Неточные совпадения
В христианском
человечестве мессианское сознание может быть обращено лишь вперед, лишь к
Христу Грядущему, ибо по существу это сознание — пророческое.
— Об этом не раз говорил старец Зосима, — заметил Алеша, — он тоже говорил, что лицо человека часто многим еще неопытным в любви людям мешает любить. Но ведь есть и много любви в
человечестве, и почти подобной
Христовой любви, это я сам знаю, Иван…
Человечество должно было пройти все стадии первоначального, естественного откровения, пережить языческий политеизм, индийское мироотрицание и иудейское единобожие, должно было достигнуть высших ступеней философского самосознания в Греции и совершить полные предчувствий греческие мистерии, должно было устроиться римское всемирное царство, объединяющее
человечество в мировой культуре, чтобы мир созрел для явления
Христа, чтобы тоскующее, жаждущее
человечество увидело Логос во плоти.
Христос был один, являлся всего раз на этой земле, в этой истории
человечества; спасающее приобщение к
Христу совершается для каждого данного человека в этой его жизни.
Смысл дохристианской истории в том и заключался, чтобы привести землю и
человечество к
Христу, подготовить мировую почву для принятия
человечеством Христа.
В безрелигиозном сознании нового
человечества древние чаяния Царства Божьего смешались с чаяниями царства князя этого мира; обетования второго пришествия
Христа затмились христианскими же обетованиями о пришествии земного бога — врага
Христова.
Не только в истории евреев, но и в истории всех античных культур созревало
человечество для принятия
Христа.
Человечество должно было в избранной своей части принять внутрь себя
Христа, обожить человеческую природу слиянием с
Христом.
История
человечества на земле приобретает смысл, потому что в центр ее является
Христос — Смысл творения.
Индийская идея метемпсихоза чужда и противна христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу земной истории
человечества, в которой совершается искупление и спасение мира, являлся Бог в конкретном образе человека, в которой
Христос был единственной, неповторимой точкой сближения и соединения Бога и
человечества.
Человечество как бы сошло с ума, с языческого, естественного ума, пленилось таинственной личностью
Христа, отказалось во имя этой личности от всех благ античной культуры.
Духа проникает
Христос в тело
человечества, через Третьего таинственно претворяется Богочеловек в Богочеловечество.
Обожение
человечества, путь к которому открыт
Христом, в исторических границах Нового Завета не осуществляется и предполагает завершенную диалектику Троичности.
Для
человечества, принявшего
Христа, для богочеловечества в пределе не нужна власть человеческая, так как оно абсолютно покорно власти Божьей, так как для него
Христос — Царь и Первосвященник.
Множественность и повторяемость несовместимы с
Христом, и принявший
Христа должен принять абсолютное значение земли,
человечества и истории.
Закон Ветхого Завета, как и всякий закон до
Христа, был лишь предварительным подготовлением
человечества к принятию религии любви и свободы.
Силой божественной любви
Христос возвращает миру и
человечеству утраченную в грехе свободу, освобождает
человечество из плена, восстанавливает идеальный план творения, усыновляет человека Богу, утверждает начало богочеловечности, как оно дано в идее космоса.
Государство — языческого происхождения, и только для языческого мира оно нужно; государство не может быть формой христианской общественности, и потому католический папизм и византийский цезаризм — остатки язычества, знаки того, что
человечество еще не приняло в себя
Христа.
Только религия
Христа осмысливает космическое значение
человечества.
Покажите ему в будущем обновление всего
человечества и воскресение его, может быть, одною только русскою мыслью, русским богом и
Христом, и увидите, какой исполин, могучий и правдивый, мудрый и кроткий, вырастет пред изумленным миром, изумленным и испуганным, потому что они ждут от нас одного лишь меча, меча и насилия, потому что они представить себе нас не могут, судя по себе, без варварства.
Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную власть религии, чтоб утолить жажду духовную возжаждавшего
человечества и спасти его не
Христом, а тоже насилием!
Таковы два главные недоразумения относительно христианского учения, из которых вытекает большинство ложных суждений о нем. Одно — что учение
Христа поучает людей, как прежние учения, правилам, которым люди обязаны следовать, и что правила эти неисполнимы; другое — то, что всё значение христианства состоит в учении о выгодном сожитии
человечества как одной семьи, для чего, не упоминая о любви к богу, нужно только следовать правилу любви к
человечеству.
Люди, привыкшие к существующему порядку вещей, любящие его, боящиеся изменить его, стараются понять учение как собрание откровений и правил, которые можно принять, не изменяя своей жизни, тогда как учение
Христа не есть только учение о правилах, которым должен следовать человек, но — выяснение нового смысла жизни, определяющего всю, совсем иную, чем прежняя, деятельность
человечества в тот период, в который оно вступает.
Причина непонимания — и в недоразумениях о неисполнимости учения, и о том, что оно должно быть заменено учением о любви к
человечеству, но главная причина, породившая все эти недоразумения, — та, что учение
Христа считается таким учением, которое можно принять или не принять, не изменяя своей жизни.
Таково одно недоразумение людей научных относительно значения и смысла учения
Христа; другое, вытекающее из этого же источника, состоит в замене христианского требования любви к богу и служения ему любовью и служением людям —
человечеству.
