уши мне закладывали ватки с лекарством.

Я поковырял пальцем в ухе. В нём ничего не было, но громче не стало.

— Что, заложило? — спросила мама. — В горах уши всегда закладывает. Как в самолёте. Ничего, скоро пройдёт.

Пассажиры стали выходить из автобуса. Друг за другом, с кружками и бутылками в руках.

— Родник… родник… вода… — говорили все вокруг.

— Выходим, — сказала мама, — наберём горной воды. Где твоя фляжка?

— А горы уже видно? — спросил я.

— Уже видно, — ответила мама.

Я взял фляжку и побежал к выходу. В проходе автобуса стояли чемоданы и сумки, я споткнулся о них, потом о чьи-то ноги… и, наконец, спрыгнул со ступенек. Дорога на обочине была покрыта мелкими острыми камушками и незнакомой колючей травкой. Я упал на четвереньки, больно уколол ладошки, встал — и сразу увидел горы. Прямо перед собой. Близко — близко.

Я узнал их, хотя видел первый раз в жизни. Горы оказались совсем как те, которые я придумывал и рисовал цветными карандашами. Только гораздо больше. В прохладном воздухе пахло дождём. Возле дороги из — под огромного камня бежала вода. Но когда мы подошли ближе, я увидел, что струйка вытекает из железной трубы. Как из водопровода в нашем дворе. И я подумал, что она не совсем настоящая горная. Вот бы набрать воды из — под самой горы!

Все по очереди наполняли водой бутылки. Я отвинтил пробку своей пластмассовой фляжки; в ней ещё осталось немножко тёплой воды — и я вылил её под ноги. Это была домашняя вода — из чайника, и она стала быстро впитываться в горную землю. Мне стало легко и весело, как будто я выпустил на волю майского жука из спичечной коробки.

— Подставляй фляжку, — сказала мама, — наша очередь.

Сильная холодная струя мигом переполнила фляжку и обрызгала нас. Мы отошли за угол огромного камня, и мама стала отряхивать воду с моих штанов и курточки.

Горы с этого места были видны ещё лучше — сверху донизу. Вокруг не было ни домов, ни деревьев — ничто их не загораживало. Огромные коричневые горы начинались сразу за камнем с железной трубой. Каждая гора состояла из нескольких. Сверху — большая, треугольная. Под ней — горы поменьше. Внизу — округлые. И все они были каменные. Горы были так близко, что я видел даже трещинки — так и хотелось добежать и потрогать.

Мама налила воды в мою «детскую» кружечку — и я стал пить. Вода вкусно пахла мокрыми камнями.

— Мы скоро поедем дальше, — сказала мама. — Ты в туалет не хочешь?

Зачем же она при всех спрашивает? И, глядя на горы, я помотал головой.

— А по — маленькому?

Я ещё раз помотал.

— Надо попробовать. Ехать ещё долго.

— А когда мы пойдём в автобус?

— Через пятнадцать минут, — сказала мама.

Я уже знал, что такое пятнадцать минут. Дома дед объяснил мне, как считать время. Один раз я не слушался — и он меня наказал. Поставил в угол на пятнадцать минут — и показал на часах с маятником, сколько мне ждать. Я стоял, и минутная стрелка тоже стояла. Хотя маятник качался, а часы тикали. Когда я смотрел только на саму стрелку — она начинала шевелиться. А когда смотрел на цифры — стрелка замирала…

Ждать пятнадцать минут — это очень долго. Почти до вечера. Я смотрел на близкие горы и очень хотел сбегать к ним. Но боялся попросить разрешения. Вдруг мама скажет — нельзя.

— Ну что, хочешь здесь погулять? — спросила мама.

Я кивнул. В горле пересохло — так я хотел в горы.

— Погуляй здесь. Я пока подойду к нашей соседке Ане, на минутку.

Мама повернулась и пошла назад — к трубе. И тут я не выдержал.

— Мама! А можно я сбегаю в горы?

Мама повернулась ко мне.

— Я только туда и обратно.

— Ну, сбегай, — легко согласилась она, — только быстро. — И пошла к соседке.

Я повернулся к горам.

Теперь я не видел ни автобуса, ни дороги, ни мамы.

Никого из людей.

Между мной и горами не было ничего, кроме воздуха и земли под ногами. Я глубоко вздохнул и побежал.

