Неточные совпадения
«То и прелестно, — думал он, возвращаясь от Щербацких и вынося от них, как и всегда, приятное
чувство чистоты и свежести, происходившее отчасти и оттого, что он не курил целый вечер, и вместе новое
чувство умиления пред ее к себе любовью, — то и прелестно, что ничего не сказано ни мной, ни ею, но мы так понимали друг друга в этом невидимом разговоре взглядов и интонаций, что нынче
яснее, чем когда-нибудь, она сказала мне, что любит.
И всё это сделала Анна, и взяла ее на руки, и заставила ее попрыгать, и поцеловала ее свежую щечку и оголенные локотки; но при виде этого ребенка ей еще
яснее было, что то
чувство, которое она испытывала к нему, было даже не любовь в сравнении с тем, что она чувствовала к Сереже.
«Человек имеет право думать как ему угодно, но право учить — требует оснований
ясных для меня, поучаемого… На чем, кроме инстинкта собственности, можно возбудить
чувство собственного достоинства в пролетарии?.. Мыслить исторически можно только отправляясь от буржуазной мысли, так как это она является родоначальницей социализма…»
Она понимала
яснее его, что в нем происходит, и потому перевес был на ее стороне. Она открыто глядела в его душу, видела, как рождалось
чувство на дне его души, как играло и выходило наружу, видела, что с ним женская хитрость, лукавство, кокетство — орудия Сонечки — были бы лишние, потому что не предстояло борьбы.
Если в молодости любовь, страсть или что-нибудь подобное и было известно ей, так это, конечно — страсть без опыта, какая-нибудь неразделенная или заглохшая от неудачи под гнетом любовь, не драма — любовь, а лирическое
чувство, разыгравшееся в ней одной и в ней угасшее и погребенное, не оставившее следа и не положившее ни одного рубца на ее
ясной жизни.
Он, однако, продолжал работать над собой, чтобы окончательно завоевать спокойствие, опять ездил по городу, опять заговаривал с смотрительской дочерью и предавался необузданному веселью от ее ответов. Даже иногда вновь пытался возбудить в Марфеньке какую-нибудь искру поэтического, несколько мечтательного, несколько бурного
чувства, не к себе, нет, а только повеять на нее каким-нибудь свежим и новым воздухом жизни, но все отскакивало от этой
ясной, чистой и тихой натуры.
Я прибежал к Ламберту. О, как ни желал бы я придать логический вид и отыскать хоть малейший здравый смысл в моих поступках в тот вечер и во всю ту ночь, но даже и теперь, когда могу уже все сообразить, я никак не в силах представить дело в надлежащей
ясной связи. Тут было
чувство или, лучше сказать, целый хаос
чувств, среди которых я, естественно, должен был заблудиться. Правда, тут было одно главнейшее
чувство, меня подавлявшее и над всем командовавшее, но… признаваться ли в нем? Тем более что я не уверен…
Признаюсь тоже (не унижая себя, я думаю), что в этом существе из народа я нашел и нечто совершенно для меня новое относительно иных
чувств и воззрений, нечто мне не известное, нечто гораздо более
ясное и утешительное, чем как я сам понимал эти вещи прежде.
Не умею я это выразить; впоследствии разъясню
яснее фактами, но, по-моему, он был довольно грубо развит, а в иные добрые, благородные
чувства не то что не верил, но даже, может быть, не имел о них и понятия.
Казалось, в нем созревало какое-то решение, которое его самого смущало, но к которому он постепенно привыкал; одна и та же мысль неотступно и безостановочно надвигалась все ближе и ближе, один и тот же образ рисовался все
яснее и
яснее впереди, а в сердце, под раскаляющим напором тяжелого хмеля, раздражение злобы уже сменялось
чувством зверства, и зловещая усмешка появлялась на губах…
Ася продолжала сидеть неподвижно, подобрав под себя ноги и закутав голову кисейным шарфом; стройный облик ее отчетливо и красиво рисовался на
ясном небе; но я с неприязненным
чувством посматривал на нее.
