Всё помнят города

Адита Сигорян, 2019

Добро пожаловать в Судный! Городок этот молод и совсем не так прост, как кажется, но при этом, в нём всё намного проще, чем в большинстве старых, давно остепенившихся городов. Наряду с людьми, его населяет ещё множество странных созданий. Все они рождены из мыслей и представлений о них многих поколений людей. Некоторые из них были приглашены в Судный как специалисты, участвовали в его развитии… Другие же – родились уже там. Вас, как и новосёлов Судного, ждут удивительные знакомства с самыми разными порождениями народного эпоса! Этот роман повидал многие города ещё будучи рукописью в пяти тетрадях. Автор много раз убеждался, что у каждого города свой характер и нрав, а некоторые из них его вспомнили и свели со старыми знакомыми на своих улицах. Сама книга родилась в 2016 году, в городе Кемерово, в 9-м цехе завода «Токем», где писалась в перерывах рабочих будней. Но позже, вместе со своим автором, эта книга отправилась в долгий и трудный путь. Весь 2017 год она колесила по России на поездах и на электричках – то в Подольск, то в Нижний Новгород, то на Бор, то в какое-нибудь село, не зная, в каком поезде окончится одна глава и начнётся следующая. За время странствий, многие её персонажи бесследно покинули произведение, а на смену им пришли совершенно другие, не менее интересные, которые сразу же сумели себя раскрыть. Так, к примеру, в ранних рукописях не было ни Коршунова, ни его пса Баргеста… Но сейчас сложно даже представить себе это произведение без них! А такой персонаж, как Спарта – и убирать-то было жалко, с ней было столько забавных и интересных моментов! Но сюжету она не подошла, поскольку её ничто не связывало с остальными действующими лицами. Одна из её фраз, которая уж очень нравилась автору, в итоге досталась другому герою. А прочие, тоже весьма необычные, просто испарились вместе с самим этим ярким неподражаемым персонажем. Окончательно дописан и отредактирован роман был в январе 2019 года, в Нижегородской области, которой она и посвящена. Надеюсь, эта книга доставит читателям удовольствие и, хотя писалась она для детей и подростков, взрослые тоже по достоинству её оценят. А детская она, или не детская – судить вам. Приятного прочтения!

Глава 5. Батыева тропа

Вечер и добрая половина ночи, та, что до летней зари, понадобилась Ифелу и его седокам, чтобы добраться от Бора к берегам Светлояра. Кимаир не спешил и не подгонял своего скакуна, понимая, что на спине у того сидят двое, да и причин куда-то спешить он не находил, поэтому даже делал небольшие привалы. Всякий раз, заслышав шум речки или ручья, он останавливал Ифела и вёл его к воде, утолить жажду. Я, в свою очередь, старался вести Ифела подальше от трассы, по зарослям и лугам, пролескам и пересохшим от зноя болотцам. Тем более что речушки, встречавшиеся им на пути, обмелели настолько, что длинноногому скакуну было лишь в радость слегка освежиться в их водах. Да и путь по бездорожью получился короче, нежели по мостам, и намного приятнее, чем вдоль проезжей части. Сначала одна ночная заря, а затем другая, едва подпуская тьму, освещала кроны берёз, заросли клёна, ивняка и дрожащие ветви осинок. Птицы, казалось, не умолкали с зари до зари, и в пожелтевшей траве всю ночь звенел дружный зелёный оркестр. Ночь застыла где-то посередине неба, меж двух светящихся горизонтов, но самые яркие звёзды всё же виднелись в её владениях. Особая это была ночь для нас, городов России. Заскучавший в дороге Иван поглядел в небо и принялся рассказывать Кимаиру о созвездиях, планетах, и много о чём ещё.

