Цитаты со словом «погоняемый»
Похожие цитаты:
Кучер не для того бьёт кнутом лошадей, чтобы они пали, а для того, чтобы быстрее шли.
Когда сбивается народ в баранье стадо, Идет за пастухом под свист бича и крик,Сметая на пути до пастбища преграды,Отменный из него получится шашлык.
Одна и та же философия — норовистая лошадь в стойле, но дохлая кляча в пути.
Два бича Испании: быки и священники.
Впереди стада идет круторогий баран с колокольчиком. Овцы уверены, что он знает, куда их ведет. А баран всего лишь желает быть впереди: непыльно и хороший выбор травы.
С презреньем на зверей смотреть не надо,Что будто бы они не знают слов,Сбиваются и люди часто в стадо,В котором бродит множество ослов.
Человек — карета; ум — кучер; деньги и знакомства — лошади; чем более лошадей, тем скорее и быстрее карета скачет в гору.
У животных есть та благородная особенность, что лев никогда не становится из малодушия рабом другого льва, а конь — рабом другого коня.
Без свободы слова нас можно вести немыми и тихими, как овец на убой.
В стадах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед за тобою.
Всадник без головы сам по себе не страшен, страшно, когда он скачет во главе эскадрона.
У меня есть жена Констанция! Она мой замок, мой табун породистых лошадей, моя любовница и моя куча детей.
— Если потянуть осла за хвост сзади, он кричит спереди; Пуришкевича никто не тянет за хвост, следовательно, пора ему перестать кричать.
Воображение — кобылка резвая. Одно плохо: перед ней слишком много дорог.
Собрать стадо из баранов легко, трудно собрать стадо из кошек.
Нет такого осла, который, созерцая себя в реке, не смотрел бы на себя с удовольствием и не находил бы у себя черт коня.
Кстати, лось — конь или корова?
— Человеческий ум похож на пьяного ездока: когда его приподнимают с одного боку, он заваливается на другой.
Уподобь себя ослу или, если хочешь, волу осел слышит и не понимает, так и еврей слышит и не понимает.
Орлы летают одиноко, бараны пасутся стадами.
Счастливец, бредущий по краю планеты в погоне за счастьем, которого солнечная система не может предложить. Безумец, беспрерывно лопочущий и размахивающий руками.
Страшно, когда вопрос о том, кто именно является «паршивой овцой» решает само стадо.
Споры бушуют вокруг того, что такое рL/1 — двугорбый или одногорбый верблюд.
Коза на привязи. «До чего тесен мир!»
Дурные вести бегут, хорошие плетутся прихрамывая.
Абиссинцы с ружьями за плечами ходят без дела с независимым видом. Они завоеватели, им работать неприлично. И сейчас же за городом начинаются горы, где стада павианов обгрызают молочаи и летают птицы с громадными красными носами.
О воле народа обычно говорят те, кто ему приказывает.
Мужчины как собаки: больше всего привязаны те, которых не держат на привязи.
Не таскайте за собой больших обозов, главное быстрота и натиск, ваш хлеб в обозе и ранцах врагов.
Ты идёшь к женщинам? Не забудь плётку!
Как нужда — постоянный бич народа, так и скука — бич высшего общества.
В некоторых людях порок виден так же, как в призовой лошади — порода.
Самый медлительный человек, не теряющий из виду своей цели, все же проворнее того, кто блуждает без цели.
Если верный конь, поранив ногу, Вдруг споткнулся, а потом опять, Не вини его, вини дорогу, И коня не торопись менять. («Берегите друзей»)
Сборище невежественных людей живо напоминает мне стадо.
Из всех зверей дикий человек есть самое страшное животное.
Я не разбойник, грабящий караваны. Мужчина должен по-мужски встретить врага на поле боя, один в один.
Конюху, убирающему навоз, кажется, что нет ничего страшнее, чем мир без лошади. Любая попытка объяснить ему, как безобразно существование человека, всю жизнь сгребающего горячее дерьмо, — идиотизм.
Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею.
Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги.
Коней на переправе не меняют.
О тот, кто с верностью душевной спутником был шаху, лица не должен отвращать, коль станет каменистым путь.
И если на следующий день будут поражены другие 10, 20, 50 центров, кто сможет еще удержать обезумевшее население от бегства в поля и деревни, чтобы спастись из городов, представляющих собой мишени для неприятельских ударов?
Плачущая женщина вызывает не больше жалости, чем хромающий гусь.
Какой конь не спотыкается и какой клинок когда-нибудь не отскочит?
Но в том-то и дело, что человека столетиями поднимала над животными и уносила ввысь не палка, а музыка: неотразимость безоружной истины, притягательность ее примера.
Вот жизнь человека: в двадцать лет — павлин, в тридцать — лев, в сорок — верблюд, в пятьдесят — змея, в шестьдесят — собака, в семьдесят — обезьяна, в восемьдесят — ничто.