Цитаты со словом «пошлость»
Учёная литература спасает людей от невежества, а изящная — от грубости и
пошлости.
Пошлость не страдает неврастенией, но дурною болезнью очень часто.
Рожденные для того, чтобы направить мир чрез море лжи к истине и вывести его из глубокой пропасти дикости и
пошлости — на свет, к высокой культуре и благородству, — они, хотя и живут среди людей, однако, все же не принадлежат, в сущности к их обществу и потому уже с юности сознают себя значительно отличающимися от них существами; впрочем, вполне ясное сознание этого слагается не сразу, а с годами.
«Вопрос же о бессмертии души принадлежит совершенно устаревшей метафизике. Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и
пошлостью жизни. И только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни. …Смерть — предельный ужас и предельное зло — оказывается единственным выходом из дурного времени в вечность, и жизнь бессмертная и вечная оказывается достижимой лишь через смерть. Последнее упование человека связано со смертью, столь обнаруживающей власть зла в мире.»
Каким бы путем ни пошло человечество, не может быть всё сведено к чистогану,
пошлости и «побрякушкам комфорта» (определение Че) и за защиту человеческого достоинства можно пожертвовать жизнью. Наверное, в этом состоит главное наследие Эрнесто Че Гевары.
Конечно, неправильные методы и ошибочные действия прежних коммунистических руководителей в сфере экономики привели к тому, что Вам явился цветущий сад Запада и заворожил Вас, но знайте, что истина не там. Если Вы пожелаете на этом этапе распутать только клубок экономических проблем социализма и коммунизма, обратившись с этой целью к очагам капитализма на Западе, то не только не излечите свое общество от недугов, но придете к тому, что другие будут вынуждены исправлять Ваши ошибки, ибо если ныне марксизм зашел в тупик в своих экономических проблемах, то и западный мир погряз в тех же проблемах, только в другой форме и других сферах. Вам следует обратиться к истине. Основная проблема Вашей страны лежит не в вопросах собственности, экономики и свободы. Ваши трудности заключаются в отсутствии истинной веры в Бога, и это ведет, и будет вести Запад в трясину
пошлости, в тупик. Ваша основная трудность заключается в тщетной длительной борьбе против Бога, основного источника бытия и всего сущего.
Когда-то люди понимали, что такое песня. А недавно Дилан признался мне: «Я уже не знаю, что это такое — когда-то знал, теперь — нет», Отчасти в этом виноваты мы сами, отчасти — музыкальная пресса, отрабатывающая на нас свои приемчики. С тупым усердием сокрушая колоссов, она находит свое счастье в том, чтобы
пошлость вознести до небес. Сегодня сам бизнес тяжело болен. Он словно сам себя переварил в кучу отбросов. Ведь что сделало Америку великой державой? Изобретательность, предприимчивость, новые идеи. Сегодня она сохранила лишь способность к самопожиранию. Страна сократилась до размеров Лас-Вегаса.
Пошлость имеет громадную силу; она всегда застает свежего человека врасплох, и, в то время как он удивляется и осматривается, она быстро опутывает его и забирает в свои тиски. Всякому, вероятно, случалось, проходя мимо клоаки, не только зажимать нос, но и стараться не дышать; точно такое же насилие должен делать над собой человек, когда вступает в область, насыщенную празднословием и
пошлостью. Он должен притупить в себе зрение, слух, обоняние, вкус; должен победить всякую восприимчивость, одеревенеть. Только тогда миазмы
пошлости не задушат его.
Похожие цитаты:
В дурно воспитанном человеке смелость принимает вид грубости; учёность становится в нем педантизмом; остроумие — шутовством, простота — неотёсанностью, добродушие — льстивостью.
Принято считать, что роскошь — противоположность нищеты. Нет, роскошь — противоположность вульгарности.
«Предательство», например, не есть правда, так же как фривольность, цинизм и т. п. («Письма другу», ноябрь 1943)
Есть пошлые насекомые: Клопы; есть пошлые растения: Герань и Фикусы; есть пошлые животные: Свиньи; есть пошлые люди: Октябристы.
Мораль — это важничанье человека перед природой.
