Цитаты со словом «пошлый»

Душа извлекает для себя пользу решительно из всего. Даже заблуждения, даже сны — и они служат её целям: у нее все пойдет в дело, лишь бы оградить нас от опасности и тревоги.

Язык не пойдет в ногу с образованием, не будет отвечать современным потребностям, если не дадут ему выработаться из своего сока и корня, перебродить на своих дрожжах.

Чем совершеннее техника передачи информации, тем более заурядным, пошлым, серым становится её содержание.

Если вам больше нечего сказать ребенку, скажите ему, чтобы он пошел умыться.

Не надо внушать всем, что оттого, что некий гроссмейстер в какой-то позиции, продумав полчаса, пошел куда-то там слоном, — это ход гениальный.

Не поддаваться пошлой переменчивости настроения. Велик тот, кто не подвластен прихотям.

Если народ пойдет, я, конечно, пойду с народом. Обязательно. А что же?

У тебя может быть величайший в мире талант, но если не будешь готовиться и работать по плану, все пойдет прахом.

Есть пошлые насекомые: Клопы; есть пошлые растения: Герань и Фикусы; есть пошлые животные: Свиньи; есть пошлые люди: Октябристы.

Пойми, что в твоих писаниях не может быть ни единой черты, которой не было бы в тебе самом. Если ты злой или пошлый, это не укроется от них. Если ты любишь, чтобы во время обеда за стулом у тебя стоял лакей, это скажется в твоих писаниях. Если ты брюзга и завистник, или не веришь в загробную жизнь, или низменно смотришь на женщин, -- это скажется даже в твоих умолчаниях, даже в том, чего ты не напишешь. Нет такой уловки, такого приёма, такого рецепта, чтобы скрыть от твоих писаний хоть какой-нибудь изъян твоего сердца.

Главное горе портретной фотографии — это что люди стремятся изобразить собой, что они «снимаются». А в литературе этому точно соответствует, когда писатели «сочиняют». Пошлее этого сочинительства нет ничего на свете.

Во время кораблекрушения команда выполняет приказы своего капитана не задумываясь, ибо у матросов есть общая цель, да и средства для достижения этой цели очевидны и всем понятны. Однако, если бы капитан, как это делает правительство, принялся разъяснять матросам свои принципы управления кораблем, чтобы доказать правомерность поступающих приказов, корабль пошел бы ко дну раньше, чем закончилась его речь.

Диплом очень коварная вещь. Он создает иллюзию, что у тебя вообще нет проблем. Внушая тебе ложное чувство превосходства над людьми без высшего образования и лишая чувства реальности. Начинает казаться, что все получается, что завтра ты пойдешь в гору и сможешь решить любую проблему, но это только иллюзия.

В минуты сомнения, когда человек колеблется, когда он, так сказать, стоит на распутье, не зная, по какой ему дороге идти, и даже тогда, когда он выбрал дорогу и уже готов вступить на неё, какой-то таинственный голос удерживает его. Казалось бы, всё — природные влечения, симпатии, здравый смысл, даже ясно осознанная определенная цель — зовет его на эту дорогу, а между тем его душа не может стряхнуть с себя необъяснимое влияние неизвестно откуда исходящего давления неведомой силы, не пускающей его туда, куда он был намерен идти. И потом всегда оказывается, что, если б он пошел по той дороге, которую выбрал сначала и которую, по его собственному сознанию, должен был выбрать, она привела бы его к гибели… В минуты колебания смело следуй внушению внутреннего голоса, если услышишь его, хотя бы, кроме этого голоса, ничто не побуждало тебя поступить так, как он тебе советует.

Безумие… — понятие достаточно зыбкое, и люди мещанского склада произвольно орудуют им, руководствуясь сомнительными критериями. Границу разумного они проводят наспех и очень близко от себя и своих пошлых убеждений, а все, что находится за нею, объявляют сумасшествием.

Нам заповедано любить ближнего, как себя. Как же мы любим себя? Я, например, люблю себя не за то, что я, скажем, милейший человек. Я люблю себя не за то, что я хорош, а за то, что я — это я, при всех моих недостатках. Часто я искренне ненавижу какое-нибудь свое свойство. И все же разлюбить себя я не могу. Другими словами, та резкая черта, которую проводит христианство между любовью к грешнику и ненавистью к его греху, существует в нас, сколько мы себя помним. Вы не любите того, что сделали, а себя любите. Вы, быть может, считаете, что вас мало повесить. Быть может, вы даже пойдете в полицию и добровольно примете наказание. Любовь не пылкое чувство, а упорное желание, чтобы тот, кого мы любим, обрел высшее благо.

