Неточные совпадения
По левую руку сидел Неведовский со своим
юным, непоколебимым и ядовитым
лицом.
Сама по себе Матрешка была самая обыкновенная, всегда грязная горничная, с порядочно измятым глупым
лицом и большими темными подглазницами под бойкими карими глазами; ветхое ситцевое платье всегда было ей не впору и сильно стесняло могучие
юные формы.
Мне было весело смотреть на
лица студентов; их объятия, восклицания, невинное кокетничанье молодости, горящие взгляды, смех без причины — лучший смех на свете — все это радостное кипение жизни
юной, свежей, этот порыв вперед — куда бы то ни было, лишь бы вперед, — это добродушное раздолье меня трогало и поджигало.
Еще бы раз увидеть мою
юную утешительницу, пожать ей руку, как я пожал ей на кладбище… В ее
лице хотел я проститься с былым и встретиться с будущим…
Это измученно-восторженное
лицо, эту радость, летающую вместе с началом смерти около
юного чела родильницы, я узнал потом в Фан-Дейковой мадонне в римской галерее Корсини. Младенец только что родился, его подносят к матери; изнеможенная, без кровинки в
лице, слабая и томная, она улыбнулась и остановила на малютке взгляд усталый и исполненный бесконечной любви.
Товарищ и друг В. В. Пукирева с
юных дней, он знал историю картины «Неравный брак» и всю трагедию жизни автора: этот старый важный чиновник — живое
лицо. Невеста рядом с ним — портрет невесты В. В. Пукирева, а стоящий со скрещенными руками — это сам В. В. Пукирев, как живой.
Только немногим удавалось завоевать свое место в жизни. Счастьем было для И. Левитана с
юных дней попасть в кружок Антона Чехова. И. И. Левитан был беден, но старался по возможности прилично одеваться, чтобы быть в чеховском кружке, также в то время бедном, но талантливом и веселом. В дальнейшем через знакомых оказала поддержку талантливому юноше богатая старуха Морозова, которая его даже в
лицо не видела. Отвела ему уютный, прекрасно меблированный дом, где он и написал свои лучшие вещи.
Другие действующие
лица тоже не замедлили явиться, за исключением Разумова, за которым Плавин принужден был наконец послать Ивана на извозчике, и тогда только этот
юный кривляка явился; но и тут шел как-то нехотя, переваливаясь, и увидя в коридоре жену Симонова, вдруг стал с нею так нецеремонно шутить, что та сказала ему довольно сурово: «Пойдите, барин, от меня, что вы!»
А между прочим, я хотел объяснить вам, что у меня именно есть черта в характере, которую вы еще не знали, — это ненависть ко всем этим пошлым, ничего не стоящим наивностям и пасторалям, и одно из самых пикантных для меня наслаждений всегда было прикинуться сначала самому на этот лад, войти в этот тон, обласкать, ободрить какого-нибудь вечно
юного Шиллера и потом вдруг сразу огорошить его; вдруг поднять перед ним маску и из восторженного
лица сделать ему гримасу, показать ему язык именно в ту минуту, когда он менее всего ожидает этого сюрприза.
В этот день артисты больше не работали. Несмотря на свой
юный возраст, Сергей хорошо понимал все роковое значение этого страшного слова «пачпорт». Поэтому он не настаивал больше на дальнейших розысках Арто, ни на мировом, ни на других решительных мерах. Но пока он шел рядом с дедушкой до ночлега, с
лица его не сходило новое, упрямое и сосредоточенное выражение, точно он задумал про себя что-то чрезвычайно серьезное и большое.
Павел видел улыбку на губах матери, внимание на
лице, любовь в ее глазах; ему казалось, что он заставил ее понять свою правду, и
юная гордость силою слова возвышала его веру в себя. Охваченный возбуждением, он говорил, то усмехаясь, то хмуря брови, порою в его словах звучала ненависть, и когда мать слышала ее звенящие, жесткие слова, она, пугаясь, качала головой и тихо спрашивала сына...
В окно, весело играя, заглядывал
юный солнечный луч, она подставила ему руку, и когда он, светлый, лег на кожу ее руки, другой рукой она тихо погладила его, улыбаясь задумчиво и ласково. Потом встала, сняла трубу с самовара, стараясь не шуметь, умылась и начала молиться, истово крестясь и безмолвно двигая губами.
