Всё помнят города

Адита Сигорян, 2019

Добро пожаловать в Судный! Городок этот молод и совсем не так прост, как кажется, но при этом, в нём всё намного проще, чем в большинстве старых, давно остепенившихся городов. Наряду с людьми, его населяет ещё множество странных созданий. Все они рождены из мыслей и представлений о них многих поколений людей. Некоторые из них были приглашены в Судный как специалисты, участвовали в его развитии… Другие же – родились уже там. Вас, как и новосёлов Судного, ждут удивительные знакомства с самыми разными порождениями народного эпоса! Этот роман повидал многие города ещё будучи рукописью в пяти тетрадях. Автор много раз убеждался, что у каждого города свой характер и нрав, а некоторые из них его вспомнили и свели со старыми знакомыми на своих улицах. Сама книга родилась в 2016 году, в городе Кемерово, в 9-м цехе завода «Токем», где писалась в перерывах рабочих будней. Но позже, вместе со своим автором, эта книга отправилась в долгий и трудный путь. Весь 2017 год она колесила по России на поездах и на электричках – то в Подольск, то в Нижний Новгород, то на Бор, то в какое-нибудь село, не зная, в каком поезде окончится одна глава и начнётся следующая. За время странствий, многие её персонажи бесследно покинули произведение, а на смену им пришли совершенно другие, не менее интересные, которые сразу же сумели себя раскрыть. Так, к примеру, в ранних рукописях не было ни Коршунова, ни его пса Баргеста… Но сейчас сложно даже представить себе это произведение без них! А такой персонаж, как Спарта – и убирать-то было жалко, с ней было столько забавных и интересных моментов! Но сюжету она не подошла, поскольку её ничто не связывало с остальными действующими лицами. Одна из её фраз, которая уж очень нравилась автору, в итоге досталась другому герою. А прочие, тоже весьма необычные, просто испарились вместе с самим этим ярким неподражаемым персонажем. Окончательно дописан и отредактирован роман был в январе 2019 года, в Нижегородской области, которой она и посвящена. Надеюсь, эта книга доставит читателям удовольствие и, хотя писалась она для детей и подростков, взрослые тоже по достоинству её оценят. А детская она, или не детская – судить вам. Приятного прочтения!

Глава 7. Медовая плазма

Кимаир не знал, как ему быть одному в незнакомом месте, которого он даже не видел, но отчаиваться и опускать руки не собирался. Его гордая и уверенная осанка говорила сама за себя. Не знаю, было ли ему страшно, но в том, что он отнюдь не считает свои возможности ограниченными, я нисколько не сомневался. Сейчас они с Ифелом были у фонтана в моём Привокзальном парке. Кимаир привёл к нему своего скакуна, услыхав шум воды, а уж тот сам подсказал ему, как безопаснее подойти к источнику. Мальчишеское воображение Кимаира нарисовало образ небольшого речного каскада. А брызги воды, вблизи долетавшие до его лица, дополнили эту картину крутым каменистым спуском. Но Ифел уверенно шёл вперёд, не видя преграды, и мальчик полностью ему доверял. Он протянул руку и опустил пустой мех в холодную проточную воду, к которой наклонил морду его верный конь. Фыркая над ней, тот подёргивал ушами, словно его что-то смущало.

— В чём дело? — спросил у него Кимаир. — Почему ты не пьёшь?

Конь затряс головой, и издал тревожное ржание. Тогда, Ким понял его, и бросил на землю мех.

— Вода отравлена, — догадался он. — Нужно предупредить горожан.

— В этом нет необходимости, — послышался у него за спиной насмешливый женский голос, — тут все и так давно знают об этом.

— Вам известно, кто мог это сделать?

— Конечно. Целлюлозная фабрика и фармзавод.

— Они просто безумцы, если пошли на такое!