Гершеле встал и пошел запрягать лошадь. Она взглянула на него строго и грустно. «Хорошо, Гершеле, — сказали её глаза, — ты вчера не дал мне овса, позавчера не дал мне овса, и сегодня я ничего не получила. Если ты и завтра не дашь мне овса, то я должна буду задуматься о своей жизни».

В молодости, начитавшись Керуака, я начал изучать буддизм. Я посещал тибетский институт буддизма и в итоге оказался вовлечен в организацию, помогающую беженцам из Индии. В этой стране люди мрут как мухи. Я почти стал монахом, но за две недели до посвящения плюнул на все, пошел в паб, напился и больше никогда не возвращался в это заведение.

«Queen» приехали в Монтрё, и я пошел навестить их в студии. Мы начали играть джем, что и положило основу песни «Under Pressure». Нам понравился мотивчик. Все было закончено через сутки (Дэвид Боуи о создании сингла «Under Pressure».)

Актрисы: постоянно твердят одно и то же: «Нет хороших женских ролей». Зато в поп-музыке полно женщин, которые создают себе роли. И это неизменно пошлые роли. Почему?.. Согласна, Мадонна сама эксплуатирует собственную сексуальность, не позволяя этого делать мужчинам. Но чем, в таком случае, она отличается от заурядного сутенёра? Не каждая из нас способна учинить над собой такое. Думаю, в этом все дело: в способности или неспособности преступить некий нравственный порог.

Огорчилась девочка, расчувствовалась — вот и все. Пройдет. Бывают минуты хорошие, бывают и горькие — это в порядке вещей. Но и те и другие только скользят, а отнюдь не изменяют однажды сложившегося хода жизни. Чтоб дать последней другое направление, необходимо много усилий, потребна не только нравственная, но и физическая храбрость. Это почти то же, что самоубийство. Хотя перед самоубийством человек проклинает свою жизнь, хотя он положительно знает, что для него смерть есть свобода, но орудие смерти все-таки дрожит в его руках, нож скользит по горлу, пистолет, вместо того чтоб бить прямо в лоб, бьет ниже, уродует. Так-то и тут, но еще труднее. И тут предстоит убить свою прежнюю жизнь, но, убив ее, самому остаться живым. То «ничто», которое в заправском самоубийстве достигается мгновенным спуском курка,— тут, в этом особом самоубийстве, которое называется «обновлением», достигается целым рядом суровых, почти аскетических усилий. И достигается все-таки «ничто», потому что нельзя же назвать нормальным существование, которого содержание состоит из одних усилий над собой, из лишений и воздержаний. У кого воля изнежена, кто уже подточен привычкою легкого существования — у того голова закружится от одной перспективы подобного «обновления». И инстинктивно, отворачивая голову и зажмуривая глаза, стыдясь и обвиняя себя в малодушии, он все-таки опять пойдет по утоптанной дороге.

Вывод первый: государство расписалось в своей слабости. Оно призналось, что не может полностью собирать налоги с наиболее обеспеченной части граждан. Америка, скажем, может, а мы нет. Поэтому налоговую ставку решено снизить. Вывод второй: никакого осмысленного плана действий пока не просматривается. Возможно, он существует, но в таком случае правительство намеренно не желает знакомить с ним граждан. Почему? Либо считает общество за полное быдло, которое можно вести куда угодно, и оно безропотно пойдет хоть на убой. Либо план этот настолько отличается от чаяний общества, что оглашать его опасно. (О реформах конца 1990-х годов)

Патриархия и епископы очень удобно устроились. Они могут делать всё, что хотят, над ними нет никакого контроля, и им это нравится. Патриархии принадлежат все храмы, все церковное имущество. Выборности епископов у нас нет, как и выборности священников — куда тебя назначат, там и будешь служить. Права имеет патриарх и епископы, ответственности они ни перед кем не несут. А клирики и миряне никаких прав не имеют, но отвечают за все. Священник даже на работу не оформлен, он висит в воздухе, поэтому его легко уволить. Но на работу его никто не оформляет, никакого документа или трудового соглашения не составляют. Поэтому для увольнения священника достаточно сказать: «Пошел вон!» Все.

