Операция «Бременские музыканты»

Валерий Гусев, 2000

Жуткие дела творятся в Мрачном доме на краю тихого дачного поселка. Едва на землю спускается темнота, как из-за его стен доносятся душераздирающие крики, леденящий кровь вой и наконец обрывки разговора… об отрубленной голове!!! Страшно? Не то слово! Но Дима и его брат Лешка не робкого десятка и полны решимости раскрыть тайну зловещего дома и его обитателей. «Как же это сделать?!» – размышляют отважные братья и совершенно случайно вспоминают всем известную сказку…

Глава II

ВОТ ЕЩЕ НОВОСТИ!

Эти слова меня как по башке ударили. Ведь верно — во всем доме никакого телевизора не было, там вообще не было ничего «жилого». Даже мебель какая-то несерьезная. Мы вон в палатке живем, и то у нас быт налажен, даже щавель собираем. Правда, телевизора тоже нет, но он нам и не нужен — брехло такое… А здесь-то! Такой дом! Такие этажи со стенами! А телевизором и не пахнет.

Но кто же тогда орал? Будто ему пятки прижигали. Или крысу под нос совали. Я такой страшный крик уже лет восемь не слышал. С тех пор, как мы все вместе маленького Алешку купали. Когда он в кастрюлю с тестом сел.

Вот так дела! Хоть участкового догоняй. Ну уж нет! Хватит с нас позора!

И я спросил Алешку:

— А ты думаешь, что?..

— А я ничего не думаю. — Он поднялся во весь свой малый рост и отдал мне пакет со щавелем. — Только врет он все, понял?

Понял… Еще как… До самого дна… Где скрыта истина…

И мы, цепляясь за кусты, выбрались из оврага, обошли подальше стороной этот Мрачный дом, полный загадок, и пошли домой.

Мама встретила нас с распростертыми объятиями:

— Ну где же вы шляетесь? Ничего вам нельзя поручить! Сейчас папа приедет, дом нам привезет, а у меня обед не готов.

— Какой дом? — удивились мы.

— Какой, какой… Жилой! Хозблок называется, вот! Не все же нам в палатке жить. — И мама, забрав у нас пакет со щавелем, сердито скрылась в палатке.

А мы хмыкнули так, что с березы сорвались и умчались с испуганным карканьем вороны.

Хозблок… Это только название такое солидное. А на самом деле это просто сарай для всякого садового барахла.

— Что вы там кашляете? — донеслось из палатки. — Папе за его ранение премию дали. Как раз на дом хватило. — И мама честно поправилась: — На хозблок.

Вот еще новость! Нам и в палатке неплохо. Мы уже к ней привыкли. Она уютная и так хорошо пахнет, когда ее солнце припекает. А ранним утром на нее роса ложится, и так свежо становится внутри. А уж когда она под ветром трясется, лучше ничего не бывает. Просыпаешься — и будто в шторм на паруснике терпишь бедствие посреди бескрайнего океана.

— Что вы столбом стали? — Мама приветливо высунула голову из палатки. — Сходите за водой и у тети Клавы яйца заберите, она обещала.

— Чур, я за водой! — выкрикнул Лешка и схватил ведро. Он к тете Клаве боялся ходить из-за ихнего петуха. Алешка вообще-то со всеми животными ладил, но этот петух никакой дрессировке не поддавался и никаких слов не понимал. Только хорошей палки и слушался.

Этого петуха все боялись, кроме Пал Данилыча. Он был похож (петух, а не Пал Данилыч) на гусарского генерала, весь в разноцветных перьях, и шпоры как сабли. Любимое его занятие — сражение. Все равно с кем. Я один раз даже видел, как он нападал на стоящий у забора мотоцикл.

Пришлось к тете Клаве идти мне. Она жила на соседней улице. Я подошел к забору, остановился и позвал погромче:

— Теть Клав! Здравствуйте!

— Чего орешь? — послышалоcь совсем рядом, где-то внизу, и появилась тетя Клава в купальнике. Она загорала у самого забора на резиновом матрасе. — А! Ваську моего боишься? — Она засмеялась. — Сейчас принесу. — И пошла в свой курятник, из которого снабжала яйцами весь наш поселок. — А я вот его не боюсь. Он меня любит. — И заорала: — Ты что! С ума сошел!

Тетя Клава вылетела из курятника с кошелкой яиц и побежала к забору. Васька, нахохлившись и опустив крылья до земли, злобно гнался за ней, пытаясь клюнуть в голую пятку.

Пробегая мимо меня, тетя Клава сунула мне в руки кошелку и помчалась дальше. Васька за ней. Она кинулась от него в туалет. А он взлетел на его крышу, похлопал крыльями и прокукарекал изо всех сил, как победитель в бою. Справился!

Васька был очень доволен. Потому что сражаться ему удавалось нечасто. Все заранее обходили его стороной, потому что он бросался в бой без предупреждения.

