Шелковая жизнь

Алексей Хабаров

«– Алёша, – позвала мама, – иди к нам! – Здравствуй! Это тебе подарок, – сказала тётя Женя. – В прошлом году я обещала коконы. Помнишь? Я-то и забыл уже – какие-такие коконы? Но на всякий случай кивнул – помню! Кто же от подарка отказывается!» (из рассказа «Шелковая жизнь»)

Мошонка с ушами

Этот ёжик пришёл к нам во двор нашего ташкентского дома на улице Гоголя, 76.

Мне было тогда лет шесть.

Накануне дед подарил мне карманный фонарик с квадратной батарейкой и рефлектором, который управлял лучом — его можно было делать и очень широким, и совсем узким и ярким. Фонарик я решил испытать в саду и впервые целый день с нетерпением ждал ночи. Так-то я её терпеть не мог, потому что, как только наступал вечер, меня сразу же загоняли спать. Но сегодня, в связи с испытаниями фонарика, я получил желанную отсрочку.

Наконец стемнело, и мы вышли в сад. Дед выключил освещение. Сразу же стали видны яркие звёзды на небе. Ещё через несколько мгновений я услышал шорохи в листве кустов и деревьев. Всё громче и громче — они доносились то слева, то справа. Я испугался и даже забыл про испытание.

— Ну, включай, — сказал дед.

Я стал жать на никелированную кнопочку, но она не сдвигалась.

«Не вверх, а вниз…» — вспомнил я, чему меня учили накануне. Фонарик вспыхнул неожиданно и ярко, как настоящий прожектор, — прямо деду в усы. Я закричал:

— Ура! Работает!

Дед прикрыл глаза ладонью.

— Не в лицо — под ноги свети!

Я перевёл луч на садовую дорожку, на которой мы стояли.

И сразу увидел его.

Передо мной, в луче света, топтался морщинистый, розовый шарик на тонких ножках и с прозрачными мохнатыми крылышками…

Шарик не убегал, не улетал и доверчиво смотрел на меня глазами — бусинками снизу вверх.

— Это ещё что такое? — удивился дед.

Мы присели над шариком, чтобы получше его разглядеть.

— Какая-то мошонка с ушами, — удивился дед. — Да это ёжик!

— А где же иголки? — спросил я.

Одного ежика я уже видел — он жил под холодильником, дома у папиного друга, композитора Бровцина. Но тот был с иголками и злющий. Он меня уколол.

— Ай — я — яй… лысый ёжик, — только и сказал дед. — Ты, давай, не трогай его…

Но я и сам побаивался, хотя уже протянул ладошку: на спине ежа я разглядел несколько иголок, задорно торчащих в разные стороны.

За нами вспыхнул яркий свет — это мама зажгла свет на крыльце.

— Ну, где вы там?

— Мама, к нам пришёл лысый ёжик! — закричал я. Мама быстро спустилась и тоже присела рядом с нами.

— Бедненький… лысенький… — только и сказала она. — Какие ушки у тебя большие!

И бесстрашно взяла его в руки. Еж доверчиво отдался ей. — Это же среднеазиатский ёж. Он так и называется: ушастый, — заметил дед.

Мама принесла ежа на крыльцо, под яркую лампу и осторожно опустила его на коврик. Еж не убегал и лишь топтался и вертелся на месте, поглядывая на нас хитрыми, весёлыми глазками.

— Ежик голодный. Он кушал плохо, вот и облысел. Его надо покормить, — уверенно объявила нам мама. — Сейчас принесу фарш — как раз фрикадельки готовила на завтра.

Мне показалось, что еж слушал её заинтересованно и даже кивнул. Пока мама ходила за фаршем, ёжик, семеня, обежал поверхность нашего небольшого крыльца — терраски, заглянул под пуфик, настороженно обнюхал папины шлёпанцы и опасливо глянул вниз с высокой ступеньки.

Мы с дедом наблюдали за ним, стоя у крыльца.

— А вот и еда! — мама вернулась и положила перед ежом мясо.

Ёж пошевелил носом — хоботком над шариком и вцепился в него. Он чавкал так громко, как будто это наша бабушка жамкает руками бельё в тазике. Фрикадельку он слопал за несколько секунд — и накинулся на следующую. Жевал ежик, фыркая, притоптывая, шевеля ушами и оставшимися иголками.

— Всё, — сказала мама. — Хватит. А то лопнет.

Ёжик и вправду округлился и даже порозовел ещё ярче. Он разочарованно обнюхал пол крыльца, но не польстился на оставшиеся крошки. Затем деловито потрусил к ступенькам — и скатился с них, как колобок. Мы и охнуть не успели.

Через мгновение ёж уже топал по мощёной кирпичами дорожке по направлению к кустам. Я попытался его поймать.

— Не трогай, — остановил меня дед.

— Не надо, он спать пошёл. К жене и деткам своим торопится, — добавила мама.

Я стоял и смотрел, как шевелятся заросли лилейника, между которыми пробирался лысый ёжик…

Было уже поздно, мы погасили на крыльце свет — и пошли ложиться спать. Мы с мамой — к папе. Дед — к бабушке.

Папа Марк спал на диване. Он устал на работе и не проснулся, когда приходил ёжик. Его высокая шевелюра смешно лежала рядом с головой, на подушке.

— Мама, — спросил я, когда уже лежал под одеялом, — правда, хорошо, что у нас папа не лысый?

— Правда, — ответила мама.

— Мам, а что такое мошонка?

— Спи, давай. Завтра в энциклопедии прочтешь.

Про фонарик я вспомнил только на следующий день. Он так и остался лежать на дорожке, вымощенной жёлтым кирпичом.