…споря со многим и со многими в Церкви и о Церкви, Церковь он не оставил, в раскол не ушел. Испытав множество кричащих несправедливостей и скорбей, веру не потерял. Именно в колючести своей жизни о. Павел — свидетель веры: он свидетельствовал о том, что вера православная не зависит от меры карьерного или финансового преуспеяния. Свою веру, пронесенную через лагеря, он не променял на пошлые интернет-скандалы.

Отец был со мной суров. Я был на Дальнем Востоке на корабле — нырял. Я первым в стране начал профессионально заниматься подводным плаванием: у меня удостоверение № 2. Вдруг штормовое предупреждение. Мы ушли на Сахалин — пробыл я там три дня с капитаном. Он меня все время угощал водкой. Но на одной водке не проживешь — а денег рублей десять оставалось. Шлю отцу телеграмму: пришли мне 25 рублей. Получаю ответ: а зачем тебе нужны деньги? У меня даже не было возможности толком ему ответить. Пошел к капитану — денег просить. Он говорит: какие деньги? Будешь моим гостем. И мы стали пить шампанское.

Всё, к чему бы я ни прикасался, казалось мне пошлым и пустым. Ничего не интересовало, совершенно. Люди выглядели ограниченными в своей осторожности и щепетильной сосредоточенности на повседневных делах. И мне предстоит жить с этими уёбищами всю оставшуюся жизнь, думал я. Господи, какое скопище ног, рук, подмышек, ртов, хуёв, пизд и жоп. Они срут, ссут, болтают, и все они не стоят кучи лошадиного навоза.

Нет ничего пошлее «ходячих мнений». Мнения эти не считаются ни с логикой, ни с действительностью — они «установились» — и только. Вчера, когда я случайно попал в оперу, «музыкальность» нашей публики положительно отравила мне несколько часов...

…Мы снова просим твою многоуважаемую персону и, демонстрируя нашу добрую волю, выражаем наше огромное желание, чтобы ты пошел против турка — нашего врага… И если ваше правительство соизволит удовлетворить эту нашу просьбу, наша дружба многократно увеличится и окрепнет.

Я же композитор, а не актер. Но с меня роли делали. Мы дружили с Иннокентием Смоктуновским, и помню, идем однажды по Петропавловской крепости, я ему что-то рассказываю, а он все время смотрит на меня как-то странно. Смотрит и смотрит. А потом тихо так говорит: «Да ты же князь Мышкин!» Поэтому на премьеру «Идиота» со Смоктуновским в главной роли я не пошел — боялся себя увидеть.

Учёная литература спасает людей от невежества, а изящная — от грубости и пошлости.

Для меня было очень неприятным открытием, что многие воспринимают нас как музыкальную буффонаду! Самоирония — пожалуйста, но прикола в моих песнях нет.

Обидно ли будет для памяти Достоевского сравнение с Шекспиром? Я думаю, нет. Оно было бы обидною насмешкою для какой-нибудь бездарности.

Наша жизнь, как и мой театр, абсурдна, смешна, ничтожна и несчастна.

Если бессмыслицы, какие нам приходится выслушивать в разговоре, начинают сердить нас, надо вообразить, что это разыгрывается комическая сцена между двумя дураками; это испытаннейшее средство.

Но если мы захотим соображать историю с пользою народного тщеславия, то она утратит главное своё достоинство, истину, и будет скучным романом.

Считай безобразием что-либо менять в сочинениях хороших композиторов, пропускать или, чего доброго, присочинять к ним новомодные украшения. Это величайшее оскорбление, какое ты можешь нанести искусству.

Всё становится более утончённым: музыка когда-то была шумом, сатира — пасквилем, и там, где сегодня говорят «будьте любезны», некогда давали затрещину.

Чужие драмы всегда невыносимо банальны.

Что ни говори, а исход жизни по-своему интересен. Последний акт недолгого действия жалок, страшен, гадок, но не лишён какой-то поэзии.

«Мир Ā». Этот широко известный роман начал свой путь в качестве претенциозного, глупого, дико сложного и противоречивого журнального сериала.