После девяти часов я вышел из дому и стал прохаживаться. Была поздняя осень. Вода в прудах отяжелела и потемнела, точно в ожидании морозов. Ночь была
ясная, свежая, прохладный воздух звонок и чуток. Я был весь охвачен своим
чувством и своими мыслями.
Чувство летело навстречу знакомой маленькой тележке, а мысль искала доказательств бытия божия и бессмертия души.
Он так часто и грустно говорил: было, была, бывало, точно прожил на земле сто лет, а не одиннадцать. У него были, помню, узкие ладони, тонкие пальцы, и весь он — тонкий, хрупкий, а глаза — очень
ясные, но кроткие, как огоньки лампадок церковных. И братья его были тоже милые, тоже вызывали широкое доверчивое
чувство к ним, — всегда хотелось сделать для них приятное, но старший больше нравился мне.
Он сидел на том же месте, озадаченный, с низко опущенною головой, и странное
чувство, — смесь досады и унижения, — наполнило болью его сердце. В первый раз еще пришлось ему испытать унижение калеки; в первый раз узнал он, что его физический недостаток может внушать не одно сожаление, но и испуг. Конечно, он не мог отдать себе
ясного отчета в угнетавшем его тяжелом
чувстве, но оттого, что сознание это было неясно и смутно, оно доставляло не меньше страдания.
Взаимная наша горячность, услаждая и
чувства и душу, все представляла нам в
ясном виде.
— От нас, от нас, поверьте мне (он схватил ее за обе руки; Лиза побледнела и почти с испугом, но внимательно глядела на него), лишь бы мы не портили сами своей жизни. Для иных людей брак по любви может быть несчастьем; но не для вас, с вашим спокойным нравом, с вашей
ясной душой! Умоляю вас, не выходите замуж без любви, по
чувству долга, отреченья, что ли… Это то же безверие, тот же расчет, — и еще худший. Поверьте мне — я имею право это говорить: я дорого заплатил за это право. И если ваш бог…
Обогащенный многими новыми понятиями и
чувствами, я принялся опять перечитывать свои книги и многое понял в них
яснее прежнего, увидел даже то, чего прежде вовсе не видал, а потому и самые книги показались мне отчасти новыми.
Мать чувствовала, что она знает жизнь рабочих лучше, чем эти люди, ей казалось, что она
яснее их видит огромность взятой ими на себя задачи, и это позволяло ей относиться ко всем ним с снисходительным, немного грустным
чувством взрослого к детям, которые играют в мужа и жену, не понимая драмы этих отношений.
Ромашову очень хотелось ехать вместе с Шурочкой, но так как Михин всегда был ему приятен и так как чистые,
ясные глаза этого славного мальчика глядели с умоляющим выражением, а также и потому, что душа Ромашова была в эту минуту вся наполнена большим радостным
чувством, — он не мог отказать и согласился.
Я посредством целого ряда
ясных и строгих силлогизмов дошел до убеждения, что человек официяльный не имеет права обладать ни одним из пяти
чувств, составляющих неотъемлемую принадлежность обыкновенного человека.
Эта таинственность только раздражала любопытство, а может быть, и другое
чувство Лизы. На лице ее, до тех пор
ясном, как летнее небо, появилось облачко беспокойства, задумчивости. Она часто устремляла на Александра грустный взгляд, со вздохом отводила глаза и потупляла в землю, а сама, кажется, думала: «Вы несчастливы! может быть, обмануты… О, как бы я умела сделать вас счастливым! как бы берегла вас, как бы любила… я бы защитила вас от самой судьбы, я бы…» и прочее.
Но как скоро начинает мало-помалу уменьшаться туман страсти или сквозь него невольно начинают пробивать
ясные лучи рассудка, и мы видим предмет нашей страсти в его настоящем виде с достоинствами и недостатками, — одни недостатки, как неожиданность, ярко, преувеличенно бросаются нам в глаза,
чувства влечения к новизне и надежды на то, что не невозможно совершенство в другом человеке, поощряют нас не только к охлаждению, но к отвращению к прежнему предмету страсти, и мы, не жалея, бросаем его и бежим вперед, искать нового совершенства.
