Неточные совпадения
Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в
библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней
части оконных стекол.
Это была как будто
библиотека, состоящая из одних разрозненных томов по разным
частям знаний.
Сказано — сделано, и вот пятьдесят губернских правлений рвут себе волосы над неофициальной
частью. Священники из семинаристов, доктора медицины, учителя гимназии, все люди, состоящие в подозрении образования и уместного употребления буквы «ъ», берутся в реквизицию. Они думают, перечитывают «
Библиотеку для чтения» и «Отечественные записки», боятся, посягают и, наконец, пишут статейки.
Я нашел в
библиотеке отца «Критику чистого разума» Канта и «Философию духа» Гегеля (третья
часть «Энциклопедии»), Все это способствовало образованию во мне своего субъективного мира, который я противополагал миру объективному.
Букинисты и антиквары (последних звали «старьевщиками») были аристократической
частью Сухаревки. Они занимали место ближе к Спасским казармам. Здесь не было той давки, что на толкучке. Здесь и публика была чище: коллекционеры и собиратели
библиотек, главным образом из именитого купечества.
У Григорьева была большая прекрасная
библиотека, составленная им исключительно на Сухаревке. Сын его, будучи студентом, участвовал в революции. В 1905 году он был расстрелян царскими войсками. Тело его нашли на дворе Пресненской
части, в груде трупов. Отец не пережил этого и умер. Надо сказать, что и ранее Григорьев считался неблагонадежным и иногда открыто воевал с полицией и ненавидел сыщиков…
Он перестал ездить на «Контракты», редко являлся в общество и большую
часть времени проводил в своей
библиотеке за чтением каких-то книг, о которых никто ничего не знал, за исключением предположения, что книги совершенно безбожные.
Начитавшись потом, по выходе из института, романов, и по большей
части рыцарских, которых Людмила нашла огромное количество в
библиотеке покойного отца, она не преминула составить себе идеал мужчины, который, по ее фантазии, непременно долженствовал быть или рыцарь, или сарацин какой-нибудь, вроде Малек-Аделя, или, по крайней мере, красивый кавалерийский офицер.
Книг в доме Негрова водилось немного, у самого Алексея Абрамовича ни одной; зато у Глафиры Львовны была
библиотека; в диванной стоял шкаф, верхний этаж его был занят никогда не употреблявшимся парадным чайным сервизом, а нижний — книгами; в нем было с полсотни французских романов;
часть их тешила и образовывала в незапамятные времена графиню Мавру Ильинишну, остальные купила Глафира Львовна в первый год после выхода замуж, — она тогда все покупала: кальян для мужа, портфель с видами Берлина, отличный ошейник с золотым замочком…
Делайте, как знаете, а по-моему, братец, иди по дохтурской
части; я тебе
библиотеку свою оставлю — большая
библиотека, — я ее держал в хорошем порядке и все новое выписывал; медицинская наука теперь лучше всех; ну, ведь ближнему будешь полезен, из-за денег тебе лечить стыдно, даром будешь лечить, — а совесть-то спокойна.
Оказалось, что Софья Павловна Медынская, жена богача-архитектора, известная всему городу своей неутомимостью по
части устройства разных благотворительных затей, — уговорила Игната пожертвовать семьдесят пять тысяч на ночлежный дом и народную
библиотеку с читальней.
Среди этих горьких размышлений я очутился на Невском уже тогда, когда часы на Публичной
библиотеке показывали одиннадцать. К довершению всего, у Петропавловской лютеранской церкви я неожиданно наткнулся на Прокопа, о котором думал, что он уже несколько дней тому назад отправился восвояси хлопотать о месте по
части новых налогов.
Г-н Устрялов не только воспользовался всеми документами, изданными Миллером, Голиковым, Берхом и др., но даже сверил большую
часть их с подлинниками, хранящимися в разных архивах и
библиотеках, причем открыл немало ошибок и искажений в печатных изданиях.
Можно себе представить, как я обрадовался книге Шишкова, человека уже немолодого, достопочтенного адмирала, известного писателя по ученой морской
части, сочинителя и переводчика «Детской
библиотеки», которую я еще в ребячестве вытвердил наизусть!
Учитель был родом немец, а в то время в немецкой литературе господствовала мода на рыцарские романы и волшебные повести, — и
библиотека, которою пользовался наш Алеша, большею
частью состояла из книг сего рода.