— Как тонко Создатель вложил смысл во всё, чем украсил мир! — восхищался он. — Как учитель мелом выводит на классной доске теоремы, так и Господь расписал всё небо сюжетами Благой Вести для нас. Звёздами нарисовал на нём Деву, и ясли, и трёх волхвов, следующих за звездой в Вифлеем. Нарисовал там учеников Христа, и двух Рыб, которыми тот накормил людей, и Крест, и грот, заслонённый камнем, там обозначил. Не случайно Луна катится на одном ребре, будто отворяя вход в пещеру, прежде чем взойдёт Солнце. Всё в мире наполнено смыслом!

В пути я помогал Кимаиру понимать всё, что Крепцов говорит о небесных светилах. Чтобы ему было проще, я поменял понятие «теорема» на «чертёж». Уж, этот образ, знаком всем городам, пусть даже они из самой глубокой Древности.

— Батюшка Николай показывал мне эти созвездия, когда мы с ним вместе читали Евангелие перед сном, — продолжал Крепцов, — он говорил, что в миру, люди придают им другие значения. А я в детстве спрашивал, было ли небо таким со дня своего появления? Или звёзды выстроились в такие узоры только с грехопадением человека, когда и был обещан людям приход Спасителя? А может, эти созвездия появились, когда были низвержены ангелы, восставшие против Бога, и на Небесах опять воцарился мир? Ни батюшка с матушкой, ни учителя в духовном училище, не смогли мне на это ответить. А ты, как считаешь? Может быть, у тебя есть ответ?

Ответ, по всей видимости, у Кимаира как раз имелся. Но вот как его выстроить и донести собеседнику, он не знал. Его жители видели эти звёзды, и тоже собирали их в узоры на небе. Он мог описать, как выглядело звёздное небо над ним, но пока не умел.

— Оно было точно таким же? — догадался я по образам, возникшим у него в памяти. — Только ещё одно красное светило восходило в нём раньше Венеры, Луны и Солнца. Что это за звезда?

— Это Ран, младший брат Сина, — ответил тот. — Сын Шахара, бога утренней зари.

— Никогда не видел такого в небе, — признался я, дивясь на причудливое светило. — А Син — это луна?

— Луна.

Иван принялся рассказывать, как он учился на пономаря, как заболел ангиной перед экзаменом. Упомянул и о своих стариках, которых не навещал уже несколько лет.

— Мне совестно перед ними, — признался он мальчику. — Я им почти не писал, не звонил даже, всё не было времени, да и голова была забита другим. Не думалось о них как-то… Последний раз, вроде бы, позвонил батюшке Николаю на Пасху. Но, как бы тебе не соврать, не помню, в этом году, или в том. У меня так много переменилось за это время!

Крепцов выдержал паузу, после чего поинтересовался у Кимаира.

— А твоя семья в Судном? К кому ты едешь?

Услышав моё имя в вопросе, тот ментально обратился ко мне.

— Можешь сказать, что едешь к сестре, — подсказал я ему. — Думаю, Бирисса уже получила моё приглашение, и со дня на день откликнется на него.

Признаться, я ожидал, что Кимаир и Бирисса вместе прибудут ко мне из Вечности, как тандем городов, чьи имена не упоминают порознь. И причина, по которой Правна решила их разделить, для меня оставалась загадкой. Я воспроизвёл в сознании Кимаира произношение слова «сестра», чтобы он мог ответить Крепцову. Надо сказать, это было первое, что он произнёс за всё время пути.

— Тебе следует больше разговаривать со своим попутчиком, — посоветовал я Кимаиру, — так ты быстрее освоишь язык.

— Я пытался, но в нём нет никакого порядка, — ответил он. — Слова стоят как угодно и означают всё, что угодно, только не то, что люди имеют в виду.

— А на каком языке говорили твои жители? — поинтересовался я.

— На этом же, только правильном, — просветил меня Ким. — Это был удобный язык. Им пользовались все. Но сейчас, ещё попробуй, пойми, что сказали люди, которые всё перепутали! Если одно слово «мир» имеет у них три разных значения!

— Ты привыкнешь, — с умилением заверил я своего собрата.

