Неточные совпадения
Когда Катавасов кончил, Левин посмотрел на часы, увидал, что уже второй час, и подумал, что он не успеет до концерта
прочесть Метрову
свое сочинение, да теперь ему уж и не хотелось этого.
Как всегда, у него за время его уединения набралось пропасть мыслей и чувств, которых он не мог передать окружающим, и теперь он изливал в Степана Аркадьича и поэтическую радость весны, и неудачи и планы хозяйства, и мысли и замечания о книгах, которые он
читал, и в особенности идею
своего сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла критика всех старых
сочинений о хозяйстве.
Левин
читал Катавасову некоторые места из
своего сочинения, и они понравились ему. Вчера, встретив Левина на публичной лекции, Катавасов сказал ему, что известный Метров, которого статья так понравилась Левину, находится в Москве и очень заинтересован тем, что ему сказал Катавасов о работе Левина, и что Метров будет у него завтра в одиннадцать часов и очень рад познакомиться с ним.
И я написал последний стих. Потом в спальне я
прочел вслух все
свое сочинение с чувством и жестами. Были стихи совершенно без размера, но я не останавливался на них; последний же еще сильнее и неприятнее поразил меня. Я сел на кровать и задумался…
На другой день, вспомнив этот припадок лиризма и жалобу
свою на жизнь, Самгин снисходительно усмехнулся. Нет, жизнь налаживалась неплохо. Варвара усердно
читала стихи и прозу символистов, обложилась
сочинениями по истории искусства, — Самгин, понимая, что это она готовится играть роль хозяйки «салона», поучал ее...
Конечно, и Чаадаев, о котором в связи с Английским клубом вспоминает Герцен в «Былом и думах», был бельмом на глазу, но исключить его было не за что, хотя он тоже за
свои сочинения был объявлен сумасшедшим, — но это окончилось благополучно, и Чаадаев неизменно, от юности до
своей смерти 14 апреля 1856 года, был членом клуба и, по преданиям,
читал в «говорильне» лермонтовское стихотворение на смерть Пушкина.
Читал — а его слушали «ничтожные потомки известной подлостью прославленных отцов…».
Некоторые глупые, дерзновенные и невежды попускаются переводить на общий язык таковые книги. Многие ученые люди,
читая переводы сии, признаются, что ради великой несвойственности и худого употребления слов они непонятнее подлинников. Что же скажем о
сочинениях, до других наук касающихся, в которые часто вмешивают ложное, надписывают ложными названиями и тем паче славнейшим писателям приписывают
свои вымыслы, чем более находится покупщиков.
В чистый понедельник Петр Михайлыч, сходив очень рано в баню, надевал обыкновенно самое старое
свое платье, бриться начал гораздо реже и переставал
читать романы и журналы, а занимался более чтением ученых
сочинений и проповедей.
В этот же вечер добрый старик
прочитал нам несколько отрывков из вновь написанного им
сочинения под названием «Увет молодому администратору», в коих меня особенно поразили следующие истинно вещие слова: «Юный! ежели ты думаешь, что наука сия легка, — разуверься в том! Самонадеянный! ежели ты мечтаешь все совершить с помощью одной необдуманности — оставь сии мечты и склони
свое неопытное ухо увету старости и опытности! Перо сие, быть может, в последний раз…»
Андреев-Бурлак
читал «Записки сумасшедшего», рассказ Мармеладова и
свои сочинения, Ильков — сцены из народного быта, а я — стихи.
Он был с нею откровенен, любил по вечерам поговорить с нею вполголоса о чем-нибудь и даже давал ей
читать романы
своего сочинения, которые до сих пор составляли тайну даже для таких его друзей, как Лаптев и Ярцев.
— Что это? — спросила ее матроска, поднося к
своим рачьим глазам упавшее на пол письмо. «Милая Устя!» —
прочла она и сейчас же воскликнула: «А! верно, опять романтические
сочинения!»
Княгиня Варвара Никаноровна, находясь в числе строго избранных лиц небольшого кружка, в котором Журавский первый раз
прочел свою записку «О крепостных людях и о средствах устроить их положение на лучших началах», слушала это
сочинение с глубочайшим вниманием и по окончании чтения выразила автору полное
свое сочувствие и готовность служить его заботам всем, чем она может.
Он тайком давал ей книги, поверял ей
свои планы,
читал ей первые страницы предполагаемых статей и
сочинений.
Переводили повести Мармонтеля, не переведенные Карамзиным, сочиняли стихами и прозою и втроем
читали друг другу
свои переводы и
сочинения.
Николев отвечал, что «кроме писца, никто не имел его трагедии в
своих руках, но что он сам, зная ее наизусть, играет некоторые сцены из нее друзьям
своим, потому что драматическое
сочинение надобно играть, а не
читать».
Разговор не замедлил склониться к литературе, или, лучше сказать, Шатров не замедлил круто своротить его на эту дорогу, обратившись с просьбою, от имени всех, чтобы великий Николев, бесконечно разнообразный в
своих творениях,
прочел что-нибудь из
своих эротических и сатирических
сочинений.
Все члены желали, чтоб я
читал их
сочинения, а как это было невозможно, то, по предложению хозяина, было постановлено правилом: чтоб каждый сочинитель сам
читал свою пиесу.
Но по большей части
читали на этих вечерах стихи Шаховского, который, кроме
своих театральных
сочинений, имел время и несчастную претензию писать патриотические стихотворения.
На этом же поприще подвизался и Рудин, который любил
читать избранным «первые страницы предполагаемых статей и
сочинений своих».
