Неточные совпадения
Захар неопрятен. Он бреется редко; и
хотя моет руки и лицо, но, кажется, больше делает вид, что моет; да и никаким мылом не отмоешь. Когда он бывает
в бане, то руки у него из черных сделаются только часа на два красными, а потом опять черными.
— Черт! Он ко мне повадился. Два раза был, даже почти три. Он дразнил меня тем, будто я сержусь, что он просто черт, а не сатана с опаленными крыльями,
в громе и блеске. Но он не сатана, это он лжет. Он самозванец. Он просто черт, дрянной, мелкий черт. Он
в баню ходит. Раздень его и наверно отыщешь хвост, длинный, гладкий, как у датской собаки,
в аршин длиной, бурый… Алеша, ты озяб, ты
в снегу был,
хочешь чаю? Что? холодный?
Хочешь, велю поставить? C’est а ne pas mettre un chien dehors…
Чай кончился к осьми часам. Солнце было уж на исходе. Мы
хотели идти
в сад, но тетенька отсоветовала: неравно роса будет, после
бани и простудиться не
в редкость.
— На Кавказе, значит, были? У нас тоже
в банях есть банщик персиянин с Кавказа, вот ежели
хотите, я его позову.
И по себе сужу: проработал я полвека московским хроникером и бытописателем, а мне и на ум не приходило хоть словом обмолвиться о
банях,
хотя я знал немало о них, знал бытовые особенности отдельных
бань; встречался там с интереснейшими москвичами всех слоев, которых не раз описывал при другой обстановке. А ведь
в Москве было шестьдесят самых разнохарактерных, каждая по-своему,
бань, и, кроме того, все они имели постоянное население, свое собственное, сознававшее себя настоящими москвичами.
Я
хотел нынешнее лето перестроить
баню, но отложил это предприятие, потому что Польская лотерея мне ничего не вывезла; на нее была маленькая надежда, и она
в числе многих других покамест осталась без исполнения.
— Да так вот, — объяснил Молодкин, — приехал я, а он сидит во фраке,
в перчатках и
в белом галстухе — хоть сейчас под венец!"Деньги!"Отдал я ему двести рублей, он пересчитал, положил
в ящик, щелкнул замком:"остальные восемьсот!"Я туда-сюда — слышать не
хочет! И галстух снял, а ежели, говорит, через полчаса остальные деньги не будут на столе, так и совсем разденусь,
в баню уеду.
На каждого арестанта отпускалось, по условию с хозяином
бани, только по одной шайке горячей воды; кто же
хотел обмыться почище, тот за грош мог получить и другую шайку, которая и передавалась
в самую
баню через особо устроенное для того окошко из передбанника.
— А у нас сегодня
баню топили, — рассказывала она, не торопясь и
в нос. — Алексей-от мыться
хотел, да вот — уехал, так уж я за двоих парилась-парилась, даже сердце зашлось!
Приходили с тех пор Анне Анисимовне не раз крутые времена с тремя детьми, и знала Анна Анисимовна, что забывший ее милый живет богато, губернаторов принимает, чуть пару
в бане шампанским не поддает, но никогда ни за что она не
хотела ему напомнить ни о детях, ни о старом долге.
В баню хочешь —
в баню иди, экипаж занадобился — экипаж бери!
— Поедемте
в Верею! — предлагал он мне. — Отлично кутнем… Я уж заказал, чтобы
баня была приготовлена и всякое прочее… Ха-ха… Не
хотите? Ну, до свидания…
В Перми увидимся. Меня найдете
в первом трактире…
На Банной горе, как и днем, толпился праздничный народ,
хотя в темноте только и видно было, что спокойные огоньки на противоположной слободской стороне; внизу, под горой, горели фонари, и уже растапливалась на понедельник
баня: то ли пар, то ли белый дым светился над фонарями и пропадал
в темноте.
Он не
хотел принять на себя первый взгляд Никиты и, войдя
в низенькую дверь
бани, ещё не различая брата
в темноте, спросил из-за спины Тихона дрогнувшим голосом...
— Вы что, товарищи, — шутите? Разве так лошадей держат? Так — свиней не держат! А почему сено не убрано и намокло? А
в баню, под замок —
хочешь?
Артамонов молчал, тревожно наблюдая за сыном, ему казалось, что
хотя Илья озорничает много, но как-то невесело, нарочно. На крыше
бани снова явились голуби, они, воркуя, ходили по коньку, а Илья и Павел, сидя у трубы, часами оживлённо болтали о чём-то, если не гоняли голубей. Ещё
в первые дни по приезде сына отец предложил ему...