— Как можно привыкнуть, если они всегда говорят по-разному? — недоумевал мальчик. — Сами своего языка настоящего толком не знают. Мне кажется, они сильно сломали его и теперь он похож на раздробленную глиняную табличку с текстом, который они, как умеют, так собирают. Вот только раствора для скрепления этих частей, у них больше нет.

Вдалеке показался берег овального озера и зеркальная водная гладь запестрила в лучах зари красками позолоченных облаков и предрассветного неба. Я направил Ифела прямо туда, но он, отчего-то, замешкал.

— Что это с ним? — недоумевал Крепцов, видя, что конь отказывается идти дальше. — Может, змея в траве? Или здесь топкое место?

Кимаир спешился и взял скакуна за узду, но тот принялся брыкаться, трясти головой и фыркать. Не находя этому объяснений, мальчик пошел вперед без него, не сломив даже сучка вместо трости. Ифел глухо заржал и последовал за ним, будто переживая за Кимаира. Иван Крепцов, по-прежнему сидевший в седле, вдруг приметил тропу под ногами мальчика. Довольно широкую, ведущую к озеру, и, по всей видимости, протоптанную лошадьми, дорогу, которую почему-то он не увидел сразу. Обернувшись назад, чтобы понять, как долго они ехали по этой тропе, Иван не поверил своим глазам. Позади них никакой тропы не было, и сколько бы Ифел ни продвигался вперёд, она всякий раз начиналась у него под ногами!

— Остановись, Ким! — окликнул мальчика изумлённый диакон — Тут что-то не так.

Я заподозрил неладное, тотчас велел Ифелу остановиться. Остановился и Кимаир. Тогда, к ещё большему удивлению Ивана, тропа растворилась в воздухе, точно тень.

— Я слышал об этом, когда был ещё ребёнком, — припомнил диакон. — Матушка Ксенья упоминала о некой тропе, что появляется у берегов Светлояра, только когда по ней кто-нибудь идёт. Она говорила, что эту тропу проложил супостат Батый, когда подступал со своим полчищем к стенам града Сияна.

Кимаир понял, что Иван говорит о городе, за которым я их и отправил сюда.

— Брат Сиан! — позвал он, в надежде, что тот где-то рядом.

— Он тебе не ответит, — предупредил я. — Пропусти Ивана вперёд!

Пусть один идёт к озеру.

— Как я ему это объясню? — недоумевал Кимаир.

— Попроси его напоить коня, — предложил я. — Скажи, мол, твоя очередь. А сам тут подожди, сделай вид, что готовишь привал, разведи костёр…

— Здесь нельзя, — ответил мне Кимаир, и провёл рукой по сухим колосьям.

Затем, он подошёл к Ифелу и прильнул лицом к морде коня.

— Его напоить всё равно надо, — повторил он за мной, как сумел.

— Да, нужно к воде, Ифел давно не пил, — согласился Иван. — Но к озеру идти он отказывается.

— Идите ты, — предложил ему мальчик.

Он отвязал от седла пустой кожаный мех и протянул Ивану.

— О, ничего себе, раритет! — удивился тот. — Ты где взял такой? Сам что ли сделал?

— Твоя очередь, — неумело произнёс Кимаир, но Иван, похоже, понял его, и спешился.

— Хорошо, подождите здесь, — согласился он. — Я схожу и вернусь, с Божьей помощью.

Сказав это, Крепцов поспешил к озеру через поле и загадочная тропа тотчас протянулась от его ног вперёд, зарастая позади него, будто её и не было. Оставив собрата, я проследил мысленным взором за диаконом, который уже подходил к воде. Берег со стороны высохшего поля был почти отвесным, хоть и не очень высоким. Жёлтой бахромой по самому его краю висела сухая трава. Иван осторожно спустился и, наклонившись, опустил в воду мех.

