Неточные совпадения
— Квартирохозяин мой, почтальон, учится играть на скрипке, потому что любит свою мамашу и
не хочет огорчать ее женитьбой. «Жена все-таки чужой человек, — говорит он. — Разумеется — я женюсь, но уже после того, как мамаша скончается». Каждую субботу он посещает публичный дом и затем баню. Играет уже пятый год, но только одни упражнения и уверен, что,
не переиграв всех упражнений, пьесы играть «
вредно для слуха и руки».
Поводом к этой переписке, без сомнения, было перехваченное на почте письмо Пушкина, но кому именно писанное — мне неизвестно;
хотя об этом письме Нессельроде и
не упоминает, а просто пишет, что по дошедшим до императора сведениям о поведении и образе жизни Пушкина в Одессе его величество находит, что пребывание в этом шумном городе для молодого человека во многих отношениях
вредно, и потому поручает спросить его мнение на этот счет.
— Дело чистое, Степан, видишь? Дело отличное! Я тебе говорил — это народ собственноручно начинает. А барыня — она правды
не скажет, ей это
вредно. Я ее уважаю, что же говорить! Человек хороший и добра нам
хочет, ну — немножко — и чтобы без убытка для себя! Народ же — он желает прямо идти и ни убытка, ни вреда
не боится — видал? Ему вся жизнь вредна, везде — убыток, ему некуда повернуться, кругом — ничего, кроме — стой! — кричат со всех сторон.
— Насчет здоровья, я
не думаю, чтобы нам, военным, было
вредно плотно поесть: как прошагаешь в день верст пятнадцать, так и
не почувствуешь даже, что ел; конечно, почитать что-нибудь
не захочешь, а скорей бы спать после того.
Глумов уехал вместе с Молодкиным, а я, в виде аманата, остался у Фаинушки. Разговор
не вязался,
хотя Иван Тимофеич и старался оживить его, объявив, что"так нынче ягода дешева, так дешева — кому и
вредно, и те едят! а вот грибов совсем
не видать!". Но только что было меняло начал в ответ:"грибки, да ежели в сметанке", как внутри у Перекусихина 2-го произошел такой переполох, что всем показалось, что в соседней комнате заводят орган. А невеста до того перепугалась, что инстинктивно поднялась с места, сказав...
Даже права
вредно мыслить они
не признают (только право совершать физические отправления — подумайте, какая жестокость, милая тетенька!) — как же вы
хотите, чтоб они признали право мыслить благородно?
— Ничего
не вредно, если есть спокойствие душевное, — сказала, как будто на что-то намекая, Варвара Алексеевна,
хотя и сама знала, что слова ее
не могли ни на что намекать.
— Нет,
не вздор. Чувствую, как что-то уже сосет здесь (он показал «под ложечку»). «Я б
хотел забыться и заснуть», — неожиданно пропел он жиденьким тенорком. — Я и пришел к тебе, чтобы
не быть одному, а то ведь начнешь — на две недели затянется. Потом болезнь. Да, наконец, и
вредно это очень… при таком торсе.
— Слышали? — обратился полковник к Ипполиту Сергеевичу. — Я
не должен говорить —
вредно, пить —
вредно, есть, сколько
хочу, —
вредно! Всё
вредно, чёрт возьми! И я вижу — мне жить
вредно! Хо-хо-хо! Отжил…
не желаю вам сказать когда-нибудь этакое про себя… А впрочем, вы наверное скоро умрёте… схватите чахотку — у вас невозможно узкая грудь…
—
Не смею: мне жена
не велит ужинать… говорит:
вредно… Она боится, что я умру. Ха… ха… ха… — засмеялся Иван Кузьмич. — А я
не боюсь… я хоть сейчас — умру;
не хочу я жить, а
хочу умереть. Поцелуй меня, толстой.
Любовь (входит). Прости, отец, я должна вмешаться и кончить эту беседу, тебе
вредно волноваться. Иван Данилович, отец уже сказал вам, что он
не даст денег, я прибавлю: он
не мог бы дать, если бы даже и
хотел. Деньги отданы госпоже Соколовой на залог за её сына.
Толстая барыня. Я сию минуту, позвольте. Я ей и говорю: уж лучше курить, но
не страдать так нервами. Разумеется, что курить
вредно, и я бы желала отвыкнуть, но, что
хотите,
не могу. Я раз две недели
не курила, а потом
не выдержала.
Довольный эффектом, господин Зимовейкин
хотел продолжать, но Марк Иванович тотчас же предупредил его рвение и, выждав время, пока Семен Иванович притих, присмирел и почти совсем успокоился, начал долго и благоразумно внушать беспокойному, что «питать подобные мысли, как у него теперь в голове, во-первых, бесполезно, во-вторых,
не только бесполезно, но даже и
вредно; наконец,
не столько
вредно, сколько даже совсем безнравственно; и причина тому та, что Семен Иванович всех в соблазн вводит и дурной пример подает».
— Я
не хочу огорчать мужа: он вспыльчив и горяч, а ему это
вредно, и потом скандал — все-таки скандал.
— Гм… Чьей фабрики сахар? Бобринского? То-то… А это чай? Воняет чем-то… Сардины какие-то… Помада ни к селу ни к городу… изюм с сором… Задобрить
хочет, подлизывается… Не-ет-с, милый дружок! Нас
не задобришь! А для чего это он цикорного кофею всунул? Я
не пью. Кофей
вредно пить… На нервы действует… Хорошо, ступай! Кланяйся там!
Референт обвинял вас в незнании основных правил и приемов медицины, радовался, что вы бросили практику, убедившись в своей бездарности, называл вас
не только невеждой, но и шарлатаном; Да и лгуном, потому что медики, выходят знающие, если учатся. Им и операции дают делать, и материала масса под рукой, А вы
не хотели учиться, на лекции
не ходили, оттого ничего
не знаете. Да и
не умны, потому что прачке, которой было
вредно ее ремесло, вы должны были сказать: „Брось работу,
не будь прачкой“ и т. п.
Сначала она
не хотела подчиниться этому распоряжению, но после первых минут негодования сообразила, что в ее настоящем положении борьба с княжеским семейством более чем бесполезна, и может лишь
вредно отразиться на составленном ею многосторонне обдуманном плане, — на ее будущем, в которое она продолжала смотреть без боязни.
— Прекрасно! И вы с этой же секунды увидите, что это довольно удобно: берите шляпу и садитесь со мною. Распоряжения и сборы об устройстве вашей студии
не должны вас волновать. При ране,
хотя бы и
не опасной, это
вредно… Доверьте это ему.
Хотя един шуруп или зубчик у колеса повредится и то все
вредно; тако есть писано… солнце на земли благочестивый царь и патриарх… аще благочестивый царь согрешит, то весь мир
не умолит, потому что ему дана от бога власть устрояти и управляти от всяких неподобных дел кои богопротивны.