Близилось время обеда и Афанасий Коршунов, чтобы нагулять аппетит, как раз приехал в этот же парк на машине, вместе с Баргестом. Тот, бегая, как обычно без поводка и намордника недалеко от фонтана, почему-то счёл своим долгом порычать на неведомое ему большое животное. Афанасий поспешил подойти, чтобы успокоить его, но сделал это крайне неосторожно. Когда он приблизился к скакуну сзади, тот, и без того напряжённый лаем крупной собаки, в миг изогнулся и лягнул его копытом в живот с такой силой, какая есть в ногах каждого скакуна. Афанасия отбросило назад метра на три. Поняв, что произошло, Кимаир метнулся к нему. А Баргест, решив, что виновник этого происшествия теперь ещё и сам покушается на его раненого хозяина, догнал мальчика и впился ему зубами в ногу. Кимаир вскрикнул, сначала от неожиданности, но уже в следующую секунду истошно орал от боли. Седой мужчина в очках первым подоспел к нему. Отгоняя пса, он стал хлестать того тростью по морде, но пёс не сдавался. Вскоре на крик мальчика обратил внимание весь гулявший в парке народ, но никто из них не решался подойти и близко к разъярённой большой собаке.

Вместо этого, сразу несколько моих граждан, гулявших в парке и видевших это, пришли на помощь хозяину этого пса, корчившемуся на земле от боли. Но тот, к огромному удивлению очевидцев, уже сам пытался подняться, лишь стиснув зубы, и держась за живот.

— Вы в порядке? — участливо суетились люди. — Я звоню в «Скорую»!

Он Вас чуть не убил!

— Нет, этим меня не убьёшь! — заверил их Афанасий. — Всё равно, большое всем вам спасибо.

Почти все те, кто видел произошедшее в считанные мгновения, так испугались за мужчину, и за этого мальчика, что оцепенели на месте. Другие, стали расходиться, уводя из парка детей.

Немного придя в себя, Коршунов подошёл и унял своего пса в мгновение ока.

— Сильно укусил? — побеспокоился Афанасий, осматривая рану на ноге Кимаира. — Нужно в больницу!

Он прикоснулся пальцем к краям рваной раны мальчика и тот вдруг почувствовал, как боль в ноге сразу же унялась, будто этот человек знал какую-то особую точку. А люди, ещё оставшиеся на месте событий, увидев его, без страха присевшим рядом с собакой, вдруг признали в мужчине кандидата на пост мэра города.

— Да это же сам Афанасий Коршунов! — крикнул кто-то из горожан. — Тогда всё понятно!

— О Вашей исключительной неуязвимости ходят легенды! — воскликнула следом женщина в белой шляпке. — Я по телевизору видела, как Вы через окно залезли в горящий автомобиль и помогли выбраться водителю, которому в той аварии ноги сдавило!

— А я читал, что Вы прыгали в реку с Калининского моста! — продолжил за ней какой-то парнишка. — Там любой бы разбился насмерть!

— Поверьте, я просто купался, — смущённо улыбнулся на это Коршунов, — к тому же, Баргест ждал меня внизу, у воды. Он точно не дал бы мне утонуть. Это мой ангел-хранитель!

— Вы удивительный человек! — наперебой зашумели граждане. — Настоящий феномен!

Но когда у них на глазах, Афанасий, только что получивший удар такой силы в живот, ещё и взял на руки мальчика, которого покусала его собака, люди сразу притихли, и стали молча ему аплодировать.

— Никого не смущает, что его зверь чуть ребёнка не растерзал?! — раздался позади них тот же звонкий женский голос с ядовитой усмешкой — Тоже мне, «ангел»! Этот пёс монстр, следует усыпить!

Коршунов обернулся и увидел Анчуту Беспятову, стоящую у фонтана, играя монеткой в руке. В этот раз, она оделась не так женственно, как на митинг: в короткую жёлтую блузку и чёрные шорты, которые идеально прилегали к её стройной талии, ни от кого не скрывая не менее стройных ног. К тому же, она распустила свои длинные рыжие волосы, и те, как медь, искрились на солнце. На её лице светилась улыбка, неизменно алых сомкнутых губ.

— Разве на таких собак не полагается надевать намордник в общественном месте? — спросила она, даже не притворяясь, будто опечалена тем, что произошло. — Вы нарушаете закон, гер Коршунов! Или считаете всех столь же неуязвимыми, как Вы сами?

— Баргест — наполовину волк, — напомнил ей Афанасий. — А волкам нельзя сковывать пасть, иначе они будут чувствовать себя пленниками, и хозяина считать своим главным врагом.

— Тогда его нужно держать в зоопарке! — рассмеялась Анчута. — Куда смотрит милиция?