Это
чувство ясное и неоспоримое.
Ответ на это более
ясный читатель найдет впоследствии, а теперь достаточно сказать, что Сусанна Николаевна продолжала любить мужа, но то была любовь пассивная, основанная на уважении к уму и благородству Егора Егорыча, любовь, поддерживаемая доселе полным согласием во всевозможных взглядах;
чувство же к Углакову выражало порыв молодого сердца, стремление к жизненной поэзии, искание таинственного счастия, словом,
чувство чисто активное и более реальное.
В виду столь
ясных указаний Глумов мгновенно преобразился. Сладко нам было, отрадно. Под влиянием наплыва
чувств мы оба вскочили с мест и поцеловались.
Он всё больше привлекал Кожемякина к себе, возбуждая в нём приятное, отеческое
чувство своей живостью,
ясным взглядом прозрачных глаз, интересом ко всему в жизни и стремлением бесшумно делать разные дела, вовлекая в них как можно больше людей.
Он привык слышать по утрам неугомонный голос Бориса, от которого скука дома пряталась куда-то. Привык говорить с Евгенией о себе и обо всём свободно, не стесняясь, любил слушать её уверенный голос. И всё
яснее чувствовал, что ему необходимы её рассказы, суждения, все эти её речи, иногда непонятные и чуждые его душе, но всегда будившие какие-то особенные мысли и
чувства.
Кожемякин вздохнул, стал не торопясь одеваться, искоса поглядывая на лежанку, и, не находя в смущённой душе ни понятного
чувства, ни
ясной мысли, думал...
«Отец помирает!» — напомнил себе юноша, но, прислушавшись к своим
чувствам, не нашёл в них ничего
яснее желания быть около Палаги.
О, как тиха и ласкова была ночь, какою голубиною кротостию дышал лазурный воздух, как всякое страдание, всякое горе должно было замолкнуть и заснуть под этим
ясным небом, под этими святыми, невинными лучами! «О Боже! — думала Елена, — зачем смерть, зачем разлука, болезнь и слезы? или зачем эта красота, это сладостное
чувство надежды, зачем успокоительное сознание прочного убежища, неизменной защиты, бессмертного покровительства?
Илья почувствовал, что лгать было не нужно, и ему стало неловко. Наверх он шёл не торопясь, чутко прислушиваясь ко всему, точно ожидая, что кто-то остановит его. Но, кроме шума ветра, ничего не было слышно, никто не остановил юношу, и он внёс на чердак к женщине вполне
ясное ему, похотливое, хотя ещё робкое
чувство.
Его большая и красивая фигура с открытым лицом и
ясным взглядом вызывала у Фомы
чувство уважения к Щурову, хотя он слышал от людей, что этот «лесовик» разбогател не от честного труда и нехорошо живет у себя дома, в глухом селе лесного уезда.
Графу казалось, что теперь он имел право считать княгиню сильно склонною к самым живым в его пользу
чувствам. Как человек солидный, имевший дело не с девочкою, а с женщиною, которой было под сорок, он не торопил ее более
ясными признаниями: он был уверен, что все это непременно придет в свое время, когда княгиня поустроится с дочерью.
Сказал это Колесников и подумал, что не только он, а и вся ночь не верит в то, что произошло на станции, и никогда не поверит. И никогда, даже в ту минуту, как под его рукой упал убитый энский губернатор, ни в другие, казалось, более тяжелые минуты не испытал Колесников такого
ясного и простого
чувства сердечной боли, как теперь, над сонною рекой, когда кричали лягушки. Позади чиркнула спичка, закуривал Еремей.
Когда прошла гроза, он сидел у открытого окна и покойно думал о том, что будет с ним. Фон Корен, вероятно, убьет его.