— Вода здесь такая же чистая, как молитвы и помыслы братии нашей из града Сияна, — подумал он вслух, наполняя мех. — Во истину, имело здесь место быть сие чудо Господне.

Тем временем, в доме Краевых, Катя проснулась от щебета лесных птиц.

— Тихо вы, — пристрожилась на них девочка, быстро вставая.

Она прикрыла окно, и поглядела на широкую застеленную тафту, где спала Амина. За окном, предательски закричал соседский петух.

— Ну, вот… — огорчилась Катя, увидев, что он всё же разбудил девочку.

— Уже утро? — спросила та, потирая глаза.

— Да, только очень раннее, — ответила Катя.

— Это для вас, городских, — деловито сказала Мина. — А мы всегда с петухами встаём, и сразу во двор.

— Тут во дворе кормить некого, — улыбнулась Катюша. — Спи себе…

— А пойдём к лесу? — предложила Амина, уже соскочив с постели — Погуляем, пока там роса и свежо.

Кате эта идея понравилась. Она и сама истосковалась по летней прохладе, но ей как-то и в голову не приходило гулять спозаранок. Девочки быстро оделись, обули кроссовки в сенях, и выбежали на пока ещё свежий воздух.

Набрав воды, Иван поднял мех, распрямился и хотел уже подниматься на берег, как вдруг увидел там кудрявого белокурого мальчика в длинной русской рубахе из белой пеньки, и в таких же пеньковых штанах под нею. На плече у мальчонки висела белая тряпичная сумка, и так сияла в рассветных лучах, что казалось, она была соткана из атласа. Иван немного обомлел от увиденного, но после сообразил, что это, должно быть, один из аниматоров, или помощников в здешнем музее. Я же, в отличие от него, сразу признал в этом мальчике воплощение светлого града Сияна, и только дивился, глядя на его румяное лицо и золотисто-русые, почти жёлтые, кудри. Он подал диакону руку и помог быстрее взобраться к нему на отвесный берег.

— Спасибо, — кивнул Иван мальчику. — А сила-то у тебя, гляжу, богатырская!

— Моя сила в Господе, — кротко ответил тот. Затем, глянув на мех воды, поинтересовался: — Куда путь держишь, отче? Паломник ты, аль скимах есь, по остов грясешь?

Ивана, похоже, позабавило то, как мальчик задал ему вопросы на русском языке трёх различных эпох! Но, на мой взгляд, ничего забавного в этом не было. В каждую из них, этот град поминали, а значит, он в совершенстве владел языком Средневековой Руси, Царской России, и современной. К тому же, он, вероятно, знал и церковно-славянский, но на нём, как известно, не говорят с людьми. А на каком именно языке говорить с Иваном, Сиян, наверное, пока просто не понял.

— Мы с попутчиком в Судный следуем, всю ночь сюда добирались, — ответил Иван. — Остановились только чтобы коня напоить. Сам он к воде не идёт, вот я и набрал для него немного.

Сиян улыбнулся и опустил глаза долу. Потом, он тихонько потянул за шнурок своей белой сумки, и позвал меня по имени вслух.

— Судный? Мы с тобой не знакомы, — произнёс он. — Мои люди никогда не слышали о тебе.

— Мир тебе, светлый град, — поприветствовал я собрата. — Зато я о тебе наслышан. Рад, что ты, наконец, вышел на свет Божий, из своих невидимых стен. Что тебя в них так долго держало? Почему ты не отвечал никому из соседей, Сиян?

— Сиян?! — изумился Крепцов, и вопросительно поглядел на мальчика.

Меня, как дождём окатило! Я ведь общался с Сияном ментально, как вышло, что наш разговор услышал Иван?! К моему ещё большему удивлению, этот вопрос был тотчас же озвучен во всеуслышание! Я никак такого не ожидал и даже смутился немного. И тут, неожиданно для себя я вдруг понял, что сумка на плече мальчика воспроизводит всё, что я думаю и говорю…

— Как такое возможно, брат? — недоумевал я.