Забрав кошелку с яйцами, я пошел домой. У нашего участка уже стоял длинный грузовик, и рабочие сгружали с него всякие деревянные щиты, рамы, доски и рулоны рубероида.

Вот еще новости! Я-то думал, что этот хозблок привезут в сборе. А это конструктор какой-то.

Посреди участка стоял гордый папа и указывал, куда что складывать. Алешка все еще с пустым ведром торчал рядом и с недоумением за всем этим наблюдал.

Я сдал яйца маме и пошел за водой. А когда вернулся, машина уже уехала, а папа держал в руке какие-то бумажки и рассматривал их с интересом. И даже немного с опаской. Алешка подпрыгивал рядом, пытаясь тоже в них заглянуть.

— Сэкономил, — гордо сказал папа, потрясая бумагами. — Знаешь, сколько они за сборку берут? Жуть! А мы вот сами соберем, по этой толковой инструкции. А что? Не сообразим, что ли? — Тут и мама подошла. — Да у нас у всех образование. У нас с мамой в сумме три высших. А у вас с Алешкой в сумме почти что одно среднее…

— Правда, так себе, — заметила мама. — Могло бы и получше быть.

— Справимся! — Папа был страшно горд, что привез для нас жилой дом в виде хозблока, да еще сэкономил на его сборке. — Так: молоток, ножовка, рулетка! Вперед, друзья!

— Так, — уточнила мама. — Миска, кружка, ложка! Руки мыть! Обедать!

— Тоже неплохо, — согласился папа, с облегчением засовывая инструкцию в карман куртки.

По-моему, он не очень-то в ней разобрался, больше храбрился перед нами. Чтобы отцовский авторитет не потерять.

И вот настал час сборки. Мы уселись на траве в кружок, папа разложил листы инструкции.

— Так, так, — бодро приговаривал он, бегая по ней глазами и водя пальцем. — Все ясно и просто. Это блоки для фундамента, мы их вон там разложим, на травке, под березкой. На них — вот эти балки, на балки — пол. Потом собираем стены, вписываем окно и дверь, накрываем крышу и… И ночуем сегодня «под крышей дома своего». Ура?

— Ура, — недоверчиво пискнул Алешка. А я подумал, что ночевать «под крышей дома своего» мы будем не сегодня, а недели через две. Неделю будем разбираться в чертежах, а неделю — собирать по ним этот самый хозблок. Конструктор загадочный.

Правда, сначала все было действительно «ясно и просто». На травке, под березкой, рядом с палаткой мы разложили бетонные блоки — получилось очень красиво: шесть камней среди природы. Уложили балки и настелили из готовых щитов пол.

Ну и дальше все вроде бы шло ладом. Папа не отрывался от схемы и командовал, не поднимая головы. Алешка тоже смотрел в чертежи, только вверх ногами, и поправлял папу. А я работал по их противоречивым указаниям.

Когда мы собрали и возвели стены, из палатки вышла мама:

— Скоро ужин, — сказала она и вдруг нахмурилась: — А это что такое? — Ее взгляд удивленно остановился на почти готовом «жилом доме».

Мы даже растерялись. Ожидали безмерной похвалы, а нарвались на крутое порицание. И главное — за что?

Оказывается, было за что…

Мама все щурилась и хмурилась, недоуменно рассматривая наше строение, а потом спросила:

— А почему в дверях такой порог высокий?

Действительно — почему? Порог и в самом деле получился великоват — Алешке по макушку.

Мама с папой уткнулись в чертежи, едва не стукнувшись лбами, и стали спорить. Сначала яростно, а потом все тише и тише, и вдруг вообще замолчали, уставились друг на друга.

Папа нарушил молчание первым:

— Твоя работа, Алексей, ты виноват. Ты на чертеж все время вверх ногами смотрел.

Алешка не растерялся:

— А у тебя два высших образования. А у меня только начальное, да и то — так себе.

Они еще помолчали, подумали, и вдруг оба, словно сговорившись, повернулись ко мне, как солдаты по команде «Равняйсь!».

И я тут же почувствовал: виноватого нашли. И не ошибся.

— А ты куда смотрел, сборщик? — спросил папа.

— Никуда, — я пожал плечами. — Что вы говорили, то и делал. Что-нибудь не так получилось?

— Не так… — вздохнул папа.

А Лешка прямо сказал:

— Ты этот хозблок вверх ногами собрал.

Мама ахнула:

— С ума сошли? Строители!

— Да ладно, — отмахнулся Алешка. — Так даже интересней получилось. А к порогу лестницу пристроим — и все.

Папа обрадовался и добавил:

— Будет трап. Как на корабле. Здорово, да? — и повернулся за поддержкой к маме.

Но поддержки от нее не получил.

— Очень здорово, — сказала мама. — Я вам тогда и тарелки с кашей на стол вверх ногами буду ставить. Переворачивайте на место! — прикрикнула она и сердито скрылась в палатке.