Оказывается, что перед судом ученых нашего времени закон еврейский: зуб за зуб и око за око, — закон справедливого возмездия, известный
человечеству 5000 лет тому назад, более целесообразен, чем закон любви, 1800 лет тому назад проповеданный
Христом на место этого самого закона справедливости.
— Хотя сказано: паси овцы моя, о свиниях же — ни слова, кроме того, что в них
Христос бог наш бесприютных чертей загонял! Очень это скорбно всё, сын мой! Прихожанин ты примерный, а вот поспособствовать тебе в деле твоём я и не могу. Одно разве — пришли ты мне татарина своего, побеседую с ним, утешу, может, как, — пришли, да! Ты знаешь дело моё и свинское на меня хрюкание это. И ты, по
человечеству, извинишь мне бессилие моё. Оле нам, человекоподобным! Ну — путей добрых желаю сердечно! Секлетеюшка — проводи!
Оттого что голос их был голос бога, голос
человечества, оттого что они душою предали себя
Христу и своему призванию.
Эта деятельность с колоссальною целью пересоздать общество человеческое, пересоздать самого человека, возвратить его богу и через него всю природу, опираемая на божественное основание евангелия, волновала юношескую душу; он увидел, что нашел свое призвание, заглушил все страсти, питал одну, поклялся сделать из души своей храм
Христу, то есть храм
человечеству, участвовать в апостольском послании христиан — и сдержал слово.
Учение
Христа есть учение о призрачности личной жизни, о необходимости отречения от нее и о перенесении смысла и цели жизни в жизнь божескую, в жизнь всего
человечества, в жизнь сына человеческого.
Христос Своим появлением в
человечестве, Своими страданиями и смертию лишь совершил посредничество как человек, но Он есть вечный посредник, посредник между Богом и людьми, начиная от эпохи мира (von Weltzeiten hin), стало быть, уже посредник и в язычестве.
Все
человечество, как Дева и Церковь в целомудрии своем, ощущает себя женственно: «Тайна сия велика есть, аз же глаголю во
Христа и во Церковь» [Еф. 5:32.].
В нем люди осуществляют божественную свою силу, являют себя богочеловеками,
христами, причем
Христос единоличный, Господь Иисус, заменяется в этой своеобразной социально-экономической хлыстовщине
Христом коллективным,
человечеством, совершающим «общее дело».
И воскресение, и Страшный суд распространяются на все
человечество, как знавшее, так и не знавшее
Христа в земной жизни (здесь тайна проповеди во аде — ср. 1 Петр.
Однако в то же время не менее реальной остается индивидуация, противопоставление отдельных людей, как индивидов, Христу-человечеству в них же.
По существу своему теургия неразрывно связана с боговоплощением, она есть продолжающееся во времени и непрерывно совершающееся боговоплощение, не прекращающееся действие
Христа в
человечестве: «И се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф. 28:20).
Человечество есть поистине единый Адам, и ветхий, и новый, и первозданный, и возрожденный во
Христе, и слова Господа Иисуса о том, что Он сам присутствует и в алчущих, и в жаждущих, и в заключенных, и во всем страждущем
человечестве [См. Притчу об овцах и козлах (Мф. 25:31–46).], надо принимать в их полном значении.
И даже поврежденное
человечество могло бы, благодаря искупительной жертве
Христовой, упразднить ад.
Из того изображения Страшного суда, которое дается в Евангелии (Мф. 25:31–46), явствует, что все
человечество будет судимо по некоторой имманентной норме человечности, которая вместе с тем окажется и мерой
Христовой.
Но факт остается во всей непонятности: проповедь Евангелия до сих пор фактически не обошла земного шара, и чрез 19 веков после
Христа большинство
человечества принадлежит еще как бы к дохристианской эпохе.
Троицы, ипостасный Сын ипостасного Отца, из которого исходит ипостасный Дух Святой, а как единая и единственная ипостась, моноипостасный момент в безыпостасном Божестве (притом личность свойственна
Христу скорее в
человечестве Его, нежели божестве).
Христос представляет все
человечество, Он универсальный человек в пространстве и времени.
Своё вожделенное царство он отождествляет с мировым единством, с окончательным объединением
человечества Соблазн царства есть один из соблазнов, отвергнутых
Христом в пустыне.
Иисус
Христос по
человечеству был плотник.
Страдание самого
Христа определилось тем, что Он понес зло и грехи всего мира, всего
человечества.
Эта победа возможна лишь для Богочеловека
Христа, нисходящего в ад, в бездонную тьму меонической свободы, возможна для совершенного соединения и взаимодействия Божества и
человечества.
В большом количестве списков ходила в студенчестве поэма Минского „Гефсиманская ночь“, запрещенная цензурою.
Христос перед своим арестом молится в Гефсиманском саду. Ему является сатана и убеждает и полнейшей бесплодности того подвига, на который идет
Христос, в полнейшей ненужности жертвы, которую он собирается принести для
человечества. Рисует перед ним картины разврата пап, костры инквизиции…
Это ставит проблему воплощения
Христовой истины и правды в жизни
человечества, в человеческой культуре и обществе.
Русская творческая религиозная мысль выносила идею Богочеловечества; подобно тому, как в Иисусе
Христе Богочеловеке произошло индивидуальное воплощение Бога в человеке, в христианском
человечестве должно произойти коллективное, соборное воплощение Бога.
Созерцается не
человечество, а Божество Иисуса
Христа.