— Это моя пира, прибор, — пояснил Сиян, показав на сумку. — Устройство, на основе световолоконных технологий минувшего века. Изначально она предназначалась для связи с городами внешнего мира, мои люди создавали её, в надежде связаться с кем-то из вас!

— А я хотел пригласить тебя, но не знал, как с тобой связаться, — смущённо ответил я.

Отойдя немного от шока, Крепцов собрался с мыслями, и спросил:

— Родители назвали тебя Сияном?

— Не родители, а основатели, — поправил его мальчик. — Я ведь город, взгляни!

Он показал на воду, в которой отражался Иван, стоящий на берегу. Тот проследил за его рукой, и не увидел рядом отражения мальчика. Вместо этого, в озере ему предстал город с белыми стенами, над которыми возвышались шатры деревянных церквей и резные крыши, а выше всех красовался большой позолоченный купол, увенчанный крестом.

— Что?.. — чуть слышно произнёс Иван, и обернулся на берег.

Мальчик по-прежнему стоял возле него, а вот города нигде поблизости не было видно.

— А ты, почему в озере не отражаешься? — недоумевал Крепцов.

— Так это я отражаюсь, — с улыбкой заверил мальчик. — Не веришь? Смотри.

Он отошёл от края, и диакон увидел, как отражение города поплыло, и скрылось за берег.

— Быть не может! — воскликнул Иван, и догнал мальчишку, ухватив его за руку. — Как? Ведь ты человек из плоти и крови, прообраз Божий, а не каменная постройка людей!

Он поглядел в ясные голубые глаза мальчонки, искренне не понимая, дурачит он его или сам не знает, что говорит. Сиян только улыбнулся ему на это.

— Иди, отнеси своему коню воду, попутчик тебя, наверное, уже потерял, — напомнил он диакону, — а я хотел бы пообщаться ещё кое с кем из собратьев.

— С кем? — не понял его Иван.

— С Кимаиром, — ответил Сиян. — Он поблизости. Сложно было бы не почувствовать такой мощный город. У него яркий и сильный, мятежный дух.

— Кимаира давно уж нет! — рассмеялся Иван. — А уж на русской земле, ему вовсе и делать нечего!

— Если только, его не пригласили сюда, — предположил Сиян. — Давай с ним свяжемся, и всё узнаем.

Он снова потянул за шнурок своей сумки, и поприветствовал Кимаира. Тот отозвался, не подозревая о том, что кто-то ещё услышит их разговор.

— Почему ты молчал, не откликнулся, брат Сиян? — раздался из пиры его мальчишеский голос. — Я звал тебя, когда шёл к озеру по тропе Батыя в засохшем поле.

— А где ты сейчас? — спросил у него Сиян.

— В поле, у озера, — ответил мальчик. — Я дожидаюсь Ивана Крепцова, он взял мех и ушёл за водой.

Сиян поглядел на диакона.

— Всё ещё сомневаешься? — улыбнулся Ивану он.

— Выходит, Ким… — Крепцов ненадолго задумался.

Мальчик кивнул и выпустил из руки шнурок.

— Вот что, ребята, дальше сходите с ума без меня, — не выдержал диакон. — Если вы оба из какой-то там секты, то мне с вами точно не по пути.

— Но нам по пути, ведь ты тоже направляешься в Судный, — возразил на это Сиян — А это он пригласил меня и Кимаира к себе. Значит, теперь у тебя два попутчика!

— Теперь уж, ни одного! — открестился Иван. — Я пойду, пройдусь по местам детства в посёлке. Узнаю, кто служит теперь при церкви, вместо батюшки Николая. А там уж подскажут, как мне его разыскать, и на чём оттуда можно добраться в Судный.

Не сказав больше ни слова, он сунул мальчику в руки мех, полный воды, и торопливо ушёл в сторону родного села. Мне было грустно от такого его решения, но никакие силы не властны над выбором человека. И само желание Ивана повидать край, где он родился и вырос, было вполне понятно. Поэтому я не стал долго переживать, а помог Сияну отыскать в поле Ифела и Кимаира.

