Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III

Александр Николаевич Федоров, 2018

Многие тысячи лет миру Паэтты угрожает вселяющая ужас империя Тондрон. Её императоры давно уже стали мифическими персонажами, внушающими страх. И уж подавно никто не сможет вспомнить – кем был первый император-маг Драонн до того, как встретил свою судьбу. Роман повествует о событиях, случившихся более чем за 7000 лет до времён, описанных в первых двух книгах цикла, и позволяет окунуться в уже знакомый, но одновременно и абсолютно чужой читателю мир, каким он был во времена великой Кидуанской империи.

Глава 9. Лейсиан

Драонн проснулся вскоре после полуночи и понял, что больше уже не уснёт. Сон немного освежил его мысли, так что принц, нащупав на столе кресало, зажёг свечи. Подходил к концу месяц импирий, и ночь была мягкая и тёплая, словно бы даже прозрачно-синяя. Здешние вёсны были куда ласковее тех, к которым он привык. Но Драонн, тем не менее, совершенно рассеянно глядел в окно, напротив которого сидел, и мысли его витали совсем в другом месте.

Взяв лист пергамента, он стал писать Аэринн. Однако мысли не шли, путались и спотыкались. Он точно знал, что сказал бы ей, глядя в глаза, но понятия не имел, как перенести это на бумагу. Пару раз он с досадой сминал желтоватый лист, раздражённо отбрасывая его в сторону, но вскоре понял, что так ничего не выйдет, поэтому стал лишь нервно зачёркивать непонравившиеся строки.

Постепенно Драонн сумел войти в ритм письма, так что буквы полились неиссякающим потоком. К рассвету он исписал своим убористым почерком четыре листа. В письме принц умолял невесту простить его за задержку и немного подождать. Он рассказал, что Делетуар предложил сыграть свадьбу в столице, но не умолчал и о своих переживаниях на этот счёт. Он обещал, что призовёт её в Кидую при первой же возможности.

Значительная часть письма являлась описанием путешествия. Драонн знал, что Аэринн будет очень интересно об этом читать, поэтому довольно скрупулёзно описал то, что с ним случилось. Однако же он умолчал и о стычке в порту Киная, и о перепалке с кидуанской стражей. Также, к своему сожалению, он пока мало что мог рассказать о самой Кидуе. Поездка в экипаже с Суассаром вспоминалась теперь лишь как череда мелькающих зданий, поэтому Драонн ограничился пока лишь описанием собственного дома. Их собственного дома, как он особо подчеркнул в письме.

Когда принц запечатал наконец письмо, уже забрезжил рассвет. Ложиться уже не имело смысла, поэтому он тихонько спустился вниз. Поразительно, но вчерашний седовласый лакей уже не спал — вероятно, он услышал, что новый хозяин бодрствует, и потому бодрствовал тоже.

— Почему вы не спите, друг мой? — мягко спросил его Драонн.

— В мои годы сон похож на пугливую птаху, ваша милость, — улыбнулся лакей. — Его не так-то легко поймать, а спугнуть — проще простого.

— Простите, что разбудил вас. Как вас зовут?

— Баррет, ваша милость.

— Вы давно служите в этом доме, Баррет?

— Всего несколько дней, ваша милость.

— А до тех пор?

— До тех пор я был дворецким в особняке милорда Делетуара.

Ого! — подумалось Драонну. Делетуар был настолько мил, что одолжил собственного дворецкого? Или его приставили шпионить? Так или иначе, а канцлер не водит знакомств со случайными людьми, и это значит, что перед ним был человек явно незаурядный.

— Есть ли ещё слуги в доме?

— Разумеется, ваша милость. Одиннадцать человек, включая садовника.

— Но для чего нужен садовник, если нет сада? — недоумённо спросил Драонн.

— Плох тот дом, в котором нет садовника, ваша милость, — хитро улыбнулся Баррет. — Это не мои слова.

— Да я уж понял, — усмехнулся Драонн. — Ваш прежний хозяин — тот ещё сибарит.

Баррет лишь поклонился в ответ.

— А как вы думаете, кто-нибудь на кухне уже не спит? — поинтересовался принц. — Признаться, я был бы не прочь позавтракать.

— Завтрак будет через четверть часа, ваша милость. Куда прикажете подать его?

— Всё равно, лишь бы он был сытным и вкусным.

— За это я вам ручаюсь, ваша милость.