Он ни над кем не смеялся и никого не упрекал, но, когда он выходил из
библиотеки, где просиживал большую
часть дня, и рассеянно блуждал по всему дому, заходя в людскую, и к сестре, и к студенту, он разносил холод по всему своему пути и заставлял людей думать о себе так, точно они сейчас только совершили что-то очень нехорошее и даже преступное и их будут судить и наказывать.
Огромная, крытая ковром столовая с длинными столами и с диванами по бортам, помещавшаяся в кормовой рубке, изящный салон, где стояло пианино,
библиотека, курительная, светлые, поместительные пассажирские каюты с ослепительно чистым постельным бельем, ванны и души, расторопная и внимательная прислуга, обильные и вкусные завтраки и обеды с хорошим вином и ледяной водой, лонгшезы и столики наверху, над рубкой, прикрытой от палящих лучей солнца тентом, где пассажиры, спасаясь от жары в каютах, проводили большую
часть времени, — все это делало путешествие на море более или менее приятным, по крайней мере для людей, не страдающих морской болезнью при малейшей качке.
И когда, к шестому классу гимназии, меня стали держать с меньшей строгостью по
части выходов из дому (хотя еще при мне и состоял гувернер), я сближался с «простецами» и любил ходить к ним, вместе готовиться, гулять, говорить о прочитанных романах, которые мы поглощали в больших количествах, беря их на наши крошечные карманные деньги из платной
библиотеки.
Для меня, как беллетриста работа в"
Библиотеке"и
частые свидания с ее редактором были выгодны во многих смыслах.
По этой
части он с молодых годов — по свидетельству своих ближайших приятелей — "побил рекорд", как говорят нынче. Его приятель — будущий критик моего журнала"
Библиотека для чтения"Е.Н.Эдельсон, человек деликатный и сдержанный, когда заходила речь об этом свойстве Островского, любил повторять два эпизода из времен их совместного"прожигания"жизни, очень типичных в этом смысле.
Может показаться даже маловероятным, что я, написав несколько глав первой
части, повез их к редактору"
Библиотеки", предлагая ему роман к январской книжке 1862 года и не скрывая того, что в первый год могут быть готовы только две
части.
Когда у него собирались, особенно во вторую зиму, он всегда приглашал меня. У него я впервые увидал многих писателей с именами. Прежде других — А.Майкова, родственника его жены, жившего с ним на одной лестнице. Его более
частыми гостями были: из сотрудников"
Библиотеки" — Карнович, из тогдашних"Отечественных записок" — Дудышкин, из тургеневских приятелей — Анненков, с которым я познакомился еще раньше в одной из тогдашних воскресных школ, где я преподавал. Она помещалась в казарме гальванической роты.
Как я сказал выше, редактор"
Библиотеки"взял роман по нескольким главам, и он начал печататься с января 1862 года. Первые две
части тянулись весь этот год. Я писал его по кускам в несколько глав, всю зиму и весну, до отъезда в Нижний и в деревню; продолжал работу и у себя на хуторе, продолжал ее опять и в Петербурге и довел до конца вторую
часть. Но в январе 1863 года у меня еще не было почти ничего готово из третьей книги — как я называл тогда
части моего романа.
Наперечет были в тогдашней Казани помещики, которые водились с профессорами и сохранили некоторое дилетантство по
части науки, почитывали книжки или заводили порядочные
библиотеки.
В начале 1863 года, когда я сделался издателем-редактором"
Библиотеки", у меня еще ничего готового не было, и я должен был приготовить"оригиналу"еще на две
части, а в следующем 1864 понадобились еще две.
Через несколько дней после завтрака, в то время, как все общество разбрелось, кто в курильную, кто в
библиотеку, а кто и в парк, дамы же большею
частью пошли в свои комнаты, чтобы поправить свой туалет, Савин совершенно неожиданно очутился вдвоем с Лили в одной из гостиных замка.
Предоставив всецело своей жене выслушивать комплименты и любезности, рассыпаемые щедрою рукою представителями и представительницами высшего петербургского света по адресу его миллионов, он большую
часть года находился за границей, где, как и дома, свободное от дела время отдавал своей громадной
библиотеке, пополняемой периодически выходящими в свет выдающимися произведениями как по всем отраслям знания, так и по литературе.
Александр Васильевич достал с полки два томика в кожаных переплетах, как-то случайно попавшие к нему из деревенской
библиотеки. Это были две разрозненные
части какого-то переводного романа, заглавные листы которого даже были оторваны.