Я бежал, глядя на горы, а они прыгали передо мной. В глаза и уши мне дул ветер. Пошли слёзы.

И тогда я опустил лицо вниз — бежать стало легче.

Земля перед глазами неслась мне навстречу.

Трава закончилась — теперь под ногами хрустели бурые камни. Сначала мелкие — потом крупнее, ещё крупнее… Горы были уже почти рядом. Я это почувствовал и побежал ещё быстрее. Ноги стали скользить по большим камням. Я запыхался, но терпел и не поднимал головы. Лучше подниму, когда добегу — так интереснее.

Перед тем, как дать подарок, взрослые говорят — закрой глаза. Зажмуришь — и начинает стукать сердце. Ждёшь и гадаешь — что подарят?

Я бежал — и сердце билось очень сильно. Надо было потерпеть ещё совсем немного. И тут я подумал, что стукнусь, если буду смотреть только под ноги. Гора ведь совсем близко.

Остановлюсь только на секундочку — посмотрю, и потом сразу же добегу. Остановился, зажмурился и поднял голову. Ветер больше не дул в лицо. Я открыл глаза.

Горы были передо мной.

Так же, как и там, у камня с трубой.

Под ногами уже не было ни дороги, ни земли, ни травы — но горы не стали ближе.

Это был какой-то фокус. Фокус — мокус, как говорил дед.

Наверно, я потерял направление, пока смотрел только под ноги.

Я снова побежал вперёд, глядя прямо перед собой. Так было труднее, но зато я видел, что бегу прямо на горы…А они убегали от меня! Горы как будто не хотели, чтобы я дотронулся до них. Я растерялся, остановился и оглянулся на маму.

За мной было поле. Огромное, ровное поле с камушками — до самого края белого неба. Только поле. Ничего больше — ни автобуса, ни людей, ни мамы.

Это было похоже на страшный сон — и я понял, что, наверно, сейчас испугаюсь. Но не мог ни пошевелиться, ни сообразить, куда всё подевалось. Я уже знал, что страшный сон ни за что не кончится, если хочешь проснуться. Я понимал, что надо скорее вернуться. Но не знал, в какую сторону бежать…

Снова подул ветер.

Я уже почти заплакал, как вдруг далеко, чуть пониже края неба, заметил маленькие точки — они расплывались и дрожали.

Я вытер слёзы и узнал их. Я разглядел точку — камень с родником, точку — автобус, совсем как игрушечный, и точки — людей вокруг. Я увидел точку — маму. Она стояла рядом с точкой — соседкой. До них было очень — очень далеко.

Дома у деда был бинокль. Иногда он давал мне с ним поиграть. С одной стороны, бинокль людей приближал. Но если посмотреть в него наоборот — с другой стороны — и мама, и дед, и бабушка становились совсем маленькими. Когда я играл в путешественников, то смотрел в бинокль наоборот и представлял, что уезжаю в далёкие страны. Это было не страшно.

Но так далеко, как сейчас, я ещё никогда от мамы не уходил. И я побежал назад. Изо всех сил. Я не опускал голову, хотя ветер дул в лицо и свистел в ушах. Слёзы высохли — и точки приближались ко мне быстрее, чем я бежал.

Это было такое счастье, что я всех нашёл! Мне хотелось кричать от радости. Страшный сон закончился. Я нашёлся и уже бегу к маме. Вот под ногами — камушки. Вот уже сухая трава. Вот передо мной родник, люди, автобус. Мама разговаривает с Аней. Хорошо, что никто не видел, что я не добежал до гор.

К маме я подскочил со спины, чтобы она не сразу меня увидела. Сердце стучало быстро, и я делал вид, что не запыхался. Но мама сразу обернулась.

— Ну что? Добежал до гор?

Я не хотел рассказывать при Ане — и потому просто кивнул, с закрытым ртом, удерживая дыхание.

— Добежал, добежал! Молодец!.. — стала обнимать меня мама.

Ну, это она зря делает! Я стал вырываться — я же не девочка!

— Алёнушка моя!.. — мама поцеловала меня в щёку.

Ужас! Я стал выворачиваться из маминых рук. Это же так стыдно, когда тебя зовут, как девчонку, да ещё целуют при всех!..

Мама отпустила меня — я отскочил в сторону, оглянулся назад и замер…

Они вернулись!

Огромные горы опять были рядом мной.

Близко.

И это был не сон.