Неточные совпадения
Как много жестокости и боли бывает во всякой борьбе за
ценность, которая ставится выше
блага!
Безболезненнее, сострадательнее было бы не отстаивать дальних и горних
ценностей и уступить их во имя
блага людей, не творить истории.
Ведь последовательно проведенная точка зрения
блага людей ведет к отрицанию смысла истории и исторических
ценностей, так как
ценности исторические предполагают жертву людским
благам и людскими поколениями во имя того, что выше
блага и счастья людей и их эмпирической жизни.
Тех, кто верит в бесконечную духовную жизнь и в
ценности, превышающие все земные
блага, ужасы войны, физическая смерть не так страшат.
Борьба за элементарные
блага, за самую возможность жизни, вытесняет вопрос о
ценностях.
Для традиционного интеллигентского сознания существовала
ценность добра, справедливости,
блага народа, братства народов, но не существовало
ценности национальности, занимающей совершенно особенное место в иерархии мировых
ценностей.
Ценность национальности в истории, как и всякую
ценность, приходится утверждать жертвенно, поверх
блага людей, и она сталкивается с исключительным утверждением
блага народа, как высшего критерия.
Национализм есть положительное
благо и
ценность, как творческое утверждение, раскрытие и развитие индивидуального народного бытия.
Русский человек будет грабить и наживаться нечистыми путями, но при этом он никогда не будет почитать материальные богатства высшей
ценностью, он будет верить, что жизнь св. Серафима Саровского выше всех земных
благ и что св.
Марксизм есть философия
блага, а не
ценностей.
Есть два типа философии: философия
ценностей и философия
блага или пользы.
Тот взгляд на жизнь, который я называю историческим лишь в противоположность частному и который, в сущности, религиозный, —
ценности ставит выше
блага, он принимает жертвы и страдания во имя высшей жизни, во имя мировых целей, во имя человеческого восхождения.
Но это не гуманизм эпохи Возрождения, это — гуманизм, доведенный в XIX веке до своих последних выводов, соединившийся с позитивизмом, отвергнувший все
ценности, кроме человеческого
блага.
Цель жизни народов — не
благо и благополучие, а творчество
ценностей, героическое и трагическое переживание своей исторической судьбы.
С марксистами нельзя даже говорить об иерархии
ценностей, ибо они не принимают самой постановки вопроса о
ценности, для них существует только необходимость, польза,
благо.
В сознании народов расслабляющая идея
блага и благополучия должна быть побеждена укрепляющей идеей
ценности.
Для этого миросозерцания
благо человека, отсутствие страданий выше
ценности человека, выше чести и достоинства человека.
Это всегда означает господство точки зрения
блага над точкой зрения
ценности.
Но в 70-е годы были формы народничества, которые требовали от интеллигенции полного отречения от культурных
ценностей не только во имя
блага народа, но и во имя мнений народа, эти формы народничества не защищали личности.
Возрождение
ценностей и
благ языческого мира, всей заключенной в этом мире подлинной жизни, почувствованной языческим миром святости первозданной плоти, есть дело религиозное и с религией воскресенья плоти связанное.
«Ого-го, мол, сколько это должно стоить? Вероятно, такая штучка припасена с оных давних,
благих дней, когда богатые люди из знати еще в ломбарды вещей не посылали, а при большой нужде в деньгах охотнее вверяли свои
ценности тайным ростовщикам вроде Машенькиного отца».
Боятся пролетария, потому что пролетарий означает существо, у которого отняты все
блага цивилизации и все
ценности культуры, от которого, по мысли Маркса, отчуждена его человеческая природа.
Трагедия же этики творчества связана со столкновением
ценностей и
благ, которые одинаково признаются заслуживающими творческого усилия.
Не просто жизнь, а духовная жизнь, жизнь, поднимающаяся к Богу, не количество жизни, а качество ее есть высшее
благо и
ценность.
И вместе с тем смерть в нашем греховном мире есть
благо и
ценность.
Качество труда духовного, умственного, творческого иное, чем качество труда физического, создающего хозяйственные
блага, и он иначе оценивается в иерархии
ценностей.
Техника есть обнаружение силы человека, его царственного положения в мире, она свидетельствует о человеческом творчестве и изобретательности и должна быть признана
ценностью и
благом.
Жизнь должна иметь смысл, чтобы быть
благом и
ценностью.