Лицо у нее светлело, а правая бровь то медленно поднималась кверху, то вдруг опускалась…
— Я сидел тут, писал и — как-то окис, заплесневел на книжках и цифрах. Почти год такой жизни — это уродство. Я ведь привык быть среди рабочего народа, и, когда отрываюсь от него, мне делается неловко, — знаете, натягиваюсь я, напрягаюсь для этой жизни. А теперь снова могу жить свободно, буду с ними видеться, заниматься. Вы понимаете — буду у колыбели новорожденных мыслей, пред
лицом юной, творческой энергии. Это удивительно просто, красиво и страшно возбуждает, — делаешься молодым и твердым, живешь богато!
Чьи-то
юные глаза смотрели в
лицо ее с восторгом и со страхом.
Давно ли его
юное сердце благоговело перед своим героем, идеалом, а теперь его бледное красивое — до того красивое
лицо, что Марья Николаевна его заметила и высунулась в окошко кареты — это благородное
лицо пышет злобой и презрением; глаза, столь похожие на те глаза! — впиваются в Санина, и губы сжимаются… и раскрываются вдруг для обиды…
Их только в нынешнем году начали носить в Москве, и они так же очаровательно идут к
юным женским
лицам, разрумяненным морозом, как шли когда-то шляпки глубокой кибиточкой, завязанной широкими лентами.
Хотя все почти присутствующие знали этот казус, постигший Феодосия Гаврилыча, однако все складом
лиц выразили желание еще раз услышать об этом событии, и первый заявил о том
юный Углаков, сказав...
Посулов светлолицый; его
юное, большеглазое
лицо напоминало женщину вкрадчивым, мягким взглядом и несколько смущённой усмешкой ярких губ. Прежде чем сесть, он вежливо спросил хозяина...
— Я сам устал! — правдиво отвечает
юный гонитель, отирая потное
лицо рукавом рубахи.
Глядя на довольно худое, смуглое
лицо ее, на
юную нестройность тела, на задумчивые глаза с длинными ресницами, поневоле приходило в голову, как преобразятся все эти черты, как они устроятся, когда и мысль, и чувство, и эти глаза — все получит определение, смысл, отгадку, и как хорошо будет тому, на плечо которого склонится эта головка!
Женевец был человек лет сорока, седой, худощавый, с
юными голубыми глазами и с строгим благочестием в
лице.
Сильной натуре, не занятой ничем особенно, почти невозможно оборониться от влияния энергической женщины; надобно быть или очень ограниченным, или очень ячным, или совершенно бесхарактерным, чтоб тупо отстоять свою независимость перед нравственной властью, являющейся в прекрасном образе
юной женщины, — правда, что, пылкий от природы, увлекающийся от непривычки к самообузданию, Бельтов давал легкий приз над собою всякой кокетке, всякому хорошенькому
лицу.
— В столь
юные годы!.. На утре жизни твоей!.. Но точно ли, мой сын, ты ощущаешь в душе своей призвание божие? Я вижу на твоем
лице следы глубокой скорби, и если ты, не вынося с душевным смирением тяготеющей над главою твоей десницы всевышнего, движимый единым отчаянием, противным господу, спешишь покинуть отца и матерь, а может быть, супругу и детей, то жертва сия не достойна господа: не горесть земная и отчаяние ведут к нему, но чистое покаяние и любовь.
— В минуту слетаю туда! — сказала Елизавета Петровна и, проворно войдя в комнату дочери, проворно надела там шляпку и проворнейшим шагом отправилась в церковь, куда она, впрочем, поспела к тому уже времени, когда
юный священник выходил с крестом. Он, видимо, хотел представить себя сильно утомленным и грустным выражением
лица желал как бы свидетельствовать о своих аскетических подвигах.
«Печатая это, — гласила статья далее, — мы надеемся, что
лица, поставленные блюсти за нравственностью
юных воспитанниц, для которых такой пример может быть пагубен на всю их жизнь, не преминут немедля же вырвать из педагогической нивы подобный плевел!»