Папа поскреб затылок, Алешка хмыкнул, а я взял гвоздодер и начал разбирать постройку.

На следующий день мы все-таки собрали наш хозблок. На этот раз не вверх ногами и не на боку. Маме понравилось. И она сразу устроила новоселье.

Мы перетащили из палатки раскладушки, плитку и все остальное имущество. А мама даже отвоевала себе полочку и поставила на нее своего любимого игрушечного гномика, которого мы когда-то подарили ей на день рождения. А папа поздравил нас, похвалил за хорошую работу и сказал:

— А это вам премия!

Тут я так ахнул, а Лешка так взвизгнул, что чуть нам опять не пришлось собирать наш новый дом по частям. Потому что папа достал из сумки желтый кожаный футляр, а из него — настоящий большой бинокль.

Оказывается, ему подарили этот бинокль на работе. За успешную операцию по обезвреживанию международной банды каких-то жуликов. Именно в этой операции папе и повредила ногу бандитская пуля.

— Вообще-то, — сказал он, — я хотел отдать бинокль маме. Чтобы она всегда знала, где вы шляетесь и чем занимаетесь.

— Вот еще, — усмехнулась мама. — Я и так все про них знаю. Они, например, крутятся возле этого недостроенного дома. Привидения ловят.

— Вот как? — Папа как-то странно взглянул на нас. — И что там интересного?

Пришлось рассказать.

Особенно папу заинтересовали вовсе не вопли в доме, а прихрамывающий человек с фонариком.

— Что же он там делал? — с задумчивой улыбкой спросил папа. То ли нас, то ли себя самого.

— Клад искал, — сказал Алешка, не выпуская из рук бинокль.

— Очень может быть, — неожиданно согласился папа. — У этого дома сложная биография. Я кое-что об этом слышал. Пятнадцать лет назад его начал строить один директор магазина. Кажется, по фамилии Громов. Но достроить не успел, его посадили в тюрьму за разные махинации. Дом конфисковали и решили кому-нибудь продать. А Громов, когда его уводили, сказал: «Тот, кто купит этот дом, очень об этом пожалеет!»

— И что? — Мы слушали очень внимательно.

— Так и случилось. Дом купил и стал достраивать один кооператор — ну, это как сейчас «новые русские». Очень скоро он тоже проворовался и отправился следом за Громовым.

— А дальше?

— А дальше дом купил владелец какой-то фирмы.

— И тоже проворовался? — спросил я.

— Да. Он провернул какое-то дело, связанное с контрабандой, и тоже…

— Отправился следом за ними?

— Так что у этого дома уже четвертый хозяин. Господин Грибков.

Тут и мама заинтересовалась разговором:

— И ты считаешь, что и его ждет та же участь?

— Откуда мне знать? — пожал плечами папа.

А я подумал, что он хитрит. И знает гораздо больше.

— А чем он занимается? — спросила мама.

— По-моему, видеокассетами торгует.

— И чего же он там орал как резаный? — спросил Алешка.

— От страха за свое будущее, — сказала мама. — Я бы ни за что в таком доме не стала жить.

Я бы тоже.

Наш новый дом нас вполне устраивал. Никто в нем до нас не жил, над ним не тяготело никакое родовое проклятие, нашлось у него и еще одно преимущество — у дома был чердак.

Когда мы с Алешкой туда слазили, то очень его оценили. Такой укромный, недоступный, с отдельным входом — по приставной лестнице через узенькое окошко. А из этого окошка был виден весь наш дачный поселок во главе с Мрачным домом.

И мы в один прекрасный вечер изо всех сил заныли за ужином о том, как нам хочется иметь свою комнату.

— Хотеть не вредно, — сказала мама, думая о чем-то своем. — Хоть две хотите. Если найдете.

— Мы уже нашли. Нам чердак нравится.

— Там может жить только кошка, — грустно сказала мама.

— И Лешка, — весело сказал папа.

— И Дима, — ехидно сказал Алешка, — на четвереньках.

Вопрос был решен. Мы забрали со своих раскладушек матрасы, одеяла, бинокль и переселились на чердак. Где получился прекрасный наблюдательный пункт. Безопасный к тому же. И уютный. Только в дождь там было очень шумно. Будто сидишь под мостом, по которому изо всех сил грохочет тяжеленный железнодорожный состав.

И на нашем чердаке мы проводили больше времени, чем на свежем дачном воздухе.

— Что они там все время торчат? — как-то раз забеспокоилась мама.

— Да хочется ребятам иметь свой угол. Свои тайны.

Угадал папа. Тайны у нас появились. Потому что мы не спускали с этого дома глаз. Вернее, бинокля. И по очереди наблюдали за домом и его обитателями. За их сложной и загадочной жизнью.

А загадок становилось все больше и больше…