Цитаты со словом «надмогильный»
И взглянул Елеазар. И всю жизнь продолжали они любить друг друга, но печальной и сумрачной стала их любовь, как те
надмогильные кипарисы, что корни свои питают тлением гробниц и остротою чёрных вершин своих тщетно ищут неба в тихий вечерний час. Бросаемые неведомою силою жизни в объятия друг друга, поцелуи они смешивали со слезами, наслаждение — с болью, и дважды рабами чувствовали себя: покорными рабами требовательной жизни и безответными слугами грозно молчащего Ничто. Вечно соединяемые, вечно разъединяемые, они вспыхивали, как искры, и, как искры, гасли в безграничной темноте.
Похожие цитаты:
Лучший памятник жертвам — отсутствие памятников палачам.
Каждый человек носит в глубине своего «я» маленькое кладбище, где погребены те, кого он любил.
И осиновый кол есть вид памятника.
Память подобна населённому нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздаётся эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки нашего былого «я».
Земля, природы мать, — её же и могила: Что породила, то и схоронила.
Местопребывание Засса, крепость Прочноокопская, повергало в ужас не только закубанцев, но и всех проезжающих. Она окружена была высоким валом с частоколом по гребню, на котором во многих местах
торчали головы черкесов.
Благоговения перед статуей в алтаре нет у того, кто видел её бревном в лесу.
Для памятников нужны герои, для отвинчивания памятников нужна толпа.
Напрасно ты думаешь, что камень, поставленный на могиле философа, это и есть философский камень.
В древности человеческая злоба и темнота заключила Апостолов Петра и Павла в тюрьму. Ныне она воздвигла Петропавловские крепости.
Перед пропастью немецкой истории и под тяжестью памяти о миллионах убитых я сделал то, что делают люди, когда им не хватает слов. (Опустившись на колени перед мемориалом погибшим в Варшавском гетто)
Каждая церковь — камень на могиле Богочеловека: ей непременно хочется, чтобы Он не воскрес снова.
Рим, Флоренция, вся знойная Италия находятся между четырьмя стенами его библиотеки. В его книгах — все развалины древнего мира, весь блеск и слава нового!
Предков вешают на стене, а современников — где попало.
Пудун — не символ рыночной экономики, а памятник фараону.
Надежда живёт даже возле могил.
Начала, заложенные в детстве человека, похожи на вырезанные на коре молодого дерева буквы, растущие вместе с ним, составляющие неотъемлемую часть его.
… в отличие от других наших лидеров, за Цоем не стоит никакой монументальной тени той эпохи типа Дилана, Марка Болана или Дэвида Боуи. Корни творчества Цоя покоятся именно в нашем образе жизни.
Антропологический тип из могильников с чудскими украшениями отличается от «словенского» большей шириной лица и некоторой уплощенностью (С.64)
Обитель для души может быть возведена лишь на очень прочном фундаменте нескончаемого отчаяния.
Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.
Люди похожи на статуи: их привыкают видеть на одном месте.
Прошёлся по кладбищу Монпарнас. Все — молодые и старые — строили планы на будущее. Больше не строят.
Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом.
Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом.
Забвение — цветок, лучше всего произрастающий на могилах.
Война для народов — это слёзы и кровь, это вдовы и беспризорные, это раскиданное гнездо, погибшая молодость и оскорблённая старость...
Кирпич: Я лучше знаю, каким все должно быть: прямоугольным.
Самое тяжелое наказание для архитектора — это здания, не отбрасывающие тени
(Здания разрушенные войной, прихотью чиновников, или так и оставшиеся в нереализованных проектах).
Когда умру, схороните меня с гитарой в речном песке.
Нельзя по одному кирпичу судить о красоте моего дворца.
Честное имя — самая великолепная гробница, какую только можно иметь.
Те, которые дают советы, не сопровождая их примерами, походят на дорожные столбы, которые дорогу указывают, но сами по ней не ходят.
Мы водили вместе, вдвоем — страстные бесстрашные колонны пацанвы по улицам самых разных городов нашей замороченной державы, до тех пор пока власть не окрестила всех нас разом мразью и падалью, которой нет и не может быть места здесь.
Здесь похоронены сны и молитвы. Слезы и доблесть. "Прощай!" и "Ура!".
Ныне мы находимся в таком положении, что если, не дай Бог, пойдём по кривой дороге, то это припишут Исламу.
Самый малый пригорок заслоняет нам самую высокую гору.
На древнегреческом портале античного мира было начертано: познай самого себя. На портале современного мира будет начертано: будь самим собой.
Чем проще памятники, тем больше силы придают они чувству грусти.
Человечность, точно поток чистой и благородной воды, оплодотворяет низины; он держится на известном уровне, оставляя сухими бесплодные скалы, вредящие полям своей тенью или грозными обвалами.
Неужели и впрямь я способен умереть и воскреснуть, притом не один раз, а бесчисленное множество? ...Воскресший остается тем же человеком и с каждым возрождением приближается к своей сути.