Он застал ее на этот раз в комнатах и с очень печальным и недовольным
лицом: Анна Юрьевна все грустила о своем негодяе,
юном музыкальном таланте.
Там
юный монах — с бледным
лицом, с томным взором — смотрит в поле сквозь решетку окна, видит веселых птичек, свободно плавающих в море воздуха, видит — и проливает горькие слезы из глаз своих.
Поручик,
юный годами и опытностью, хотя и знал, что у русских мужиков есть обычай встречать с хлебом и солью, однако полагал, что это делается не более как для проформы, вроде того, как подчиненные являются иногда к начальству с ничего не значащими и ничего не выражающими рапортами; а теперь, в настоящих обстоятельствах, присутствие этого стола с этими стариками показалось ему даже, в некотором смысле, дерзостью: помилуйте, тут люди намереваются одной собственной особой, одним своим появлением задать этому мужичью доброго трепету, а тут вдруг, вовсе уж и без малейших признаков какого бы то ни было страха, выходят прямо перед ним,
лицом к
лицу, два какие-то человека, да еще со своими поднесениями!
Яркий свет костра снова освещал пещеру. У самого огня лежал
юный путник, спасенный Керимом. Юноша все еще не пришел в чувство. Высокая белая папаха с атласным малиновым верхом была низко надвинута на лоб… Тонкий прямой нос с горбинкой, полураскрытый алый рот с жемчужной подковкой зубов. Длинные ресницы, черные, сросшиеся на переносице брови подчеркивали белизну кожи.
Лицо казалось воплощением строгой юношеской красоты.
— Если правду говорить, то не очень… Сухая материя. Ту-Дуки какие-то, Куан-Дины, сборы податей, — одним словом… скучновато… И откуда только вы набрали столько сведений?.. И на кой они черт в отчете?.. Но написано живо, очень живо, со слогом… на двенадцать баллов! — поспешил прибавить Лопатин, заметивший, как внезапно омрачилось
лицо юного автора.
Мрачно ходил Марко Данилыч по комнате, долго о чем-то раздумывал… Дуня вошла. Думчивая такая, цвет с
лица будто сбежал. Каждый день подолгу видается она с Аграфеной Петровной, но нет того, о ком
юные думы, неясные, не понятые еще ею вполне тревожные помышленья. Ровно волной его смыло, ровно ветром снесло. «Вот уж неделя, как нет», — думает Дуня… Думает, передумывает и совсем теряется в напрасных догадках.
Дочь баронессы Нан являлась полной противоположностью ее матери. Худая, тонкая, высокая, почти одного роста с матерью, несмотря на свои одиннадцать лет,
юная баронесса походила на покойного своего отца-барона. У нее были такие же белобрысые волосы, худое, тонкое, некрасивое
лицо с длинным птичьим носом, тонкими губами и умным, чересчур проницательным для ребенка взглядом маленьких с беловатыми ресницами глаз.
В
лице Нан было какое-то особенное оживление сегодня. Глаза
юной баронессы горели не свойственным им огнем. Нежный румянец рдел на щеках. Ее изменившееся за последние годы, возмужавшее
лицо уже не казалось таким сухим, жестким и некрасивым.
Нан замолкла, потрясенная своей исповедью, а Дуня с расширенными зрачками и с улыбающимся застенчивым
лицом ловила каждое слово
юной баронессы. Ее детское сердечко билось спокойно и ровно, не сознавая всей важности такой любви, но чужое счастье захватило эту маленькую впечатлительную душу.
Впереди всех, с завитыми кверху à la Вильгельм усами сидел пожилой полковник, с заметной проседью в гладко причесанных на пробор волосах. Около него вертелось несколько молодых офицеров. Совсем
юный офицерик с безусым
лицом писал на конце стола какую-то бумагу.
О, как знакомо ей это
юное, воодушевленное
лицо!
Осветил он и мужественное, с заметно тронутыми серебром кудрями,
лицо Танасио и
юные, прекрасные, с горящими отвагой глазами, черты Иоле.
И это настроение молоденькой сербки передалась невольно и её
юным подругам.
Лица девушек прояснились; носовые платки постепенно исчезли и вновь загоревшиеся оживлением синие, серые, карие и черные глазки устремились в смуглое
лицо Милицы.