На самом первом шагу
своего выхода в свет, когда бывшие товарищи по училищу собрались вместе, чтобы «взбрызнуть
свои эполеты», Фермор за обедом
прочитал стихи
своего сочинения, в которых взывал к совести
своих однокашников, приглашая их тут же дать друг перед другом торжественную клятву, что они будут служить отечеству с совершенным бескорыстием и не только ни один никогда не станет вознаграждать себя сам, по «системе самовознаграждения», но и другим этого не дозволит делать, а, несмотря ни на что, остановит всякое малейшее злоупотребление и не пощадит вора.
Помолившись за раннею обедней и напившись чаю у Виктора, друзья шли в
свое инженерное училище, в офицерские классы, где оставались положенное время, а потом уходили домой, скромно трапезовали и все остальное время дня проводили за учебными занятиями, а покончив с ними,
читали богословские и религиозные книги, опять-таки отдавая перед многими из них предпочтение
сочинениям митрополита Михаила.
(58) Видно, однако ж, что в
свое время княгиня Дашкова всего более известна была
своими стихотворениями. В словаре Новикова
читаем: «Княгиня Дашкова… писала стихи; из них некоторые, весьма изрядные, напечатаны в ежемесячном
сочинении «Невинное упражнение» 1763 года, в Москве. Впрочем, она почитается за одну из ученых российских дам и любительницу свободных наук» («Опыт исторического словаря о российских писателях» Новикова, 1772, стр. 55).
Их, конечно, можно ставить себе в заслугу и успокоиваться на них, точно так, как некоторые ученые, покоящиеся на лаврах, ставят себе в заслугу то, что
читают корректуры нового издания
своих сочинений.
Священник Старынкевич пишет, что небо послало ему счастие видеть первые четыре книжки «Собеседника» и что он «с толиким удовольствием листы полезнейшего сего
сочинения прочитывал, с коликим утомленный долговременною жаждою из чистейшего источника опаленный
свой язык орошает» (ч. XI, стр. 156).
Все-таки от твоего романа, который он получил, развернул, хотел
прочесть кое-что, и, не сходя с места и не ложась спать, не мог не
прочесть всех трех томов; а это самая лучшая похвала, какую он мог сделать твоему
сочинению; он просил меня тотчас к тебе написать о действии, которое ты над ним произвел, о
своей благодарности и о том, что хотя он еще не успел поднести твоего романа императрице, но предварил ее, что она увидит диво на нашем языке».
Может быть, ему успели внушить, что в обществе смеются над ним, будто бы с утра до вечера заставляющим
читать себе
свои сочинения; может быть, сказали, что мне это в тягость, что я скучаю и жалуюсь на такое принуждение, а может быть, что всего вероятнее, успели его убедить, что такое неравнодушное слушание точно ему вредно.
Следи за тем, чтобы чтение многих писателей и всякого рода книг не произвело смутности и неопределенности в уме. Следует питать
свой ум только писателями несомненного достоинства. Излишнее чтение развлекает ум, отучает его от самостоятельной работы. Поэтому
читай только книги старые, несомненно хорошие. Если когда-нибудь явится желание перейти на время к другого рода
сочинениям, не забывай никогда возвращаться опять к прежним.
Он худощавым лицом нервного брюнета и всем
своим душевным складом и тоном выделялся, как оригинальная и тонкая личность. Мы, «камералы», знали, что он нас не очень жалует, считая какими-то незаконными чадами юридического факультета. Юристы его побаивались и далеко не все хорошо усваивали себе его лекции. Он был требователен и всячески подтягивал
своих слушателей, заставлял их
читать специальные
сочинения, звал к себе на беседы.
У нас были на немецком языке
сочинения Теодора Кернера и Шиллера, маленького формата, в тисненых коленкоровых переплетах, — их папа привез из
своего путешествия за границу. Я много теперь стал
читать их, особенно Кернера, много переводил его на русский язык. Мне близка была та восторженная, робкая юношеская любовь, какая светилась в его стихах.
Прислал мне
свою карточку. Я его всегда называю моськой; а он не так уж дурен. Но чего я ему простить не могу, этому физикусу, — это то, что он за мной никогда не приударял, хоть бы немножко. Спрошу я об нем у Домбровича. Как он насчет его
сочинений? Наверно,
читал же. Может быть, и встречались где-нибудь.
В боковом кармане у него лежала тетрадка, в осьмушку, вся исписанная его рукой. Он сговорился с Заплатиным —
прочесть ему эту"промеморию" — так он называл
свое сочинение.
Проработав целый день, он только вечерами выходил за порог
своей мастерской, садился на каменную скамейку под широколистным платановым деревом и отсюда любовался вечерним закатом красного солнца за купы деревьев,
читал сочинения о высоких предметах или катался по Нилу, сам управляя
своею баркой под клетчатым шелковым парусом.
Исправник, тот красивый мужчина, о котором я тебе писала, стал передо мной на колени, хотел
прочесть стихи
своего сочинения (он у нас поэт), но… не хватило сил… покачнулся и упал…
Я тогда не
читал еще ни
сочинений блаженного Августина, о которых упоминаю в начале этого рассказа, [«De fide et operibus» и «De catechisandis rudibus».] и не знал превосходного положения Лаврентия Стерна, [Известный английский юморист, пастор суттонского прихода, Лаврентий Стерн, прославившийся
своим веселым остроумием и нежною чувствительностью, говорит: «Напрасно думают быть христианами те, которые не постарались сделаться добрыми людьми.