И действительно, не позднее, чем через четверть часа Драонну, который сидел в гостиной у разгорающегося камина, поднесли несколько блюд. К этому времени большая часть его илиров уже проснулась, так что принц уселся за стол вместе со всеми, чтобы хорошенько позавтракать. После этого он, взяв с собой на всякий случай трёх товарищей и не забыв накинуть капюшоны, направился в Императорскую канцелярию. Принц сомневался, что Делетуар будет там к этому времени, но делать всё равно было нечего — юноше хотелось немного развеяться, так как после бессонной ночи голова была не совсем ясной.

***

Как и предвидел Драонн, ему пришлось ожидать второго канцлера более двух часов. Видно, тот любил понежиться в постели.

— Как вам ваше новое жилище, друг мой? — первым делом поинтересовался толстяк, вплывая в светлый просторный кабинет, где всё было подстать хозяину — массивные кресла, способные выдержать его вес, громадный стол и поистине огромный камин.

— Благодарю, милорд, оно великолепно, хотя пока ещё несколько пустовато.

— Ну так это ведь дело наживное, не так ли?

— Да, но я всё же думаю повременить пока со свадьбой. Надо решить дела поважнее. Зато я подыскал уже кандидата в наш совет.

— Принц Гайрединн, не так ли? — без тени усмешки осведомился Делетуар.

— Да, — смутился Драонн. — Мне кажется, что он отлично справится с этой задачей…

— Не говоря уж о том, что это сразу прибавит нам веса, во всяком случае, в Сеазии, — перебил канцлер. — Не стоит оправдываться, лорд Драонн. Это — ваш выбор, и, как я уже сказал вчера, вы вольны сами решать, кто станет помогать вам. Если вы считаете, что Гайрединн Кассолейский достоин этого предложения, я — обеими руками за.

— Вот как раз поэтому я написал ему письмо с приглашением, — всё ещё смущаясь и краснея произнёс принц. — Не знаете ли, почтовое сообщение с Шедоном уже открыто?

— Стоит ли доверять подобное почте? Прошу меня простить, друг мой, но хорошие дороги никогда не были сильной стороной вашей провинции. Почтовое сообщение, конечно, уже открыто, но ваше послание завязнет в пути на две, а то и три недели. Дайте мне письмо, я тотчас же пошлю его нарочным.

— Если так, милорд, я лучше отошлю его с кем-то из своих илиров.

— Вы действительно полагаете, что по нынешним временам лирра будет лучшем посланцем, нежели человек?

— Тогда я пошлю нескольких, — решительно ответил Драонн. — В бою полдесятка илиров будут стоит четырёх десятков разбойников, а от прочих их надёжно защитит грамота, которую вы напишете.

— Воля ваша, друг мой, — развёл руками Делетуар. — Отправьте письмо сами, коль уж не доверяете императорским курьерам. Тем более что я вижу краешек ещё одного конверта, который вы не захотели мне показывать.

— Это письмо моей невесте, — покраснел Драонн.

— О, тогда я полностью с вами соглашусь — подобные письма не доставляют государственными гонцами, — усмехнулся Делетуар.

— Ну что, может быть, пора уже заняться делами? — поспешил перевести разговор принц. — Что у нас сегодня на повестке?

— Есть одно наиважнейшее дело, ваше высочество, но, полагаю, оно вам не понравится.

— Я уже догадываюсь… — помрачнел Драонн.

— И верно. В качестве председателя вновь созданного комитета примирения вы должны теперь присутствовать на судебных заседаниях. Более того, вам нужно будет выступить. Всего несколько общих слов, ничего страшного.

Драонн не стал даже спрашивать — возможно ли как-то избежать столь отвратительного ему дела. Согласившись на предложение Делетуара, он осознавал, что впереди его ждут немало таких вот моментов, и хотя полностью подготовиться к этому было невозможно, он всё же сделал всё возможное, чтобы попытаться принять это. Поэтому сейчас он, дав себе несколько секунд на то, чтобы взять себя в руки, лишь спросил:

— И когда же начнётся это заседание?

— В три часа пополудни, — махнул рукой канцлер. — У нас ещё полно времени. Позвольте, если сейчас ничем не заняты, обговорить кое-какие мелочи.

И он действительно говорил о каких-то мелочах — лишь ради того, чтобы отвлечь Драонна от горьких мыслей. Но кроме того он перечислил нескольких людей, которым, по его словам, можно было доверять в лиррийском вопросе. Никого из них юноша не знал, об одном или двух лишь, вроде бы, что-то слышал, а потому полностью положился на канцлера.

