Неточные совпадения
Входит, гремя саблей,
юный гусарский
офицер с дамой под ручку.
К ужасу Санина, он вдруг пустился толковать своему собеседнику о некоторой
юной невинной девице, один мизинец которой стоит больше, чем все
офицеры мира… (oune zeune damigella innoucenta, qu'a ella sola dans soun peti doa vale più que toutt le zouffissie del mondo!) и несколько раз с жаром повторил: «Это стыд! это стыд!» (E ouna onta, ouna onta!)
Странным кажется Александрову, что ни у одного из
юных подпоручиков нет желания проститься со своими бывшими командирами и курсовыми
офицерами, зато и у тех как будто нет такого намерения.
Собравшийся к ним люд был разнообразен: во-первых, несколько молодых дам и девиц, несколько статских молодых людей и два — три отпускных гвардейских
офицера, товарищи
юного Углакова.
Подле одного ярко пылающего костра, прислонив голову к высокому казачьему седлу, лежал на широком потнике молодой
офицер в белой кавалерийской фуражке; небрежно накинутая на плеча черкесская бурка не закрывала груди его, украшенной Георгиевским крестом; он наигрывал на карманном флажолете французской романс: «Jeune Troubadour» [«
Юный трубадур».], и, казалось, все внимание его было устремлено на то, чтоб брать чище и вернее ноты на этой музыкальной игрушке.
Кавалерами были
офицеры близстоявшего полка,
юные, а иные и не совсем
юные помещики, два-три чиновника из города.
— Учитесь и работайте. Из вас сможет выйти дельный морской
офицер, хоть вы и высказываете глупости о войне. И нельзя в ваши годы не говорить таких глупостей: в них сказывается
юная, честная душа… Можете идти!
Тут за чаем, попыхивая дымком папиросы, старший
офицер был совсем не тем человеком, каким видел его Володя наверху. Он добродушно встретил Володю и тут же представил
юного сослуживца остальным присутствовавшим.
— Ну, конечно… А то что здесь без дела толочься… Когда переберетесь, знайте, что вы будете жить в каюте с батюшкой… Что, недовольны? — добродушно улыбнулся старший
офицер. — Ну, да ведь только ночевать. А больше решительно некуда вас поместить… В гардемаринской каюте нет места… Ведь о вашем назначении мы узнали только вчера… Ну-с, очень рад
юному сослуживцу.
И англичанка так внимательно слушала рассказы молодого человека, полные откровенности и какой-то наивной сердечности, и так ласково улыбалась своими серыми глазами, когда Ашанин приносил ей снизу шаль или стакан лимонада со льдом, что другой ее кавалер, английский
офицер, ехавший на Ванкувер, плотный рыжий господин лет за тридцать, с рачьими глазами, стал хмуриться, а наш
юный моряк, напротив, был полон восторга и, признаться, начинал сожалеть, что адмирал дал ему командировку в Сайгон, а не в Гонконг.
Под звуки этого вальса с каким-то высоким
офицером кружилась по зале поразившая Дуню
юная красавица.
Впереди всех, с завитыми кверху à la Вильгельм усами сидел пожилой полковник, с заметной проседью в гладко причесанных на пробор волосах. Около него вертелось несколько молодых
офицеров. Совсем
юный офицерик с безусым лицом писал на конце стола какую-то бумагу.
Милица была как во сне.
Офицеры подходили к ней, жали ей руку, гладили ее по голове. Солдатики смотрели на нее с братской гордостью. Они в действительности гордились своими
юными разведчиками, не жалевшими своей жизни во имя службы для родины. Особенно был доволен Онуфриев.
Любавин остановился над младшим из мальчиков, казавшимся двенадцатилетним ребенком. Это была Милица Петрович, или Митя Агарин,
юный разведчик роты Н-ского пехотного полка, как ее звали не подозревавшие истины
офицеры и однополчане-солдаты.
Но Любавин со своими
офицерами, наблюдавший бешеную скачку по полю
юного разведчика, уже сам спешил к ним навстречу.
Капитан Любавин был потрясен до глубины души этим порывом. Он положил руку на плечо своего
юного разведчика. Неизъяснимое выражение радостной гордости легло на его мужественные черты. Он окинул взглядом толпившихся кругом него
офицеров и произнес с глубоким волнением в голосе, обращаясь к Милице...
— Третий припоминается мне
офицер расформированного нынче жандармского полка, К—ий, которого одна, очень
юная и милая, подольская барышня имела неосторожность полюбить, а полюбя, поцеловала и при каком-то случае подарила ему свой белокурый локон.
В числе лиц, суетившихся вокруг этой
юной особы, были флотский доктор, мичман и штаб-офицер в голубей форме. Последний желал у нее о чем-то осведомиться, но флотский доктор сурово отстранил его и сказал...
В отряде уже знали, как отнесся генерал к раненому молодому
офицеру, любимому солдатами за мягкость характера, за тихую грусть, которая была написана на
юном лице и в которой чуткий русский человек угадывал душевное горе и отзывался на него душою. Такая сердечность начальника еще более прибавляла в глазах солдат блеска и к без того светлому ореолу Суворова.
Подобные унтер-офицеры младенцы производились нередко в
офицеры, а затем повышались в чинах, в весьма
юном возрасте переходили с повышением в армейские полки и таким образом, особенно при сильных покровителях, достигали высших степеней в военной или гражданской службе, если первую меняли на вторую.