На самом деле, ей было известно, почему Афанасий не держит Баргеста на поводке. Этот пёс был так же неуязвим, как и его хозяин. Пуля прошла бы сквозь него, как сквозь тень, а яд не подействовал бы и вовсе, пока тот оставался свободным от клетей и цепей.

— Я отвезу пострадавшего в больницу и если его родители решат подать на меня в суд, там знают, куда присылать повестку! — ответил на это Коршунов и, более не обращая внимания на Анчуту, понёс мальчика к своей машине, припаркованной за малыми воротами парка. Баргест последовал с ними.

Но Кимаир тут же потребовал его отпустить.

— Как же мой конь? — беспокоился он. — Как же Ифел?

— Малыш, с такой раной ты вряд ли сможешь сейчас ехать верхом, — заверил его Афанасий.

— Но идти-то я сам могу! — сказал Кимаир. — И никакой я Вам не малыш!

— Ну, как скажешь, — уступил ему Коршунов. — А ты не боишься мою собаку?

— Да что я, по-Вашему, трус?

— Я этого не говорил.

Афанасий поставил его на землю.

— О твоём коне позаботятся, не волнуйся, — пообещал он мальчику. — А в больницу тебе обязательно нужно. Это так просто не заживёт!

— А Вам, почему ничего не сделалось? — недоумевал Кимаир. — У Ифела ведь очень сильные ноги! Вас самого сейчас должны на руках нести, а Вы меня носите! Вы, правда, неуязвимы?

Коршунов загадочно улыбнулся.

— Нет, конечно же, как и все, я смертен, — ответил он. — А неуязвимым меня отчасти делают те, кто так искренне за меня переживает. Ведь все так испугались, когда меня лягнул конь, что я просто не мог пострадать от этого! То же самое было и прежде. Но, разумеется, я и сам всякий раз запрещаю себе попадать в больницу, и тем более погибать. Кто же тогда будет заботиться о моём Баргесте? Ну, пойдём в машину, а то, ты сейчас истечёшь кровью.

Я искренне восхищался его редким умением уходить от ответа, уводя разговор в сторону. Без этого, Афанасий никогда не стал бы успешным предпринимателем и политиком. Он умел отвечать на вопросы правдиво, но так, будто на них и не отвечал, и мог не ответить так, будто уже ответил. Причём, все оставались этим довольны. Потому что Коршунов обычно переводил разговор, касающийся своей персоны, на разговор о том, что куда больше должно волновать собеседника — то есть, на него самого. И это всегда срабатывало.

А вот Иван Крепцов явно не обладал такой способностью и на все расспросы Сияна по пути к храму отвечал открыто, как на духу. Он показал мальчику городской транспорт и немного ознакомил его с правилами уличного движения. На словах объяснил, что такое трамваи и поезда. Сиян с интересом слушал, глядя по сторонам, и всему дивился.

— У моих людей тоже есть техника, но другая, — сказал он диакону. — Им нет особой необходимости передвигаться на больших скоростях. Зато, чтобы не заблудиться в лесу, они сделали себе пару незаменимых приспособлений.

Он вынул из сумки какой-то небольшой плоский предмет круглой формы. Задняя стенка его была сделана из меди, а спереди в него была влита стеклянная линза. Сиян надавил на край этой штучки пальцами, и она раскрылась у него в руках, точно пудреница, или такая шкатулка. И, хотя сама эта вещица была почти плоской, в нутрии неё, к удивлению Ивана, оказался белый шарик, величиной со среднее яблоко.

— Что это такое? — не понял Иван.

— Это световолоконный прибор, путеводный клубок, — пояснил ему Сиян. — Он может указать путь, но не ко всем и не всякому. С его помощью, можно без труда найти любого кровного родственника, а также крёстных родителей, или наоборот, своего крестника. Супруги, если они повенчаны, тоже найдут друг друга. Но чужие друг другу люди — уже не смогут.

— Интересная вещь, — оценил Крепцов. — Давай её прямо сейчас и испробуем! Отец Николай мой крёстный, и приёмный отец.

— Ладно, — согласился Сиян. — Но учти, что клубок поведёт тебя кратчайшим путём, огибая лишь рытвины и канавы, а с вашими правилами дорожного движения его не ознакомили!

