Цитаты со словом «регентша»
Похожие цитаты:
Король может сделать своего подданного кавалером, маркизом, герцогом, принцем, но сделать его честным человеком выше его власти.
принадлежал к древней династии Гайдов и был сыном и наследником Графа Кларендонского, дяди королевы… но в его поведении не было никакой горделивости.
Я так люблю Францию, что предпочел бы иметь в ней шесть государей вместо одного.
Дети и придворные ошибаются намного реже, чем родители и монархи.
Он позволил свергнуть себя с престола, как ребёнок, которого отсылают спать.
Когда о каком-нибудь короле говорят, что он был добр, значит царствование его не удалось.
Государствуем от великого Рюрика 717 лѣтъ (Послание польскому королю Стефану Баторию 1579 года)
Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами.
Не ученому следует явиться к правителю, а правитель — к ученому.
…епископа Амвросия обвиняли в мнимом укрывательстве бывших офицеров царской армии через рукоположение их в сан священника.
Шут — дар. Король — судьба.
Молчание народов — урок королям.
Каков супруг, во многом зависит от супруги.
ХДП ни при каких условиях не должна «отрекаться от престола».
Любят государей по собственному усмотрению, а боятся — по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого.
Христианские правители не ладят друг с другом. Это очень странно. Потому что неурядицы между ними придают смелость их общему врагу. Поэтому я написал королю Венгрии, чтобы он прекратил вражду с европейскими правителями.
Вы всегда хотите меня учить, но я император, и я желаю этого и ничего другого! (Г. Р. Державину)
Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости.
Когда я в России, скучаю по Франции, когда во Франции — скучаю по России.
До тех пор, пока люди будут преклоняться перед Цезарями и Наполеонами, Цезари и Наполеоны будут приходить к власти и приносить людям несчастья.
Мне советовали приближенные напасть на султана Селима ночью, но это было неприемлемо для моего достоинства.
Убийство — способ низложения с престола, применяемый в России.
Наполеон или я, я или он, но вместе мы не можем царствовать.
Много ли вы, граф, знаете господ, достойных быть цирюльниками?
Невелика честь быть императором.
В то время как я к войне совершенно не был готов, те, кто окружали меня, старались стравить меня с соседями, особенно с султаном Селимом; направляли ему от моего имени оскорбительные письма и «подарки».
Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.
Милостивый государь, у меня создалось такое впечатление, будто вам предложили выбор: сочинять музыку или идти на виселицу.
…чем больше я наблюдаю дарования этого монарха, тем более сему удивляюсь.
Мой отец был государственным мужем. Я — всего лишь женщина-политик. Мой отец был святым. Я — нет.
Государь всегда должен советоваться с другими, но только когда он того желает, а не когда того желают другие; и он должен осаживать всякого, кто вздумает, непрошеный, подавать ему советы.
Оказывается, что из ста бывших в прошлом королевских фаворитов по крайней мере девяносто пять были повешены.
Революция дает иногда в повелители таких людей, которых мы не пожелали бы иметь лакеями.
Счастье семьи опирается на благоразумие хотя бы одного из супругов.
Никто не может менять устройство государства. Это невозможно. Узурпаторы были строго наказаны в течение прошедших веков румынской истории. Никто не имеет права низложить Великое Национальное Собрание.
Ты мешаешь сёстрам, потому что надобно быть твоим мужем, чтобы ухаживать за другими в твоём присутствии.
Легче расторгнуть сотню браков, чем разлучить одного священника с его служанкой.
Разве подобает царю, если его бьют по щеке, подставлять другую? Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бесчестье?
Мою Бахрузу взяли в плен, и потом, несмотря на все мои просьбы, Селим так и не вернул ее - отдал невольницей какому-то придворному поэту. Это было для меня хуже смерти.
Он был Цезарем без амбиций, Фридрихом без тирании, Наполеоном без эгоизма, Вашингтоном без вознаграждения.
Самый тяжелый мой грех - то, что я разрешил остаться в Чалдыране Бахрузе-ханым и матери моего наследника Тахмаса Мирзы Таджлы-бейим. Обе они сражались в мужском одеянии. Обеих их, оказывается, позвали битвы во имя славы Родины.
— А всё-таки быть царём так же плохо, как и не быть царём!
Политик напоминает мне человека, который убил отца и мать, а затем, когда ему выносят приговор, просит его пощадить на том основании, что он — сирота.
Пусть-же все знают, что я, посвящая все силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный родитель.
Султан страны любви - и я во времени моем, визирь мой - грусть, тоска - сидит по обе стороны мои...
— Во всем свете у нас только 2 верных союзника, — любил он говорить своим министрам: — наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас.