Цитаты со словом «по-моему»

Сообразовать философию с видами властей и делать ее орудием для добывания денег и должностей, по-моему, все равно, что причащаться с целью утолить голод и жажду.

Не знаю… по-моему, надо заниматься приватизацией самого себя. Потому что ничего другого не получается.

Живопись — неболтливое искусство, и в этом, по-моему, её немалое достоинство.

По-моему, ужасно глупо то и дело попадать в газеты. Любой, кто хорошо делает свое дело, имеет право на частную жизнь.

По-моему, я думаю слишком много. Вот почему я пью!

Массажные кабинеты, азартные игры и десятки тысяч доз кокаина? По-моему, это старомодно.

Власть не может считаться целью. Власть — это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка; поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие правительства. Не нужно забывать, что бездействие власти ведет к анархии, что правительство не есть аппарат бессилия и искательства. Правительство — аппарат власти, опирающейся на законы, отсюда ясно, что министр должен и будет требовать от чинов министерства осмотрительности, осторожности и справедливости, но также твердого исполнения своего долга и закона. Я предвижу возражения, что существующие законы настолько несовершенны, что всякое их применение может вызвать только ропот. Мне рисуется волшебный круг, из которого выход, по-моему, такой: применять существующие законы до создания новых, ограждая всеми способами и по мере сил права и интересы отдельных лиц. Нельзя сказать часовому: у тебя старое кремневое ружье; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье. На это честный часовой ответит: покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым.

Я — маленький хозяин … Очень хорошо! Но от меня кормится сотня рабочих, вместе с их семьями. Если у меня идут хорошо дела — они первые от этого выигрывают, но если я вынужден закрыть завод — вуаля: они на улице. Я не имею права, — сказал он, подчеркивая каждое слово, — плохо вести дела. Вот это, по-моему и есть «классовая солидарность»

Вот этого как раз и надо остерегаться — изображать странным то, в чем ни малейшей странности нет. Дневник, по-моему, тем и опасен: ты все время начеку, все преувеличиваешь и непрерывно насилуешь правду.

По-моему, стихи отличаются от научного сочинения тем, что их непосредственной целью является удовольствие, а не истина; а от романа — тем, что доставляют удовольствие неопределённое вместо определённого и лишь при этом условии являются стихами; ибо роман содержит зримые образы, вызывающие ясные чувства, тогда как стихи вызывают чувства неясные и непремен­но нуждаются для этого в музыке, поскольку восприя­тие гармонических звуков является самым неясным из наших ощущений. Музыка в сочетании с приятной мыс­лью — это поэзия; музыка без мысли — это просто музыка; а мысль без музыки — это проза именно в силу своей определенности.

Я постоянно чувствую, что в моей жизни не хватает какого-то существенно важного звена, но какого именно — понять не могу. Ясно одно: я — игрушка в руках судьбы, а значит и сам имею право на эксперименты с собственным окружением. Основной метод прост: необходимо довести людей до такого состояния, когда они просто вынуждены на меня реагировать. Обожаю тактику шока. По-моему, творчество, которое не шокирует, лишено всякого смысла. Мои эксперименты не всегда приятны; некоторые из них мне самому кажутся оскорбительными и даже опасными. Но слышать о собственном «разлагающем влиянии» на молодежь мне просто смешно. Чувства «высокой ответственности» я, должно быть, лишен с самого детства".

Кажется, это был я и Деннис Хоппер — те, кто таскал Игги Попу наркотики прямо в больницу. По-моему, его забрали в психиатрическое отделение в 1975-м, и когда мы приехали туда, всякое дерьмо буквально вываливалось у нас из карманов. Вообще-то в больницы не пускают с наркотиками, но мы были сумасшедшими, и поэтому сумели пронести все, что у нас было. Я даже не помню, чтобы мы испытывали что-то типа страха. Ведь там, в больнице, был наш друг, и мы должны были принести ему хоть что-то, потому что у него уже очень давно не было ничего.

Я мог бы выдавать хиты, но мне это не приносило бы удовольствия. Группа — та всегда пожалуйста, хоть с завтрашнего дня. Но я скажу — нет. Есть что-то отвратительное в этих галереях хитов, это как плевок в аудиторию. Особенно если 7 раз играешь в одном городе, кто-то же приходит не один раз. Это позор, по-моему. Я составляю сет, и если что-то с песней не так, её тут же вычеркиваю. (Distant Violins, 1982)

По-моему, ничего у нас, кроме болтовни, не ведётся. (Ну, плюс ещё распил бюджета. Ударными темпами.) Где хоть один конкретный результат? Назовите мне? Слова, слова, слова… Говорильня. Я считаю, что нынешняя власть импотентна. Она — бесплодна. Не способна в принципе ни к чему созидательному.

Я же — человек русский, полумер не знаю. Если что делаю, так то и люблю и увлекаюсь им ото всей души, и уж если что не по-моему, лучше сдохну, сморю себя в одиночке, а разводить розовой водицей не стану.

Художник всегда испытывает давление. И для художника не было бы никогда, по-моему, идеальных условий работы. Более того, если бы были какие-то идеальные условия для работы, то работа бы не состоялась, потому что художник не может существовать в безвоздушном пространстве. Должен испытывать какое-то давление. Я не знаю, какое именно. Но художник существует только потому, что мир не устроен, мир не благополучен. И именно поэтому существует искусство. Очевидно, если бы мир был прекрасен и гармоничен, никакого искусства не нужно было бы. Человек не искал бы гармонии в побочных своих занятиях. Он бы жил гармонично и этого было бы вполне достаточно.

Научная фантастика учит смелее, глубже, острее видеть и воспринимать предельные возможности развития явлений больших и малых, материальных и бестелесных, устоявшихся и едва пробивающихся, почти бесспорных и почти невозможных. Воображение используется в ней так, как оно и должно, по-моему, использоваться, — чтобы постигнуть все возможные и мыслимые последствия того или иного человеческого действия, исследовать все «потоки времени» и «варианты вселенной», какие можно себе представить. Для воображения нет ни одной запретной области, какой бы малопривлекательной или с первого взгляда бесполезной она ни казалась. Научная фантастика позволяет созерцать весь мир, больше того, всю вселенную. Она дает нам возможность освободиться от национальных и идеологических ограничений. Она обостряет интерес ко всем наукам и всем областям знания, ко всем людям и всем разумным существам, пусть это и не «люди», ко всему, что обладает если и не разумом, то способностью чувствовать. Да, научная фантастика не знает границ!

На ветвях дерев, в чаще зелёных листьев и вообще в лесу живут пёстрые, красивые, разноголосые, бесконечно разнообразные породы птиц: токуют глухие и простые тетерева, пищат рябчики, хрипят на тягах вальдшнепы, воркуют, каждая по-своему, все породы диких голубей, взвизгивают и чокают дрозды, заунывно, мелодически перекликаются иволги, стонут рябые кукушки, постукивают, долбя деревья, разноперые дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные жаворонки, дубоноски и всё многочисленное крылатое мелкое певчее племя наполняет воздух разными голосами и оживляет тишину лесов; на сучьях и в дуплах дерев птицы вьют свои гнёзда, кладут яйца и выводят детей; для той же цели поселяются в дуплах куницы и белки, враждебные птицам, и шумные рои диких пчёл. Трав и цветов мало в большом лесу: густая, постоянная тень неблагоприятна растительности, которой необходимы свет и теплота солнечных лучей; чаще других виднеются зубчатый папоротник, плотные и зеленые листья ландыша, высокие стебли отцветшего лесного левкоя, да краснеет кучками зрелая костяника; сырой запах грибов носится в воздухе, но всех слышнее острый и, по-моему, очень приятный запах груздей, потому что они родятся семьями, гнёздами и любят моститься (как говорят в народе) в мелком папоротнике, под согнивающими прошлогодними листьями.

«Человек без лица» , по-моему, лучший роман о телепатическом обществе из когда-либо написанных. Только ему я смог основательно поверить. Мне кажется, что если бы существовало телепатическое общество, оно было бы таким, как описал Альфи.

Жизнь не такая уж плохая штука, если можешь делать что хочешь, верно, Генри?

Если ты думаешь, как все, ты уже ошибаешься. Все думают по-разному. Если ты думаешь за всех, ты опять ошибаешься. У каждого свои заботы. Думай по-своему и за себя, но помни — не думая о других, ты прежде всего не думаешь о себе.

Если человек говорит, что не хочет думать о чем-то, значит, он может думать только об этом.

Хочешь знать, что говорят о тебе знакомые? Послушай, что они говорят о людях, которые лучше тебя.

Если двое всегда согласны между собой, значит, думает лишь один из них.

Если я скажу вам, что я хорош, вы, наверное, подумаете, что я хвалюсь; если я скажу, что не достаточно хорош, вы будете знать, что я лгу.

Тот, кто воображает, что может обойтись без других людей, очень ошибается; но тот, кто воображает, что другие не смогут обойтись без него, ошибается ещё больше.

Однажды я спросил Леннона, что он думает о том, что я делаю. Годится, сказал он, но это просто рок-н-ролл, поверх которого положили немного губной помады.

Деньги — это то же, что секс: если их нет, ни о чем другом не думаешь; если они есть — думаешь обо всем, только не о них.

Мне наплевать, что вы обо мне думаете. Я о вас не думаю вообще.

Мои ноги не так уж красивы, просто я знаю, что с ними делать.

Если вы хотите узнать изъяны какого-либо человека, идите к тем, кто его любит. Может быть, они вам не скажут, но они наверняка знают.

Откровенность состоит не в том, чтобы говорить все, что думаешь, а в том, чтобы говорить лишь то, что думаешь.

Когда человек говорит, что не хочет о чем-то вспоминать, это обычно значит, что он только о том одном и думает.

Если ты дважды подумаешь, прежде чем один раз сказать, ты скажешь вдвое лучше.

Однажды, я думаю, что это все-таки возможно, появится тот, кто будет лучше, чем я играть в Безлимитный Холдем. Я в этом сомневаюсь, но это возможно. Но клянусь тебе, я не видел никого, кто бы лучше, чем я играл в джин рамми.

Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть.

Никто не лучше Вас. Никто не умнее Вас. Просто они начали раньше.

Сказать, что он был хорошим стилистом, — значит не сказать ничего, ибо это стало уже общим местом. Про каждого второго писателя можно сказать, что он хороший стилист. Но прозу Суворова не спутаешь ни с чем.

Когда сердишься, прежде чем что-либо сказать, считай до десяти. Когда же сильно сердишься — считай до ста.

Писать нужно лишь о том, что знаешь лучше других, либо о том, о чем никто, кроме тебя, не знает.

Я тогда подумал, а что – хорошее название, и всегда можно будет на кого-нибудь свалить. Что я и делаю.

Мне нравится история Человека-слона, она во многом похожа на мою. Когда я думаю о нем, то часто плачу, потому что вижу себя в этой истории. Но нет, я никогда не хотел купить его скелет, это очередная глупая выдумка.

Я не понимаю зачем заниматься злословием. Если хочешь насолить кому-либо, достаточно лишь сказать о нём какую-нибудь правду.

Мы всегда хотим сказать в своих программах что-то такое, что на всех известных языках можно сказать только плохо.

Исследовать — значит видеть то, что видели все, и думать так, как не думал никто.

Не говори ничего дурного о ком-либо, если точно не знаешь этого, а если и знаешь, то спроси себя: почему я это говорю?

Никто никогда не может быть вполне уверен в том, что сделает.

Даже самый скромный человек думает о себе лучше, чем думает о нём его лучший друг.

Сколько времени нужно умному говорить, пока поверят, что он — умен! Глупому же стоит только молчать, и все считают его умным.

В делах любви, знаешь ли, «слишком» ещё не значит «достаточно».

Пока ты говоришь совсем не то, что думаешь, слушаешь совсем не то, во что веришь, и делаешь совсем не то, к чему расположен — то всё это время и живёшь совсем не ты.

Оттава и Вашингтон думали о Турции и Иране как о чём-то не очень важном, потому что мы вообще не очень много думали об этих странах. Но теперь мы считаем их чрезвычайно важными как для нас, так и для других наций.

Не страшно, если вас оставили в дураках, хуже, если вам там понравилось.

Ничего само по себе не хорошо или плохо, это лишь то, как человек об этом думает.

Мне нравятся большие кошки и большие змеи. Есть что-то мудрое в змеях, может быть это их странное совершенство. Я бы хотел узнать о чём они думают.

Больше всего мы делаем обычно тогда, когда думаем, что делаем слишком мало.

Скажи мне, кто тебя хвалит, и я тебе скажу, в чем ты ошибся.

Не следует говорить всей правды, но следует говорить только правду.

Если вы хотите узнать, что на самом деле думает женщина, смотрите на неё, но не слушайте.

Нельзя знать все, достаточно понимать.

Очень немногие могут сказать: я люблю человечество. Я не из них.