— Тогда не надо, — рассмеялся Иван, и полюбопытствовал. — А он быстро движется?

— Скорость можно отрегулировать с помощью его короба, — объяснил Сиян. — Ещё, можно подсветку включить, чтобы клубок был хорошо виден в тёмное время суток. Правда тогда силушка у него быстрее иссякнет, и придётся потом его в коробе некоторое время держать.

— А там что, какой-то источник питания? — поинтересовался Крепцов.

— Там слова, — пояснил Сиян. — В них и есть его сила. Он от слов одухотворённых работает.

— Так можно ведь, просто их над клубочком произнести? Слова эти, — предположил Иван.

— Нет, — улыбнулся Сиян. — Ты не разумеешь. Это тебе не кудесничество, чтоб шептать. Там другое… Эти слова выстроены в определённом порядке, с заданной для них частотой.

— У нас это называется кодом, — подсказал я собрату.

Иван ненадолго задумался.

— У меня здесь ещё много полезных устройств, — признался Сиян. — В основном такие, чтобы не потеряться. Ведь согласись, что и ты не пошёл бы в неизвестный тебе другой мир, не взяв с собой каких-нибудь нужных тебе предметов?

— А что там ещё у тебя? — поинтересовался Иван.

— Разное, всего сразу и не покажешь, — ответил мальчик. — Вот, листом видения могу научить тебя пользоваться. Только в нём пока всего одно имя, твоё! А впиши в него крёстные имена других людей, и сможешь увидеть мир их глазами.

— Такое возможно? — усомнился Крепцов.

— Это один из самых простых приборов, — рассмеялся Сиян. — Даже Кимаир, и тот справился!

Он показал Ивану лист видения, и достал медную спицу со светящимся острым концом.

— Чьё имя здесь начертать? — спросил он диакона.

— Знаешь, есть один человек, за которого я, признаться, немного волнуюсь, — ответил тот. — Его зовут Иосиф. Посмотреть бы, чем он сейчас занимается, и не готовит ли он план мести своему должнику.

— Крещёный?

— Да.

— Что же, давай посмотрим.

Иосиф Залманович, чьё имя Сиян выводил в эту минуту ровными буквами на листе, только что нашел для себя недорогое жильё в моём Калининском районе, на улице Мира. Комната, которую он решил снять, находилась на 8 этаже общежития, и плата за месяц была действительно небольшой.

Адоневич таких цен нигде никогда не видел.

— А в чем-таки, подвох? — спросил он с недоверием пожилую вахтёршу в платочке, пока та вносила его данные в журнал проживающих. — Что здесь? Крысы? Клопы? Тараканы?

— Общий санузел, душ, и кухня, на весь этаж — ответила та, не отрывая карандаша от листа. — Вы сами всё видели, чего тогда спрашиваете? Вот вам ключ.

Она положила ему в руку длинный железный штырь с зубьями, по виду напоминавший пилку с отверстием для кольца.

— Спасибо, — поблагодарил её Адоневич, и отдал ей полторы тысячи за первый месяц.

Условия проживания там, конечно, были не сказка. В комнате, которую он снял, из всей мебели был только диван, облезлый табурет и небольшой столик с полочкой для журналов. Под окном с почернелыми двойными рамами протянулась ржавая конверторная батарея. С потолка свисала лампа без абажура, на изогнутом проводе. У стены лежал свёрнутый в рулон половик, а за стенкой храпел сосед, да так громко, что казалось, будто его прямо в этот рулон закатали.

— Да… — протянул Иосиф Залманович, поглядев ещё раз на это убранство. — Удружил Олень, спасибо тебе, век не забуду! Чтоб тебя, с особняком твоим смыло, как Тонис-Гераклиос, нажившийся на разорённых македонцами землях!

Я внимательно вслушался в слова этого проклятия. Оно показалось мне даже поэтичным, и произнесено было не столько с ненавистью и злобой, сколько с болью, обидой и горечью. От этого, красивые сами собой образы и слова, оказались пропитаны гаввахом высочайшего качества, как бисквит — медовым сиропом. Мне даже сделалось страшно за Адоневича, когда я представил, какие мухи слетятся на этот мёд! Оставалось надеяться, что хотя бы красота речи разбавит собой негатив и тем самым задержит поток гавваха, снизив его мощь и силу.