— Вот вода, — сказал он, отдав мех собрату. — Нам с тобой придётся ехать в Судный вдвоём.

— А Иван? — удивился мальчик.

— Он ушёл, — ответил Сиян. — Узнал, что мы города, и не захотел иметь с нами дел.

Кимаир протянул руку, коснулся одежд Сияна, провёл пальцами по его волосам, шее и горловине с вырезом. Ощупью изучая вышивку на воротнике его пеньковой рубахи, он нащупал рядом грубую толстую нитку с подвешенным на ней деревянным крестом.

— Оберег? — спросил он Сияна.

— Не совсем, — уклонился тот. — Просто, не трогай это, договорились?

Мальчик молча кивнул, и перестал изучать одежды и атрибуты собрата, старательно делая вид, что и сам утратил к этому интерес.

— Значит, ты воплотился слепым, — задумчиво произнёс Сиян. — Прости, пожалуйста. Мне кажется, я знаю, что стало тому причиной. Но, знаешь, это ничего не меняет! Ты всё равно сможешь взглянуть на мир! Подожди… Я дам тебе одну вещь…

Он развязал шнурок своей сумки, и достал из неё небольшую дощечку со светящимися краями. Затем, оттуда же вынул какую-то медную палочку с мерцающим заострённым концом, и принялся аккуратно выводить ею на дощечке имя Ивана Крепцова, буква за буквой. Я присмотрелся к этим предметам в его руках.

— Что это такое? — поинтересовался я у Сияна.

— Тоже полезный прибор, — ответил он мне. — Изобретение моих жителей для поиска потерявшихся близких. Стоит написать в строке имя нужного человека, и коснуться края этой строки рукой, как увидишь его глазами всё, что он видит перед собой в эту минуту.

Кимаир тоже слышал его разъяснения, и был явно заинтересован. Сиян аккуратно передал ему дощечку с именем дьякона, и сам установил его палец на краешек нужной строки. Буквы в имени сразу же засветились ярко-голубым светом.

— Что ты видишь? — полюбопытствовал я.

— Здание, сложенное из брёвен, — ответил мальчик. — Деревянные ступени, крыльцо.

Иван Крепцов поднимался ко входу сельской церкви. Утренняя служба ещё не началась, священник сам только что пришёл, и не успел ещё облачиться в рясы. Женщина, зажигавшая лампады и свечи у высоких икон, поприветствовала его и спросила благословения. Крепцов нечаянно хлопнул тяжёлой дверью и они оба тотчас же обернулись на стук.

— Простите, если я помешал, — извинился Иван, перекрестившись в притворе.

Увидев на нём орарь и подрясник, настоятель жестом пригласил его за собой в Алтарь. Крепцов последовал за ним, южными вратами, как водится, приложившись к образу.

— Помню тебя, помню, Ваня, — начал наперёд иерей. — Не надо, не говори ничего. Ты меня, видать, не признал… Игорь я, звонарь, у которого, говорили, крыша поехала ещё в семинарии. Слыхал обо мне, наверное? Не говори — знаю, сказывали такое, хоть оно и неправда. Ты, не иначе, как к отцу Николаю пришёл? Не говори, сам знаю, к нему… К кому же тебе ещё.

Крепцов всмотрелся в рыжую бороду и уже немолодое лицо нового батюшки, но, как ни пытался, и вправду не мог его вспомнить.

— А новый адрес Николая и Ксении, в Судном, можете подсказать? — осведомился он.

— И там они при церкви, это я знаю точно, — ответил ему отец Игорь. — Большой у них в Судном приход! А церковь маленькая, как в старину строили, с гульбищем, с отдельной колокольней, крестильной, и кануном в отдельной комнате. Одна она там такая, легко найдёшь.