Этика учит не только о
ценности, она есть не только аксиология, она также учит о
ценности как мощи, о верховном
благе как силе и источнике всякой силы, она есть также онтология.
И вольная смерть Его, порожденная злом мира, есть
благо и высшая
ценность.
Переизбыточная жизнь есть
благо и
ценность, даже если она несет страдание, а не счастье, если она порождает трагедию.
Человек иногда жертвует любовью, в которой видит величайшую
ценность и
благо, во имя
ценности другого порядка, во имя сохранения особенным образом понятой свободы, во имя семейных привязанностей, во имя жалости к другим людям, страдающим от этой любви.
Когда любящий стремится к соединению с любимой женщиной, то он стремится совсем не к наслаждению и счастью, а к обладанию этой женщиной, которое представляется ему
ценностью и
благом, счастье же и наслаждение могут быть лишь последствием этого обладания, как, впрочем, может быть и страдание, и мучение, и даже в большинстве случаев так бывает.
Человек стремится к предметным
благам и
ценностям, обладание которыми может дать счастье и блаженство, но само счастье и блаженство не может быть сознательной целью.
Этика творчества должна признать успехи техники положительной
ценностью и
благом, обнаружением творческого призвания человека в мире и свободы его духа.
Можно установить два основных типа морали — мораль трансцендентно-утилитарную, которая оценивает все как средство для цели, лежащей вне самого достижения духовного
блага, качества,
ценности, совершенства, и мораль имманентно-духовную, которая оценивает все с точки зрения непосредственного достижения духовного качества, совершенства,
ценности, высшего
блага.
«Жизнь» есть высшее
благо и верховная
ценность, «добро» есть все, что доводит «жизнь» до максимума, «зло» есть все, что умаляет «жизнь» и ведет к смерти и небытию.
И трагизм этот, как мы уже видели, есть не только противоборство добра и зла, но и более глубокое противоборство
ценностей, которые одинаково есть добро и
благо.
Творческая этика призывает не к творчеству временных, преходящих, тленных
благ и
ценностей, способствующих забвению о смерти, конце и суде, а к творчеству вечных, непреходящих, бессмертных
благ и
ценностей, способствующих победе над вечностью и подготовляющих человека к концу.
Этика до глубины должна сознать, что в человеческой жизни разворачивается трагическое столкновение добра с добром, свободная борьба за
ценности и
блага, между собою сталкивающиеся.
Если общество и государство делается единственным собственником всяких материальных
ценностей и
благ, то внешне оно может делать что угодно с личностью, личность внешне бессильна противиться тирании общества и государства, личность делается окончательно обобществленной.
Да и человек никогда не стремится к счастью, он стремится к предметным
ценностям и
благам, достижение которых уже может дать счастье.
Рост экономической производительности, увеличение власти человека над стихийными силами природы и умножение хозяйственных
ценностей есть само по себе
благо и источник жизни.
Совершенно одинаково монархия или социализм разрывают средства и цели, принимают средства за цели и допускают ложь в осуществлении своих целей, сначала первичной целью было
благо и
ценность, а потом вторичной целью делается борьба за самое власть, в которой средство превращено в цель.
Вместе с тем человек есть существо, устремленное к высшим
ценностям и
благам, к высшему, божественному бытию.
Римское понятие о собственности, допускающее не только употребление во
благо материальных предметов и
ценностей, но и злоупотребление ими, есть совсем не христианское понимание, и оно явилось источником европейского индивидуализма.
На почве идеологии буржуазно-капиталистической и социалистически-капиталистической не может быть даже поставлена внутренняя проблема труда, ибо для них не существует личности как верховной
ценности;
ценность личности, ее внутренней жизни и судьбы, заслонена и задавлена
ценностями хозяйственно-экономических
благ,
ценностями хозяйственной мощи общества или справедливым распределением в нем хозяйственных
благ.
Мы наивно ищем
блага в будущем, ищем в религии веры в сохранение
ценности жизни, — это верно определяет Геффдинг.
Христианское сознание и мирочувствие требует аскетического отношения к
благам мира сего, отвержения буржуазных
ценностей.
Аристократизм — морально-революционен, демократизм — морально-консервативен. Рыцарская мораль аристократизма не может никого угнетать и порабощать — она есть мировое служение, всегда жертвенное. Рыцарь жертвует собой и своим
благом, но никогда не жертвует
ценностью, абсолютно верен
ценности.