Иосифу Залмановичу повезло, что самые опасные из этих мух, были на тот момент далеко за рекой, в моём Привокзальном парке. Настоящие очевидцы произошедшего там уже разошлись по домам, к тому времени, как на место прибыл лейтенант Волюка. Но свидетелей, готовых дать ему показания, было достаточно и без них.

— Я стояла здесь, у фонтана, и видела, как мальчик пытался напоить из него своего коня, — говорила Анчута. — Конь был спокоен, пока его не облаял пёс Афанасия Коршунова. Потом, он и вовсе укусил мальчика, да так сильно, что чуть не отгрыз ему ногу!

— А какой породы была собака? — уточнил лейтенант.

— Это ужасный пёс-полуволк, но от собаки он только чёрный окрас унаследовал! — пояснила Анчута. — А в остальном — самый, что ни на есть, волчище! На нём не было намордника, и хозяин даже не думал выгуливать его на поводке! Бегай, где вздумается, кусай, кого хочешь!

— И этот человек ещё в мэры города баллотируется! — воскликнул тот седовласый мужчина с тростью, что первым пришёл ребёнку на помощь. — Он нарушитель общественного порядка!

— Именно! — поддержала его Анчута. — Именно! Закон, будто написан, вовсе не для него!

— Для всех, кроме него! — буркнула рядом с ней какая-то старушка в зелёном платочке.

Нил Иванович Волюка всё записал с их слов, и поглядел на коня.

— А это, конь потерпевшего? — спросил он Анчуту.

— Да, того мальчика, — ответила та. — Которого, всего в крови, сразу же увезли в больницу!

— Должно быть, он из клуба верховой езды посёлка Конезаводского, — предположил Волюка. — Что же, я с ними свяжусь. Коня нужно вернуть, вот и спрошу о мальчике. Как он выглядел?

— На вид, лет 12-13… Прямые чёрные волосы, смуглая кожа, — припоминал мужчина в очках. — Одет он был странно. Может, у них теперь форма такая в клубе? Прямая, синяя, похожая на сорочку без рукавов, и с ремнём из металла.

— Это называется хламида, — просветила его Анчута. — Простая и удобная одежда, в самый раз для такой жаркой погоды. А в больницу его увёз сам же Коршунов, чтобы все кругом только и говорили, какой он заботливый и хороший!

— Понятно, спасибо за информацию, — кивнул Нил Иванович, всё записав в блокнот.

Потом, он подошёл к вороному коню, и с серьёзным видом наклонил к его морде ухо.

— Ну, а ты, что скажешь, дружок? — спросил он у скакуна.

Ифел насмешливо фыркнул, подёрнув ухом.

— Эх, макароны для короны! — рассмеялся сам над собой Волюка. — Умел бы ты ещё говорить!

— У меня есть телефон клуба в Конезаводском, — сказал лейтенанту седой человек в очках.

— Диктуйте, — принялся записывать Нил Иванович.

Близился вечер, на часах уже был пятый час, и Елена Дугина, хорошо выспавшись за день, теперь заступила на смену. В отделении было, как всегда, шумно, из игровой комнаты по всему этажу разносились детские визги и голоса.

— К нам днём поступил слепой мальчик, его в седьмую палату определили, — сообщила ей медсестра дневной смены, передавая журнал. — Аир, 13 лет, рваная рана на ноге, сильно покусала собака. И знаешь, кто его к нам привёз? Сам Коршунов! Ну, тот, кандидат в мэры!

— Понятно… Аир, это что, его имя? — не поняла Елена.

— Фамилия, как мы поняли, — пояснила ей сменщица. — Зовут его Ким, вроде бы.

— Забавное сочетание имени и фамилии, Ким Аир! — отметила Дугина. — Вместе созвучны с названием древнего города Кимаира.

— Точно, — рассмеялась её коллега, — я и не обратила внимания. Все больше Коршунову удивились! В общем, мальчишке этому прививку от столбняка поставили и от бешенства первую. В перевязочной наложили 6 швов! Страшная рана.

— Какой-нибудь антибиотик назначили? — спросила Елена.