Более того, он не особо представлял, кого из лирр он мог бы пригласить. Сама собой напрашивалась кандидатура Перейтена Бандорского, но ведь не перетаскивать же из Сеазии в Кидую всех глав лиррийских домов! И тем не менее Драонн твёрдо решил чуть позже поговорить с Делетуаром по поводу Перейтена.

Затем был обед, привычно обильный для обжоры-канцлера, хотя Драонну едва лез кусок в горло. А после, немного отдохнув, они отправились в Палату суда.

***

Суд над Лейсианом и Волианом был открытым — очевидно, император давал возможность черни всласть поглумиться над своими личными врагами. Однако открытыми были не все заседания, а чаще всего лишь те, на которых присутствовали сразу оба обвиняемых. Сегодня же предстояли лишь какие-то следственные процедуры в отношении Лейсиана, так что проходили они в небольшом помещении, где кроме коллегии суда в этот раз не было больше никого. Для Драонна это было явно на руку — он и без того чувствовал себя паршиво, и весьма не хотел бы, чтобы свидетелями его падения были бесчисленные толпы озверевших людей.

Они с Делетуаром прибыли в здание суда примерно за полчаса до начала заседания, но судьи решили, что второй канцлер — не такой человек, чтобы просто ожидать полчаса, так что тут же послали за обвиняемым.

Лейсиан вошёл в помещение, сильно хромая, однако, насколько мог судить Драонн, это не было следствием применяемых к нему пыток — во всяком случае, на открытых участках его тела никаких следов побоев видно не было. Правда, его лишили посоха, объясняя это соображениями безопасности, так что Лейсиан был вынужден опираться всем весом на больную ногу, что доставляло ему серьёзные страдания.

Несмотря на очевидную боль, которую причиняла ему искалеченная нога, мятежный проповедник старался сохранять на лице маску спесивого презрения. Правда, ему не удалось совладать с собой, когда он заметил лирру в помещении — его лицо на секунду вытянулось от изумления, но затем он вновь взял себя в руки.

— Ещё на лестнице я учуял, что здесь сегодня вновь будет этот вонючий боров, — своим звучным голосом, слегка дрожащим от испытываемой боли, проговорил он, не глядя при этом ни на Делетуара, ни на Драонна.

— Заткнись, — конвойный хотел ударить заключённого, но не успел.

— Не нужно! — тут же воскликнул Делетуар. — Поверьте, я тоже скучал по вам, ваше хромоножество. И кстати, я мылся всего одиннадцать дней назад!

— Валяться пьяным в луже собственной мочи — это ещё не значит мыться! — тут же парировал Лейсиан.

Со стороны это больше походило на дружескую пикировку давнишних приятелей. Делетуар и вовсе улыбался и говорил нарочито шутливым тоном. И это превращало ситуацию в абсолютно сюрреалистическую и даже жутковатую.

— Не беспокойтесь, друг мой, мы не задержим вас надолго, — едва ли не ласково проговорил Делетуар. — Впрочем, в вашем положении даже какие-нибудь четверть часа — уже весомая потеря…

За этими дурашливыми ужимками Делетуара Драонн внезапно почувствовал жгучую ненависть и удивился. Он и не думал, что толстый добряк может кого-то так сильно ненавидеть. Значит, и он не избежал всеобщей истерии… Впрочем, юноша понимал, что не может судить человека за это.

— Что вы имеете сообщить мне? — переключаясь с канцлера на судью, спросил Лейсиан, которому даже не предложили сесть. — Признаюсь, я предпочёл бы поскорее покончить с делами — эта вонь меня убивает.

Гордый илир промолчал о том, что убивает его не только вонь, но и горящая жгучим пламенем нога. Очевидно, он скорее лишился бы чувств от боли, чем попросил стул.

— Я уполномочен сообщить, — взглянув на Делетуара и получив от него одобрительный кивок, заговорил судья. — Что следующее открытое слушание состоится через четыре дня. До тех пор вам будет устроена очередная очная ставка с Волианом, а также с ещё девятью лиррами, которые обвиняют вас в прямом подстрекательстве к мятежу…

— Можем упростить нам обоим задачу, — насмешливо заговорил Лейсиан. — Эти очные ставки ни к чему — я и не скрываю, что подстрекал к мятежу, так что…

— Кроме того, — как ни в чём не бывало, продолжил судья. — Получено дозволение его величества о применении к вам дознавательных методов второй степени.

На сей раз Лейсиан заметно вздрогнул и побледнел. Даже Драонн понимал, о чём идёт речь. Дознавательные методы второй степени — так на канцелярском языке судейских именовались пытки. И он вновь понял, что все люди, присутствующие здесь, наслаждаются ситуацией.