— Спасибо, — от души поблагодарил Иван. — А как мне к ним в Судный отсюда добраться?

— Пешком можно, когда ноги молоды, как у тебя, — вздохнул иерей. — Но ты не спеши туда, походи тут, с людьми повидайся. Хочешь, в дом постучись, где с Николаем и с Ксенией раньше жил. Хорошим он людям достался, они не прогонят.

— Даст Бог, загляну, — обещал Иван. — Но Вы, всё же укажите мне в Судный дорогу.

Настоятель вздохнул, потом покряхтел и принялся зажигать семисвечник.

— Вот выйдешь за наше село, пройди на восток через большое сельское кладбище, — стал объяснять он Ивану. — Долго идти придётся, два посёлка оно собрало, а за ним увидишь большую просёлочную дорогу. Она тебя в Судный и приведёт. Как реку перейдёшь, так сразу и окажешься в этом городе.

— Ещё раз, большое спасибо, батюшка Игорь, — с теплотой произнёс Иван.

— Не говори ничего, не надо. Плохой это грех пустословие, — проворчал тот себе под нос — Ступай, ступай, пока народ не собрался. Сейчас пономарь и служка придут, а я тут, нет бы Часы начинать — с тобой праздно беседую. Некрасиво будет.

Крепцов понимал его беспокойство и, конечно, покинул алтарную комнату. В дом, где вырос, стучаться не стал, а лишь постоял молча возле его калитки. Две сторожевые собаки облаяли его через забор, но хозяева во двор и не глянули. Возможно, их не было дома. Знакомая ему с детства старая облепиха всё так же росла на заднем дворе, правда в этом году на ней почти не было ягод. И грядки, за которыми некогда так старательно ухаживала матушка Ксения, пустовали у новых хозяев. Иван с нежной грустью поглядел на высокую садовую бочку, в которую любил окунаться, когда ещё помещался в ней целиком. А возле неё, по-прежнему, торчал пень, с которого он туда забирался.

Мимо дома, по сельской улице, пронеслись трое ребятишек, два мальчика и девчушка. Увидев незнакомого человека в церковных одеждах, они в недоумении оглянулись.

— Здравствуйте, — на всякий случай поздоровался с ним загорелый чернявый мальчик.

— А я вас в церкви не видела никогда, — сказала за ним девочка, лет восьми, с тёмными хвостиками.

Крепцов улыбнулся им, и хотел было объяснить, что родился здесь и когда-то жил в этом доме, но сразу поймал себя на мысли, что почему-то не помнит этих детей. А ведь, до своего отъезда, он знал на селе каждого человека, и узнал бы любого даже сейчас.

— Вы сами-то, чьи ребятишки? — спросил их Крепцов. — Я тоже что-то вас не припомню…

— Меня Вика зовут, — сразу представилась ему девочка.

— Я Антон, из Марусино, — сообщил мальчик с шоколадными кудрями, и показал на загорелого друга. — Это Егорка Сапожников, он вообще не здешний, из Вереи.

— А в Верее тоже лес горит, — не к месту сказала Вика. — И даже ещё, чем у нас, сильнее!

Их смуглый, наголо бритый товарищ ничего не ответил, и даже одёрнул друзей.

— Пойдёмте, — сказал он ребятам. — Вас что, родители ничему не учили?

Дети пошли дальше, казалось, уже позабыв о встрече, а Крепцов с грустью поглядел им в спины и молча вздохнул. В родном посёлке он теперь ощущал себя совершенно чужим, и не было больше здесь для него места.

Кимаир видел всё это глазами Ивана, и у него самого вдруг что-то кольнуло в груди.

— Всё, хватит, — решительно произнёс он, убрав со строки руку.

Буквы в имени на строке моментально погасли. Кимаир протянул дощечку Сияну.

— Положи к себе, — сказал он — Всё равно ты не отвяжешься от меня, пока мы не приедем в Судный.