Её смуглое
лицо раскраснелось. Следы недавнего отчаяния и слез уже давно исчезли с него. Их заменила непоколебимая уверенность, сквозившая теперь в каждой черточке этого
юного, воодушевленного личика, горячая уверенность в чистоту правого дела, в победу…
Пламя костров освещало знакомые загорелые
лица,
лица, ставшие уже бесконечно дорогими обоим
юным разведчикам за совместно проведенное с солдатиками время похода.
Игорь смолк и выжидательно смотрел в
лицо юного венгерца, на котором сейчас играли отблески костра.
A Игорь и Милица все еще не спали…
Юная сербка, прижавшись к плечу своего товарища и друга, смотрела ему в
лицо преданным, ласковым взглядом и трепетным шопотом говорила ему...
Я с невольной завистью смотрела на разгоревшиеся от радостного волнения
юные личики и на не менее довольные
лица родных.
Ну вот, такими же лепестками мака казались пурпуровые королевские уста. Белизна его
лица напоминала лилию, а румянец — легкий отблеск утренней зари. Волосы у
юного короля были такие Золотистые, что, когда он снимал свой берет, бархатный головной убор, казалось, солнечное сияние окружало его голову.
Девушки одна за другою выходили на середину и с пылающими
лицами и блестящими глазами отплясывали лезгинку. К ним присоединялись юноши-лезгины, стараясь превзойти друг друга в искусстве танцев. Только
юный бек Израил, жених Бэллы, сидел задумчивый между дедом Магометом и своим отцом наибом. Мне было почему-то жаль молоденького бека, жаль и Бэллу, связанных навеки друг с другом по желанию старших, и я искренно пожелала им счастья…
С первых ее слов, когда она начала репетировать (а играла она в полную игру), ее задушевный голос и какая-то прозрачная искренность тона показали мне, как она подходит к
лицу героини драмы и какая вообще эта натура для исполнения не условной театральной «ingenue», а настоящей девической «наивности», то есть чистоты и правды той
юной души, которая окажется способной проявить и всю гамму тяжелых переживаний, всю трепетность тех нравственных запросов, какие трагически доводят ее до ухода из жизни.
Он мог подаваться, особенно после событий 1861–1862 годов, в сторону охранительных идей, судить неверно, пристрастно обо многом в тогдашнем общественном и чисто литературном движении; наконец, у него не было широкого всестороннего образования, начитанность, кажется, только по-русски (с прибавкой, быть может, кое-каких французских книг), но в пределах тогдашнего русского «просвещения» он был совсем не игнорант, в нем всегда чувствовался московский студент 40-х годов: он был искренно предан всем лучшим заветам нашей литературы, сердечно чтил Пушкина, напечатал когда-то критический этюд о Гоголе, увлекался с
юных лет театром, считался хорошим актером и был прекраснейший чтец «в
лицах».
Лица девушек — есть совсем
юные — рдеют… И они стоят за дорогие вольности университета. И они знают, кто враг и кто друг этих старых, честных и выносливых стен, где учат одной только правде, где знают заботу, но не о хлебе едином.
— Лорды и джентльмены! (хотя джентльмен, кроме самого оратора, всего только один, в
лице Володи Кареева). И вы, миледи! Сия
юная дочь народа выказала пример исключительного самопожертвования и великодушия, и за это я позволяю себе поднять сей сосуд с китайским нектаром, — он поднял стакан с чаем, — и осушить его за ее здоровье и облобызать ее благородную руку. Миледи, — обратился он к Саше, ни слова не понявшей из его речи, — разрешите облобызать вашу руку в знак моего глубокого уважения к вам.
Этот призрак имеет свое воплощение в
лице одного кавказского князя, потерявшего свою
юную дочь, общую любимицу всего института. Но умершая маленькая княжна отнюдь не была похожа на мою гордую маленькую полугрузинку, получеркешенку Нину. Нет, нет! Она была совсем другая. Моя фантазия создала светлый образ героини. Она — дитя моего воображения, моей творческой силы, дитя пережитого чужого страдания в эту благословенную и грустную-грустную мартовскую ночь!..