Конечно, все эти нелепые очные ставки были совершенно ни к чему — мятежный проповедник охотно сознавался во всём сам. Им хотелось измучить, измотать его всеми этими «следственными процедурами» — заставить калеку без опоры ходить по лестницам, часами стоять перед судьями, обливаясь холодным потом от боли… А теперь вот ещё и пытки…

— Что ж, — выговорил наконец Лейсиан, немного совладав с собой. — Теперь хоть будет чем заняться между допросами, а то скучно в камере…

Однако побелевшие губы, дрожащий голос и навернувшиеся на глаза невольные слёзы показывали, насколько он испуган. И Драонну вдруг стало невероятно жаль этого искалеченного илира. Ужасно захотелось хоть чем-то помочь ему — да хотя бы даже просто предложить сесть. Но юноша не смел сказать ни слова. Он вновь чувствовал себя как тогда, когда Денсейн при всех отчитывал его за нерешительность.

— Думаю, дальнейшую беседу вы проведёте и без нас, — словно прочитав мысли принца, проговорил Делетуар. — Но прежде, чем мы удалимся, я хотел бы дать слово лорду Драонну Доромионскому, председателю совета по примирению людей и лирр при Императорской канцелярии.

Судьи с почтительностью склонили голову в знак согласия, хотя до сегодняшнего дня даже не слыхали о подобном комитете. И наконец они сумели найти ответ на вопрос, мучащий их с того самого момента, как Драонн в сопровождении Делетуара появился в палате суда. Естественно, они не решались задать вопрос второму канцлеру, но не могли не теряться в догадках по поводу того, что делает здесь этот лирра.

— Драонн Доромионский? Никогда не слыхал о таком… — внезапно заговорил Лейсиан, словно только что заметив лиррийского принца. — Откуда вы, юноша?

— Из Сеазии, — едва шевеля сухим языком в сухом рту, проговорил Драонн.

— А… Тогда понятно… — небрежно протянул хромец.

Это прозвучало как пощёчина.

— Что вам понятно? — резко спросил Драонн. Вся робость вдруг куда-то улетучилась, равно как и жалость.

— Судя по вашей реакции, то же, что и вам, — равнодушно пожал плечами Лейсиан. — Что ж, вы нашли себе достойное местечко, друг мой. Лижите эту жирную руку в надежде, что она ударит вас последним.

— Я не искал этого места! — кровь ударила принцу в голову. — И я согласился лишь потому, что хочу попытаться исправить всё то, что вы натворили.

— Исправить что? — огненный взгляд Лейсиана вонзился в Драонна, словно копье. Он словно преобразился — исчез страх, боль и усталость. Сейчас перед ними вновь стоял тот самый проповедник, что сумел увлечь за собой сотни, если не тысячи лирр. — Исправить нашу попытку избавиться от ярма? Исправить наше желание не жить в тени людей? Мы пытались построить лучший мир, мальчик. Мир, в котором тебе не придётся постоянно стыдиться того, что ты — не человек. И это ты хочешь исправить?

— Я никогда не стыдился того, что я — не человек, — твёрдо ответил Драонн. — И исправить я хочу тот раскол, что вы спровоцировали между нами и людьми. Мир велик, и в нём достаточно место и для людей, и для лирр…

— Ошибаешься, мальчик, мир не так уж и велик. Пройдёт какое-то время — сотни, а может даже и тысячи лет, но однажды люди решат, что в нём больше нет места для лирр. Так и будет — уж если в чём-то я убеждён, так именно в этом. Людям не хватит благородства и величия души, чтобы вечно терпеть нас рядом. Они плодятся словно насекомые, и вскоре им будет тесно даже самим с собой. Они делают нечистым всё, к чему прикасаются, они заражают наш мир. И, глядя на тебя, я с прискорбием вижу, что они заражают и нас. Что ж, пусть так… Может быть, лирры действительно не достойны того, чтобы их спасали…

— Ты спасаешь нас от каких-то фантомов, что существуют лишь в твоей голове! — в ярости Драонн тоже перешёл на «ты», хотя Лейсиан был куда старше его. — Но во имя победы над этими фантомами ты льёшь реальную кровь! Ты — просто безумный фанатик, заставляющий других расплачиваться за своё безумие!

— Желать счастья своему народу — это безумие?

— Бросать свой народ на копья красноверхих ради иллюзии — это безумие!

На мгновение в зале суда воцарилась тишина. Оба илира, раскрасневшиеся и сверлящие друг друга взглядами, остановились, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Остальные молча наблюдали за спором: судьи — с каким-то казённым равнодушием людей, повидавших на своём веку всякого, Делетуар — с искренним интересом, словно учёный, изучающий повадки животных.