Глядя на них мысленным взором, я понимал, что Сиян и по прибытии ко мне, от него ни за что не отвяжется, но торопить события сейчас было совсем ни к чему. Они вместе напоили коня, и уселись на него вдвоём, точно братья. Такие разные, и такие похожие, как бы ни было это странно. Я с нетерпением ждал у себя их обоих, и указал Ифелу самый короткий путь. А он пролегал через рощу, в которой росли дубы, и на деревьях было полно надсечек. Это было красивое безлюдное место. Берёзы белели там, среди стройных рябинок и пышных клёнов, а у подножия их стволов густо росла крапива и лебеда. Единственная тропинка тянулась к востоку, через овраги и рытвины, заросшие лопухами. Её то и дело преграждали коряги и ветки, покрытые мхом. Но Ифелу были нипочём такие препятствия, он продвигался вглубь леса, как вольный олень, перескакивая через ручьи и канавы.

Дубовые заросли постепенно редели, тропинка стала ровнее и шире, и привела коня к большой раздвоённой берёзе, которая разделяла надвое и тропу. Казалось, три дороги срослись у корней этого высокого и развесистого дерева. Ифел остановился под сенью его пышной кроны.

— Куда теперь? — спросил у меня Сиян.

— Ифел устал, — подсказал ему Кимаир, слезая с коня.

— Вы же ферезеи! У вас кони должны быть выносливее верблюдов! — усмехнулся Сиян. — Я думал, само слово «ферь», то есть, добротный конь, происходит от названия вашего народа.

— Наоборот, — поправил его Ким, — твой народ стал нас называть ферезеями, потому что мы славились лошадьми. Но не тяговыми и ратными породами, а скакунами.

— Ясно, — усмехнулся Сиян. — Стало быть, и кони у вас, такие же, как вы сами! Лоска много, а силы чуть! Не удивительно, что вы проиграли войну с Эламом.

— Слезай, я покажу тебе, у кого силы чуть! — обиделся Кимаир.

— Не, — рассмеялся Сиян, — я не любитель махать кулаками. Говоришь, быстрые кони?

Он наклонился вперёд и сжал бока скакуна.

— Да ты трус! — крикнул им вслед Кимаир.

— Сам хотел, чтобы я от тебя отвязался, — напомнил ему Сиян, развернув коня. — Ну, и кто из нас трус? Это ты боишься остаться один в незнакомом месте! Где Бириссу потерял? Я думал, вы неразлучны?

— Лучше бы ты думал, прежде чем шутки со мной шутить! — грозно произнёс тот.

Сказав это, Кимаир сдёрнул его с седла, ухватив за пояс рубахи, и повалил на землю.

— Ты не над тем городом решил посмеяться, утопленник! — процедил он сквозь зубы.

Не знаю, чем бы это закончилось, если бы их не окликнула Катя, гулявшая с Аминой неподалёку.

— Вы что, лошадь не поделили? — спросила она.

— Ух, ты! — восторженно протянула Амина. — А дадите нам покататься?

Кимаир выпустил из рук рубаху Сияна, но только тот попытался встать, тут же толкнул его на траву.

— Я вас покатаю, — сказал он девочкам. — А этот здесь подождёт. Поможете привязать его к дереву?

— Что, сам не справишься? — усмехнулся Сиян, поднимаясь с травы.

Он принялся поправлять рубаху, и тут, Амина случайно заметила, что у него на животе нет пупка. Глаза у неё так и расширились от удивления.

— Катя, — тихо сказала она, потянув за рукав подругу, — смотри.

Сиян уловил на себе их настороженные взгляды. Не совсем понимая, в чём дело, он сам глянул на свой живот, и тут же одёрнул рубаху, подвязав её поясом.

— Это всё ты виноват, — сказал он Кимаиру. — Вскую отроковиц испужал?

Девочки недоумённо переглянулись.

— И говорит не по-нашему, — шепнула Катюше Амина.

— Кто вы такие? — спросила та, прикрывая её собой.