— Да, пока стандартный четырёхдневный курс бензилпенициллина, — ответила медсестра. — Но врач сказал ещё на ночь сделать пробу на цефуроксим. Суспензия есть в процедурном, в стеклянном шкафу, на второй полке слева.

— Спасибо, — кивнула Дугина, взяв у неё из рук журнал смены — Температурящих нет?

— Только с утра, 38, 2 у Петрова. А так всё нормально.

— Ясно.

— И, вот ещё что… Проследи, пожалуйста, чтобы Кашина не отдирала повязку! Она всё время смотрит на свою руку, как там ожог заживает. Может, чешется он у неё. Краев вчера ругался.

— Хорошо, Крисенька, прослежу. Ты иди!

— Ладно. Удачи!

Елена и не подозревала, что кандидат Коршунов — и есть тот самый Афанасий, в гараже у которого она поселилась. И то, что это его собака могла покусать мальчика, ей даже в голову прийти не могло. Она обошла все палаты, но в итоге, нашла новенького в холле, где тот, с другими детьми примерно того же возраста, сидел перед телевизором. О нём уже говорили в новостях на местном телеканале.

— Да ты знаменитость! — с шутливой завистью сказал один из ребят, хлопнув по плечу Кима.

— А почему тебя самого не показывают? — поинтересовался другой.

— Потому что это прямой эфир, — пояснила детям Елена. — Репортёры там, а Ким здесь.

В кадре, действительно были только очевидцы произошедшего.

— Мы намерены добиваться, чтобы пса усыпили! — распалялась перед камерой Анчута Беспятова.

— А Коршунова к ответу! — подхватил за ней седой мужичок, гневно размахивая в воздухе тростью. — Что это за безобразие?! Его судить следует, а не избирать в мэры!

Елена переключила канал и, на удачу, попала на забавный мультик про казаков.

— Смотрите мультфильм, — сказала она. — От предвыборного балагана тошнит уже даже взрослых.

— Но Ким ведь не может смотреть это с нами, — напомнила медсестре девочка с марлевым тампоном на глазу. — Тут одни действия под музыку, а у него оба глаза не видят.

— А я тоже не могу это смотреть, — усмехнулся с ней рядом самый старший среди мальчишек. — Такой отстой… Ты не много потерял, Кимми!

— Давно ты потерял зрение? — поинтересовалась Елена у новенького. — Давно, — честно ответил тот.

— А как?

— Меня ослепили пришельцы.

Дети разом расхохотались, услышав такой ответ, а ребята постарше были горды за Кима. Им очень понравилось, что он не плачется о своей болячке, а даже шутит по этому поводу.

— Круто! — поддержал новенького старший мальчик. — Много их было?

— Я видел двоих, — признался тот. — Может, их было и больше.

— А на кого они были похожи? — принялись расспрашивать дети.

— Они приняли облик людей, но способности у них были не человеческие, — пояснил Ким.

— Всё понятно, — перевела для ребятишек Елена. — Играл в шлеме виртуальной реальности. Сражался с пришельцами, напрягал зрение, пытаясь разглядеть их в темноте… Тут они и ослепили игрока своими яркими бластерами. И мрак наступил уже не в игре, а в жизни.

Она не заметила, что за спиной у неё стоит Олег Краев, который, толком не отоспавшись днём, всё же вышел дежурить в ночь, так как его самого подменить оказалось некому. Краев был явно не в духе, усталый и злой на весь мир, он не упустил возможности в очередной раз указать место младшему персоналу.

— Да Вы, талант, Дугина! — съязвил он. — На духу сочинили историю болезни моему пациенту!

— Я лишь предположила, — смутилась Елена. — Где, как не в компьютерной игре, его могли атаковать пришельцы из космоса?

— У ребёнка богатое воображение, — осёк её Краев. — Не удивлюсь, если он скажет, что и ногу ему покусал не пёс, а зомби, вылезший из-под земли. А Вы и уши развесили! Идите, займитесь делом!

Елена уже собиралась удалиться на сестринский пост, но врач задержал её.

— Если Кашина ещё раз размотает бинт, я ей руку по локоть отрежу, так ей и передайте! — процедил он сквозь зубы. — Будто мне больше делать нечего, как перевязывать её по сто раз на дню! Медсёстры ведь, у нас этим не занимаются!