Ясное, холодное миросозерцание этого человека допускает уничтожение хилых и негодных; если же оно изменит в решительную минуту, то помогут ему ненависть и
чувство гадливости, какие возбуждает в нем Лаевский. Если же он промахнется, или, для того чтобы посмеяться над ненавистным противником, только ранит его, или выстрелит в воздух, то что тогда делать? Куда идти?
Войска потеряли всякий воинский дух, не будучи одушевляемы никаким сильным
чувством, не имея никаких
ясных понятий даже о своих обязанностях.
Он был крепкий, здоровый, веселый юноша, одаренный той спокойной и
ясной жизнерадостностью, при которой всякая дурная, вредная для жизни мысль или
чувство быстро и бесследно исчезают в организме.
Какая
ясная, теплая, радостная, чистая жизнь, какие
чувства, —
чувства, похожие на нежные, изящные цветы…
Вскоре, однако ж,
чувства господина Голядкина стали
яснее и отчетливее принимать свои привычные, обыденные впечатления.
На том месте, где у чудовища должен приходиться глаз, светится крошечной красной точкой фонарь таможенного кордона. Я знаю этот фонарь, я сотни раз проходил мимо него, прикасался к нему рукой. Но в странной тишине и в глубокой черноте этой осенней ночи я все
яснее вижу и спину и морду древнего чудовища, и я чувствую, что его хитрый и злобный маленький раскаленный глаз следит за мною с затаенным
чувством ненависти.
Предчувствуя
ясный, веселый, длинный день, Коврин вспомнил, что ведь это еще только начало мая и что еще впереди целое лето, такое же
ясное, веселое, длинное, и вдруг в груди его шевельнулось радостное молодое
чувство, какое он испытывал в детстве, когда бегал по этому саду.
Но она, не смущаясь под его пристальным взглядом, сама спрашивала его, как он доехал, нравится ли ему деревня, долго ли он тут проживёт; он односложно отвечал ей, точно оглушённый ударом; ум его, всегда
ясный, теперь смутился перед силой внезапно и хаотически взволнованных
чувств.
Владимир. Так! заблуждение! заблуждение!.. Но скажите, может ли быть тот счастлив, кто своим присутствием в тягость? — Я не сотворен для людей теперешнего века и нашей страны; у них каждый обязан жертвовать толпе своими
чувствами и мыслями; но я этого не могу, я везде одинаков — и потому нигде не гожусь; не правда ли, вот очень
ясное доказательство…
Проницательность мгновенная рядом с неопытностью ребенка,
ясный, здравый смысл и врожденное
чувство красоты, постоянное стремление к правде, к высокому, и понимание всего, даже порочного, даже смешного — и надо всем этим, как белые крылья ангела, тихая женская прелесть…
И чем выше становилась образованность поэта, тем
яснее и полнее выражалась мысль в стихах его, тем теснее она соединялась с
чувством сердца.
Ордынов отличал и слова: они были просты, задушевны, сложенные давно, прямым, спокойным, чистым и
ясным самому себе
чувством.
Отдалившись от события несколькими часами сна, который в таких случаях важнее дней, проведенных в бдении, благодетельного сна, умирившего ее мысли и
чувства, она
яснее, сознательнее взглянула на настоящее свое положение и глубже почувствовала будущее.
Тогда же еще, при взгляде на эту милую группу под
ясным осенним солнцем, у меня явилось странное
чувство, как будто разгадка чего-то, и задуманное мною убийство показалось мне холодною ложью из какого-то другого, совсем особого мира.
В сердце всё более тревожно колебалось беспокойное
чувство, вызывая неожиданные мысли, раскачивая его из стороны в сторону, точно маятник, — он всё
яснее ощущал, что земля стала нетверда под ногами у него и в душе будто осенний ветер ходил, покрывая её время от времени скучной, мелкой рябью.
Вникнувши в этот рассказ, мы еще
яснее понимаем ту разницу, которая отличает
чувства и поступки простого человека от
чувств и поступков людей, [развращенных] неестественным своим воспитанием и положением.