Лицемерие — модный порок, а все модные пороки сходят за добродетели.
Эгоизм — отвратительный порок, которого никто не лишён и которого никто не желает простить другому.
Гнуснейшая привычка карликовых умов — приписывать свое духовное убожество другим.
Безвкусица имеет пределы, только хороший вкус бесконечен.
Для меня было очень неприятным открытием, что многие воспринимают нас как музыкальную буффонаду! Самоирония — пожалуйста, но прикола в моих песнях нет.
Я ненавижу обывательщину гораздо больше, чем грех.
Главное горе портретной фотографии — это что люди стремятся изобразить собой, что они «снимаются». А в литературе этому точно соответствует, когда писатели «сочиняют». Пошлее этого сочинительства нет ничего на свете.
Обидно ли будет для памяти Достоевского сравнение с Шекспиром? Я думаю, нет. Оно было бы обидною насмешкою для какой-нибудь бездарности.
Самые суровые критики чужих произведений жены посредственностей.
Сочетание жестокости с чистой совестью — предел мечтаний моралистов. Вот почему они придумали ад.
Страшно в искусстве самодовольство, которое всё отвергает.
Единственно подлинные мысли — мысли утопающего. Всё прочее — риторика, поза, внутреннее фиглярство.
Совесть человека может заблуждаться, но сам человек может и не быть бессовестным, точно так же как можно обладать ложным вкусом, не впадая в безвкусицу.
Идейная любовь — такая же нелепость, как и идейная ненависть; духовное мошенничество, подделка, иногда очень ловкая.
Общий порок всякого невежества — говорить будто то, чего не знаешь, не существует вовсе.
Существует только один грех — глупость. («Критик как художник»)
Если бессмыслицы, какие нам приходится выслушивать в разговоре, начинают сердить нас, надо вообразить, что это разыгрывается комическая сцена между двумя дураками; это испытаннейшее средство.
Немного искренности — вещь опасная, но абсолютная искренность просто фатальна. («Критик как художник»)
Чужие драмы всегда невыносимо банальны.
Сочинители афоризмов, в большинстве своем, красоту мысли ставят выше точности и справедливости.
Суеверие опасно, допускать его существование — в этом даже есть известная трусость. Относиться к нему терпимо — не значит ли это навсегда примириться с невежеством, возродить мрак средневековья? Суеверие ослабляет, оглупляет.
Многоречие свойственно человеческому скудоумию.
Характер, который в житейском обиходе обыкновенно называется приятным, составляется из вежливости и фальши.
Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди («Сопротивление и покорность»)
Когда я мучаюсь над концовкой стиха, то прибегаю к последнему средству — откровенной алогичности.
Банальности — трамваи мышления.
Массе свойственны глупость и легкомыслие, из-за которых она позволяет вести себя куда угодно, завороженная сладостными звуками красивых слов и не способная проверить разумом и познать подлинную суть вещей.
Можно научить начинающего автора преодолеть литературную неграмотность, безвкусицу, научить его читать, но научить его стать новым Горьким, Блоком, Маяковским невозможно.
Совместимость жестокости с чистой совестью — предел мечтаний для моралистов. Поэтому-то они и выдумали ад.
Позёрство — представление глупцов о славе.
Законную степень народной гордости, составляющую принадлежность любви к отечеству, должно глубоко отличать от кичливого самообожания.
Настоящая низость в юности ещё преступнее, чем в зрелом возрасте, зато слабость, наоборот, гораздо более извинительна.
Искусство лицемерия тоже требует жертв.
После несчастий так же, как после пьянства, — состояние выхолощенной пустоты.
Он был беспомощен в отношении устройства судьбы своих сочинений. Стеснялся относить их в редакцию. А если и относил, то стеснялся приходить за ответом. Боялся грубости и бестактности.
Но если мы захотим соображать историю с пользою народного тщеславия, то она утратит главное своё достоинство, истину, и будет скучным романом.
Лучше быть ничем, чем посредственностью.
Благодаря своей жизненности программирование всегда испытывает отчаянную потребность в новых штампах: Банальность успокаивает нервы.
Наша жизнь, как и мой театр, абсурдна, смешна, ничтожна и несчастна.