Сказав это, Краев сам удалился с её глаз, быстрым размашистым шагом. Само собой, Елена не собиралась пугать девочку его чёрным врачебным юмором. Детей как раз позвали на ужин, и больничный холл быстро опустел. Мальчишки вперёд всех побежали в столовую, а девочки — в умывальник. Кимаир тоже поднялся с кресла в холле, и пошёл позади других.

— Давай, я тебя провожу, — предложила Дугина, заботливо взяв его за плечо.

— Да не заблужусь я в прямом коридоре! — отказался Ким, и резко отдёрнул руку.

«И правда, гордый Кимаир!» — отметила про себя Елена, поглядев ему в спину.

Стоило ей отвернуться, как из коридора донёсся звон железных тарелок, опрокинутых с передвижного столика для посуды. Раздатчица составила их там большой стопкой, которую Ким случайно задел на входе в столовую. Причём, некоторые тарелки оказались в бачке с жидким соусом и гуляшем. По архимедовому закону, гуляш уступил им место внутри бачка, а сам оказался снаружи. И всё бы ничего, вот только снаружи — стояли кружки, подготовленные под компот. Теперь же, вместо компота, в них была эта горячая жижа с кусочками мяса.

Детей это очень развеселило.

— Ким, садись к нам, — позвали новенького мальчишки. — И мясной компот захвати!

— По-вашему, это смешно?! — рассердилась на них раздатчица. — Живо, тряпки взяли, и всё вытерли, раз такие весёлые! А ты… — она повернулась к Киму, — марш в палату, будешь есть там, как лежачий. И чтобы больше в столовую — ни ногой!

Пожав плечами, тот пошёл вдоль стены в седьмую палату. От столовой она была вторая и носить туда еду не составило бы труда. Наложив ему порцию, раздатчица сама отнесла её мальчику, пока двое ребят вытирали в столовой пол.

Тем временем, в Конезаводский посёлок, к детско-юношескому клубу верховой езды прибыл милицейский автозак, с единственным «заключённым». Тренер клуба, стройная молодая женщина с коротко остриженными кудрями, выбежала открыть высокие ворота на территорию. Но сидевший за рулём капитан Лагерев не видел необходимости загонять за ограду сам автозак, чтобы потом не искать, как лучше там развернуться и выехать. Вместо этого, он толкнул в бок сидевшего с ним рядом лейтенанта Волюку, и тот вылез из кабины, поприветствовав тренера и представившись по уставу.

— Здравствуйте, это Вы нам звонили? — звонко спросила женщина. — Вы привезли жеребца?

— Так точно, — кивнул Нил Иванович. — Пойдёмте, сами посмотрите.

Он обошёл фургон и, открыв дверцу, поднялся внутрь. Однако, вороной конь был чересчур напуган, ведь его раньше не перевозили рычащих грохочущих и дурно пахнущих фурах, так что теперь, он упрямился, и не желал выходить. Мало ли, что ещё могло ждать снаружи?

— Нет, ну, как осёл! — смеясь, сообщил тренеру Волюка, оставив тщетные попытки вывести Ифела из фургона. — То залезать не хотел, теперь вылезать не хочет!

— Он Вам не доверяет, — догадалась та.

— А давайте я попробую, — раздался из-за спины лейтенанта звонкий девчачий голос.

Нил Иванович аж завертелся влево-вправо с растерянным видом, пока не увидел стоящую позади него загорелую девочку, лет четырнадцати. Я сразу узнал её по веснушкам, и по этим кудрявым каштановым волосам, которые не расчесать… Это она прогуливалась тогда на гнедой кобылице, вдоль просёлочной дороги в моих окрестностях.

— Моя дочь, Регина, — представила её лейтенанту тренер. — У нас нет такой лошади, к которой она не нашла бы подход.

Девочка забралась в фургон и, тихонько окликнув коня, приблизилась к его морде. Тот сразу попятился, и принялся нервно хлестать себя пышным хвостом по крупу.

— Кто же так коротко остриг тебе гриву? — сочувственно спросила Регина, проведя ладонью по холке Ифела. — Видно, ленивые у тебя были хозяева. За твою стрижку, я пока буду звать тебя Стрижиком. Это такая быстрая чёрная птичка. Видел таких?

