Цитаты со словом «бесчувственный»
Жестокость
бесчувственного человека есть антипод сострадания; жестокость чувствительного — более высокая потенция сострадания.
Кого ничто не сердит, у того нет сердца, а
бесчувственный не может быть личностью.
Я абсолютно холоден и ко всему равнодушен. Но в таком случае, спрашиваю я себя, откуда он — этот бурный источник творческой энергии? Не понимаю. Песни Дэвида Боуи не принадлежат мне — я лишь выпускаю их через себя в этот мир. Потом слушаю и поражаюсь: их автор, кто бы он ни был, по крайней мере, испытывал сильные чувства! Мне таковых познать не дано. Я постоянно пребываю в состоянии внутреннего онемения, брожу по жизни абсолютно
бесчувственный. Я не человек, я — льдинка.
Похожие цитаты:
Если несчастье других людей оставляет вас безразличными и вы не чувствуете сострадания, вас нельзя назвать человеком.
О Нижнем я вспоминать не могу: в нём я выстрадал самое тяжёлое, самое ужасное время своей жизни. От горя, грубых оскорблений, унижений я доходил до отчаяния, и ещё голова крепка была, что с ума не спятил...
Живой человек, лишенный разума, — страшнее, чем мертвец.
Слышал не раз от женщин, потерявших близких людей, что глаза у человека умирают раньше всего.
При виде убийцы мертвецы обливаются кровью.
Религия — это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть
опиум народа.
Живое не может быть уродливым.
Неординарные люди равнодушны к счастью — особенно к чужому.
Я видел, как были сброшены оковы с рук и ног раба, чтобы можно было линчевать его...
Мужчина может вынести все, кроме слез женщины, причина которых — он.
Нельзя помочь всем, говорит бессердечный, и не помогает никому.
Кто сам считает себя несчастным, тот становится несчастным.
Ничто не делает нас такими трусливыми и бессовестными, как желание быть любимыми другими людьми.
Самая добродетельная женщина — та, которую природа сотворила самою страстною, а рассудок сделал самою холодную.
Безнадёжная любовь делает мужчину жалким, а женщину - заслуживающей жалости.
Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определенного человеческого уровня... Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям...
Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.
Нет ничего высокомернее бессилия, которое чувствует, что его поддерживают.
Плачущая женщина вызывает не больше жалости, чем хромающий гусь.
— Человеческий ум похож на пьяного ездока: когда его приподнимают с одного боку, он заваливается на другой.
Лучше быть угрюмым мечтателем, чем безмозглым тусовщиком.
Слушай и помни: всякий, кто смеётся над бедой другого, дурак или негодяй; чаще всего и то, и другое. Когда человеку подставляют ножку, когда человек теряет штаны — это не смешно; когда человека бьют по лицу — это подло.
Нет более ничтожного, глупого, презренного, жалкого, себялюбивого, злопамятного, завистливого и неблагодарного животного, чем Толпа.
Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара.
Валяйтесь у них в ногах… но никогда не будьте в их руках.
Доброе дело надо делать или с совершенно холодным расчетом, или же беспамятно: сделал на ходу и забыл. Но когда сделавший чувствует некоторую усладу и приятность, то тогда всегда это доброе дело ему потом обернется злом.
Убиваешь, чтобы чувствовать, что ты еще жив.
— Никто не умирает добровольно. Нас всегда подталкивает к этому кто-то живой и кто-то мёртвый. Вот почему мы нуждаемся в мёртвых и храним их в ящиках.
Рассудок может образоваться без сердца, а сердце — без рассудка; существуют односторонние безрассудные сердца и бессердечные умы.
Религия представляет собой узду для людей, неуравновешенных по характеру или пришибленных обстоятельствами жизни. Страх перед богом удерживает от греха только тех, кто не способен сильно желать или уже не в состоянии грешить.
Думаю, что во сне с его видениями мы тщимся избавить от мусора наш рассудок. Я просто осознавала с лёгкой брезгливостью, что люди, подчиняющие свои поступки снам, пытаются ходить по воде, как посуху.
Самое трудное в жизни с женщиной, столь резко разделенной на духовное существо и собственно женщину, — это знать, когда надо повиниться перед ней как перед высшим существом и когда отечески останавливать ее, а иногда и прикрикнуть.
Когда животное бьют, глаза его приобретают человеческое выражение. Сколько же должен был выстрадать человек, прежде чем стал человеком.
Если люди не позволят себе пораниться, испытать боль и разозлиться, они никогда не сделают следующий шаг.
Вы ещё не пьяны по-настоящему, если можете лежать, не держась за пол.
Человек — единственное животное на свете, способное смеяться и рыдать, ибо из всех живых существ только человеку дано видеть разницу между тем, что есть, и тем, что могло бы быть.
Нет такой низкой души и такого варварского сердца, которые были бы совершенно не способны к какой-либо привязанности.
Если у мужчины красивые руки, по-настоящему красивые, он не может быть уродливым внутри. Руки не лгут, как лица.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Если жёны и любят созерцать своих мужей спереди, то не должны ли они, если потребуется, столь же охотно смотреть им в спину?
Человек, любимый другим человеком, становится как бы совершенно новым существом.
Человек так мало знает о своих ближних. В его глазах все мужчины - или женщины - действуют из побуждений, которые двигали бы им самим, будь он настолько безумен, чтобы поступать, как другой мужчина - или женщина.
Всякая женщина, умеющая держать себя в руках, всегда может справиться с мужчиной, который в гневе не помнит себя.
Человек находит себя среди действий и не может удержаться от вопроса о причинах. Как существо косное, он хватается за ближайшую из них как за наилучшую и на этом успокаивается. В особенности любит поступать так человеческий рассудок.
Мало любить умом, когда тело — будь оно проклято! — молчит.