— Свобода — это не дар, это трофей, который достанется сильнейшему! А слабейший должен будет пресмыкаться и лизать пыль с его сапог! — уже более спокойным и даже несколько пафосным тоном произнёс Лейсиан.

— По-твоему, многого стоит свобода, купленная жизнями детей? — слюна брызнула изо рта Драонна, хорошо заметная в потоках жёлтого света, льющегося из окон. Он оказался менее искушён в риторике, поэтому ему было сложнее взять себя в руки.

— Слыхали ли вы, лорд Драонн, о некоторых любопытных обычаях прианурских племён? — по-змеиному улыбаясь, вкрадчиво произнёс Лейсиан.

— Нет, — ответил принц, сбитый с толку столь внезапной сменой разговора.

— В Прианурье живёт племя, именуемое бака. Спросите после у милорда канцлера, он подтвердит, что я не лгу. Так вот у племени бака есть весьма интересный обычай: они почитают Зимнего Волка Батту, некое полубожество, которое якобы приносит с собой зиму. И если зима особенно лютая и снежная, если над деревнями бака нависает угроза голодной и холодной смерти, они приносят жертву Зимнему Волку. И знаете, лорд Драонн, кого они выбирают в жертву? Детей. Детишек от годика до трёх лет. Их вывозят в лес, подальше за пределы деревни, и оставляют там. Бака верят, что Батта насытится нежным мясом детей и отступится. За раз в жертву могут принести до десяти детей, в основном — девочек. А потом, если холода не отступают, они могут повторять это ещё и ещё раз. Знали вы об этом?

Принц лишь покачал головой, подавленный представившейся ему страшной картиной.

— Я долго думал — почему в жертву выбирают именно младенцев, и именно девочек, — продолжал Лейсиан. — Ведь этот дикий ритуал должен иметь под собой какую-то рациональную почву. И почему матери этих детей терпят подобное? И я понял. Это, лорд Драонн, такой способ контролировать количество едоков. Если зима будет слишком долгой и суровой, многие погибнут от голода, ведь провизии на всех может не хватить. Так пусть уж лучше погибнут бесполезные дети! Главное — выживут мужчины, способные добывать пищу, а также женщины, которые вскоре нарожают ещё. Так вы всё ещё будете говорить мне о свободе, купленной жизнями детей, юноша? Жизнь детей — такая же разменная монета, как и всё остальное! И все эти люди вокруг нас, несмотря на свои пышные наряды, каменные дома и придуманные ими законы, не так уж далеко ушли от этих диких бака. В этом — вся суть человечества. Вот почему мне нисколько их не жаль. Вот почему я даже оказал бы им большую услугу, избавив от нескольких лишних ртов.

А вот Драонну теперь было нисколько не жаль Лейсиана. Потому что впервые он воочию увидел в нём не ослабленного заключением калеку, а разрушителя, сеющего вокруг смерть. Он опасен, и опасен вдвойне, поскольку действительно умеет убеждать. И да — он должен умереть. Это будет более-менее надёжной гарантией того, что его страшные мысли умрут вместе с ним. Он должен умереть, потому что иначе умрёт неизмеримо больше людей. И лирр.

— Я счастлив, что вас поймали, — дрожа от волнения и ненависти, произнёс он. — И счастлив, что вы скоро умрёте. И я хочу, чтобы вы умирали, зная, что я сделаю всё возможное, чтобы восстановить мир между лиррами и людьми.

— Ты и подобные тебе — позор нашего народа. И если таких как ты большинство — я тоже счастлив, что скоро умру, ибо мне тошно жить среди вас!

— Мы постараемся удовлетворить ваше пожелание наилучшим образом, — внезапно заговорил Делетуар нарочито громко и весело. — Смею вас заверить, господин Лейсиан, что это — последняя весна в вашей никчёмной жизни, а уж грядущего лета вам не увидеть! Пойдёмте, лорд Драонн, нам здесь больше нечего делать. А вы, господа, продолжайте заседание.

Если, входя в зал суда, Лейсиан делал вид, что вовсе не замечает Драонна, то теперь он, напротив, не отводил от него своего огненного взгляда. Принцу казалось, что он чувствует этот взгляд затылком и лопатками, словно там пробегали туда-сюда полчища муравьёв.

— Удовлетворены? — хмуро спросил он улыбающегося Делетуара, когда они уже спускались по лестнице.

— Более чем, — жизнерадостно ответил тот.