Наши великие демократии всё ещё склонны считать, что глупый человек скорее окажется честным, чем умный, а наши политики извлекают выгоду из этого предрассудка, выставляя себя ещё глупее, чем создала их природа.

Людей можно исправлять, только показывая им, каковы они. Правдивая комедия полезнее лживой или академической речи.

А накануне Марина Влади проповедовала у нас на кухне превосходство женского онанизма над всеми остальными видами наслаждения. В разгар её разглагольствования пришёл Высоцкий, дал по роже и увёл.

«Предательство», например, не есть правда, так же как фривольность, цинизм и т. п. («Письма другу», ноябрь 1943)

У истории есть свое шарлатанство: она ставит своих героев вдаль для того, чтобы скрыть все то низкое и возмутительное, что имеется в их чертах.

Самые лицемерные люди чаще других остаются в дураках.

Вежливость и хорошие манеры совершенно необходимы для того, чтобы украсить любые другие достоинства и таланты. Без них ученый обращается в педанта, философ — в циника, военный — в грубого скота.

Не знаю ничего более гнусного, чем литературная сволочь.

Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди («Сопротивление и покорность»)

Юности свойственны поспешные обобщения, и она зачастую приходит к выводу, что все на свете лживо лишь потому, что какие-то отдельные вещи оказались действительно лживыми.

Мужчина, читающий мораль, обычно лицемер, а женщина, читающая мораль, непременно дурнушка.

Лучшая сатира, бесспорно, та, в которой столь мало злобы и столь много убедительности, что она вызывает улыбку даже у тех, кого она бьёт.

Как в политике одно меткое слово, одна острота часто воздействует решительнее целой демосфеновской речи, так и в литературе миниатюры зачастую живут дольше толстых романов.

Он имел бесстыдство умереть. Действительно, в смерти есть что-то неприличное. Разумеется, этот её аспект приходит на ум в последнюю очередь.

В женщине может оттолкнуть вульгарность. Иногда она же и привлекает, так что пойди разбери.

Единственно подлинные мысли — мысли утопающего. Всё прочее — риторика, поза, внутреннее фиглярство.

Я считаю невозможным сочинять музыку, которая не прочувствована мною вполне; это кажется мне ложью, ибо ноты имеют такой же определённый смысл, как и слова — быть может, ещё более определённый.

Чтобы старость не стала нелепой пародией на нашу жизнь, существует только одно средство — преследовать цели, которые придают смысл нашему существованию.

Интересно, когда я пишу всякую дурашливую галиматью, это выглядит искренне, когда же пишу правду, все думают, что я шучу.

Тот, у кого люди вызывают любопытство, а не любовь, должен писать афоризм, а не романы.

Нет ничего настолько дерзкого и смешного, чего нельзя было бы проглотить, приправив похвалами.

Наша жизнь — одна бродячая тень, жалкий актер, который кичится какой-нибудь час на сцене, а там пропадает без вести; сказка, рассказанная безумцем, полная звуков и ярости и не имеющая никакого смысла.

Бессмысленно делить людей на хороших и дурных. Люди бывают либо очаровательны, либо глупы.

Люди рождаются невежественными, а не глупыми. Глупыми их делает образование.

Если уж на сцене изображаем из себя немножко пьяных, то надо, чтобы на контрасте было видно, что в жизни-то мы — как стеклышко. Мы поняли, что надо разделять сцену и жизнь. Обычно, наоборот, все пьяные, а притворяются трезвыми.

Гордыня, сыграв в человеческой комедии подряд все роли и словно бы устав от своих уловок и превращений, вдруг является с открытым лицом, высокомерно сорвав с себя маску.

Характер, который в житейском обиходе обыкновенно называется приятным, составляется из вежливости и фальши.

Не всякая женщина рождается красивой, но если она не стала такой к 30 годам — она просто напросто глупа.

…я не выношу вульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой, следовало бы заставить работать ею — только на это он и годен. («Портрет Дориана Грея»)

По сути дела, за развязностью, которую она изображала, скрывалась стыдливая, я бы даже сказал целомудренная, натура, хотя, возможно, она сама об этом даже не догадывалась.

Глупого мужчину всегда можно узнать по глупым глазам. Но женские глаза… Чёрт их знает! Не то глубина — не то томность; не то мысль — не то любопытство… и вдруг дура!