Шелковая жизнь

Алексей Хабаров

«– Алёша, – позвала мама, – иди к нам! – Здравствуй! Это тебе подарок, – сказала тётя Женя. – В прошлом году я обещала коконы. Помнишь? Я-то и забыл уже – какие-такие коконы? Но на всякий случай кивнул – помню! Кто же от подарка отказывается!» (из рассказа «Шелковая жизнь»)

Вишенка

В нашем дворе росли вишнёвые деревья.

Всю зиму…

В апреле они зацветали.

Куры клевали вишнёвый цвет.

Зелёные горькие вишни.

Вишнёвый клей.

В конце весны они становились красными, а в начале лета — сладкими. Вернее, сначала красными и кислыми, а только потом — сладкими.

Но ждать лета у меня терпения не хватало. Я стал рвать все красные вишни, до которых мог дотянуться. Вишенки я ел, а косточки быстро выплёвывал. Когда сразу выплюнешь-то не так кисло.

Скоро внизу остались только зелёные вишни. Они были твёрдые и горькие. Тогда я залез на скамейку под деревом, ухватился за ветку и стал тянуть её к себе. Там, наверху, было несколько красных вишенок.

Ветка пружинила, и я никак не мог дотянуться.

Тут сзади подошёл папа и наклонил мою ветку. Он даже на скамейку не залезал. Я нарвал полную ладошку красных вишенок. Папа — тоже.

Он съел одну — и быстро вынул изо рта косточку.

— Они же кислые, их нельзя есть, — сказал он, — такими только стрелять можно!

— Как стрелять! — удивился я. — Разве вишнями стреляют?

— Ещё как! — сказал папа.

Он зажал скользкую косточку двумя пальцами — она вылетела и ударилась прямо в наше окно. Щёлкнула по стеклу, как камушек.

— Покажи, покажи, как ты это делаешь! — закричал я.

— Смотри, — сказал папа.

Съел ещё одну вишню, плюнул на ладонь косточку — и опять выстрелил.

Из окна выглянула мама.

— Эй! Кто там стреляет косточками? Окно разобьёте!

— Мы больше не будем, — сказал папа.

Съел ещё… поморщился… и выстрелил в цинковое ведро, которое стояло под окном. Косточка гулко звякнула по нему, как настоящая пуля.

— Давай, ешь, плюй, стреляй! — сказал он мне.

Я раскусил вишенку… съел кислую мякоть, вытащил косточку… сделал всё так, как папа. Но скользкая косточка выпрыгнула из пальцев и упала на землю.

— Вторая попытка, — сказал папа. — Давай!

…Только пятая косточка полетела к ведру. Не выстрелила, как у папы, но долетела, шлепнула изнутри — и, прилипнув, съехала вниз по стенке.

— Уже хорошо! Ещё разок… — так он подбадривал меня.

Я всосал губами шестую, самую крупную. Надкусил — и чуть не захлебнулся от сока…

— Ой, я её проглотил!

Я быстро обшарил рот языком и плюнул на землю. Слюни были красные. Но косточки не было…

Тогда я засунул в рот палец и стал искать под языком…

— Ты чего делаешь?

— Я вифню ф кофтотькой пфоглотиф! — закричал я, продолжая шуровать во рту пальцем.

Косточки не было ни под языком, ни за щеками… Я попытался засунуть палец ещё глубже, но поперхнулся слюнями и закашлялся.

Мне уже объясняли, что в рот можно брать только то, что едят. Камни твёрдые — их в рот брать нельзя. Даже маленькие.

Если камень поднять с земли и проглотить — он останется в животе, и тогда можно умереть.

Так в детском саду нам рассказывала тётя — врач в белом халате. На кармане её халата было пятно от красных чернил. Круглое и маленькое. Когда она говорила про камушки, я смотрел на это пятно и думал, что он похож на вишенку.

Но ведь косточка — она твёрдая, как маленький камешек.

И я её проглотил.

Наверное, она уже в животе…

Значит, я теперь умру?

Мне стало жалко себя. И я заплакал.

— Ерунда, — сказал папа. — Смотри.

Он взял в рот приготовленную для стрельбы косточку.

— Видишь? Я её съел!

Слёзы брызнули из моих глаз, как у циркового клоуна, которого вчера показывали по бабушкиному телевизору «КВН».

— Зачем? Зачем? — закричал я, размазывая кулаками по щекам слёзы с вишнёвыми соплями. — Теперь она останется в животе. Ты умрёшь!

— Я не умру, — сказал папа. — Косточка в животе не останется. Она сама из меня выйдет.

— Не вы-ы — ыйдет… — выл я. — Она не выпё-вы-ва-еца — а — а…

— Так она же не изо рта выйдет!

— А от-ку-да? — от удивления я перестал выть, но ещё всхлипывал.

— Из попы.

— Как — из попы?

— Как какашки. Как они выходят, так и косточка выйдет.

Было жарко, и папа уже ходил по двору в чёрных сатиновых трусах. Он показал, как выйдет косточка. Провёл пальцем от горла вниз по груди и животу, завернул за спину — и показал на попу.

— Но я ещё не хочу какать.

— Неважно. Она и без какашек может выйти. Одна.

— Когда?

— Да хоть сейчас. Вот смотри.

Папа сложил ладонь горстью и засунул её сзади в трусы. Он стоял, немного оттопырив попу, и смотрел куда-то вверх. Словно прислушивался к себе изнутри.

Я перестал плакать и зачарованно смотрел на него.

На жаре слёзы мои уже высохли и стягивали щёки.

Папа вздрогнул, икнул — и вытащил руку из трусов.

Кулак его был сжат. Он медленно раскрыл пальцы.

На его ладони лежала вишнёвая косточка!

Она была светлая и чистая, как будто её отчистили от мякоти и сварили.

Я наклонился к папиной ладони, чтобы получше её рас — смотреть…

И машинально понюхал косточку.

Она… она ничем не пахла.

Как и ладонь.

— Видишь, — сказал папа, — она сама вышла. Выскользнула — чистенькая!

— А моя где сейчас? — спросил я. — А ты проверь.

Я быстро сунул руку в трусы и прижал горсть между половинками попы.

— Поищи, поищи…

Я даже пальцами пошевелил. Но там… было пусто и сухо.

— Там ничего нет.

— Значит, ещё не вышла. Ты, когда стрелял косточкой, у тебя сразу получилось?

— Н-нет…

— Вот ты, когда стрелял, то пальцами косточку сжимал?

— Да… — Вот и животом надо ей помогать.

— А ты ещё раз показать можешь?

— Пажжалста!

Отец раскрыл широко рот. Высунул язык. Положил на него вишенку… Он делал всё, наклонившись ко мне, не торопясь. Так, чтобы я всё хорошо рассмотрел.

Глотнул целиком, не разжёвывая…

Я видел, как шевельнулся его подбородок…

Затем шея…

Он провёл пальцами от губ — вниз по телу, показывая, как опускается вишня с косточкой.

— А потом делаешь животом волну — вот так! Видишь?

Его живот шевельнулся — и я почти увидел, как изнутри опускается вишня.

Всё повторилось!

Через минуту на его ладони были уже две одинаковые косточки.

Я стоял перед ним, прижимая руку к попе и пытался делать волну.

— Вот что… — сказал мне папа. — Ты руку из штанов вынь. Во всём должна быть последовательность… — произнёс он мамину любимую фразу. — Сначала научись делать животом волну. Когда научишься — тогда и косточка выскочит. Ты даже не заметишь — так всё легко получится.

Он так спокойно мне всё объяснил, что я сразу успокоился.