Конь затряс головой.

— Не видел? — заулыбалась девочка. — Ну, пойдём, покажу. У нас их тут много. Идём наружу.

Потом она взяла его за короткий повод, и плавно повлекла за собой. Уж, я не знаю, какой магией владела эта девчонка, но конь послушно последовал с ней к выходу, хотя навряд ли его взаправду интересовали стрижи.

— Он не из нашего клуба, — с уверенностью сказала лейтенанту мать девочки.

— Ну, коржики-моржики! — с досадой протянул тот. — Куда же я его тогда дену?!

— А может, ему остаться у нас, пока Вы не найдёте его хозяев? — предложила Регина.

— С меня мороженное! — тут же воскрес улыбкой Волюка, и надеждой поглядел на тренера.

— Что ж, — согласилась та, — почему бы и нет. Помогать милиции гражданский долг каждого.

Радостный, как при виде торта, Нил Иванович от души поблагодарил их обеих, и, точно мяч, заскочил в кабину громоздкого автозака. Капитан Лагерев, по всей видимости, слышал каждое слово, поскольку не задавал вопросов по поводу скакуна.

— Как Вы долго, — сухо сказал он лейтенанту. — Вам ещё нужно поговорить с потерпевшим.

— Это можно и завтра, — отмахнулся Волюка. — Ведь поздновато уже, и есть очень хочется.

— Согласен, — кивнул капитан, — пока доберёмся, пока машину вернём, в больнице уже и отбой будет. Но завтра, чтоб не позднее 12-ти! Работы много.

— Что я Вам, Золушка? — рассмеялся Нил Иванович. — А как же обед?

— Лейтенант Волюка, — с негодованием одёрнул его Лагерев.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — со вздохом ответил Волюка.

Правда, в моей многопрофильной детской больнице спать пока ложиться не собирались. Спустя примерно полчаса после ужина, Елена зашла в палату, откуда доносился чей-то безудержный плач. Узнав в заплаканной белокурой девочке самую маленькую пациентку в отделении, Аню Кашину, Елена подошла и присела возле неё.

— Кашина? — обратилась она к малышке. — Кашина, что случилось?

— Мальчишки сказали, что доктор отрежет мне руку, — ответила та, захлёбываясь рыданиями, и вдруг заревела в голос на выдохе. — До локтя! А может, и по плечо!

— Что ты! — обняла девочку медсестра. — Нашла кого слушать! Они просто глупости сочиняют!

— А они все говорили, что сами слышали, — не унималась девочка, — что он так сказал!

— Неправда, — ласково заверила её Дугина. — Это они специально тебя пугают. Не плачь!

Заведующая отделением, Гордея Васильевна, которая изрядно задержалась в отделении, и как раз уходила домой, тоже услышала рыдания из пятой палаты.

— Это кто у нас так сладко плачет? — поинтересовалась она, глянув на девочку. — Кашина? Что с тобой? Ты же такая храбрая девочка!

— Но мне страшно! — рыдая, призналась та. — Доктор сказал мальчикам, что отрежет мне руку!

— Страшно? — заинтересовалась Стражникова. — Я никуда не уйду, пока ты не успокоишься, и не расскажешь, кто тебя так испугал.

— Но Вы же и так задержались, Гордея Васильевна, — побеспокоилась Елена, — я её успокою.

— Нет-нет, — настояла та. — Если её испугал кто-то из врачей, я первая должна знать об этом. Тем более, мой рабочий день уж закончился, а у Вас, Дугина, и так работы невпроворот.

Выпроводив из палаты Елену, Стражникова сама подсела к Кашиной вместо неё, и нежно погладила девочку по волосам.

— Ты ведь со мной поделишься, правда? — спросила она плачущую навзрыд пациентку.

— Угу, — кивнула та, не переставая всхлипывать и нервно теребить бинт на руке.

Ей действительно не составило труда успокоить девочку. Когда Стражникова вышла из пятой палаты, Аня уже тихонько дремала на мокрой от слёз подушке, небрежно разбросав по ней свои белесые волосы. Взглянув на неё с нежностью, Гордея прикрыла в палату дверь, и направилась к лестнице, стараясь сильно не стучать каблуками.