Но через восемь суток Алексей встал, влажно покашливая, харкая кровью; он начал часто ходить
в баню, парился, пил водку с перцем;
в глазах его загорелся тёмный угрюмый огонь, это сделало их ещё более красивыми. Он не
хотел сказать, кто избил его, но Ерданская узнала, что бил Степан Барский, двое пожарных и мордвин, дворник Воропонова. Когда Артамонов спросил Алексея: так ли это? — тот ответил...
Кукушкин очень способный работник, он бондарь, печник, знает пчел, учит баб разводить птицу, ловко плотничает, и все ему удается,
хотя работает он копотливо, неохотно. Любит кошек, у него
в бане штук десять сытых зверей и зверят, он кормит их воронами, галками и, приучив кошек есть птицу, усилил этим отрицательное отношение к себе: его кошки душат цыплят, кур, а бабы охотятся за зверьем Степана, нещадно избивают их. У
бани Кукушкина часто слышен яростный визг огорченных хозяек, но это не смущает его.
Хочу возражать ему — не нахожу слов. Моложе он меня, — не верится мне, что я глупей его. Дядя гогочет, как поп
в бане на полке.
Признаюсь, от такого пассажа вся моя меланхолия — или, как батюшка-покойник называл эту душевную страсть, мехлиодия — прошла и
в ее место вступил
в меня азарт, и такой горячий, что я принялся кричать на него, выговаривая, что я и не думал заехать к нему, не
хотел бы и знать его, а он меня убедительно упросил; я, если бы знал, не съел бы у него ни сухаря, когда у него все так дорого продается; что не я, а он сам мне предлагал все и
баню, о которой мне бы и на мысль не пришло, а
в счете она поставлена
в двадцать пять рублей с копейками.
Я благодарил его и просил, чтоб он шел к другим гостям своим, коих шум слышен был через стену."И, помилуйте! — отвечал он: — что мне те гости? Они идут своим чередом; вот с вами-то мне надо хлопотать…" — и вдруг спросил, не
хочу ли я
в баню сходить?
Посреди села находился небольшой пруд, вечно покрытый гусиным пухом, с грязными, изрытыми берегами; во ста шагах от пруда, на другой стороне дороги, высился господский деревянный дом, давно пустой и печально подавшийся набок; за домом тянулся заброшенный сад;
в саду росли старые, бесплодные яблони, высокие березы, усеянные вороньими гнездами; на конце главной аллеи,
в маленьком домишке (бывшей господской
бане) жил дряхлый дворецкий и, покрёхтывая да покашливая, каждое утро, по старой привычке, тащился через сад
в барские покои,
хотя в них нечего было стеречь, кроме дюжины белых кресел, обитых полинялым штофом, двух пузатых комодов на кривых ножках, с медными ручками, четырех дырявых картин и одного черного арапа из алебастра с отбитым носом.
— Послушай, domine [Dominus — господин (лат.).] Хома! — сказал ректор (он
в некоторых случаях объяснялся очень вежливо с своими подчиненными), — тебя никакой черт и не спрашивает о том,
хочешь ли ты ехать или не
хочешь. Я тебе скажу только то, что если ты еще будешь показывать свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и
в баню не нужно будет ходить.
Он ее, слышь, кормилец, все
в одиночку на работу посылал, то
в саду заставит полоть, либо пшеницу там обшастать,
баню истопить, белье вымыть, а сам все к ней заходит, будто надсматривать; хозяйка его тем летом прытко хворала, и он будто такое имел намеренье: «Как, говорит, супружница моя жизнь покончит, так, говорит, Марфушка, я на тебе женюсь; барин мне невестою не постоит: кого
хочу, того и беру».
Даже сам боцман Федотов, уже на что всегда лаявшийся на все иностранные порты,
хотя он
в них дальше ближайшего от пристани кабака никогда и не заглядывал, и находивший, что чужим городам против российских не «выстоять», и что только
в России водка настоящая и есть
бани, а у этих «подлецов», под которыми Федотов разумел представителей всех наций без разбора, ни тебе настоящей водки, ни тебе
бань, — и тот даже находил, что
в Гонолуле ничего себе и что народ даром что вроде арапов, а обходительный, приветливый и угостительный.
— Бергамотова надо?.. Бери бергамота. Вот она сама лучша бергамотова мыла — нюхай!.. Гвоздична надо? Вот гвоздична сама перва сорт — нюхай… Миндална
хочешь, вот миндална — сама лучша, больши гаспада миндална мыла моют — нюхай!.. Бела ядра
хочешь? Бери бела ядра, вот сама лучша бела ядрá:
в бане болна караша.
— Не
хотел я для первого свидания огорчать Александру Ивановну и не все ей сказал. Ведь Форов, знаете, тому недели с три, из-за Глафиры так жестоко с Ропшиным поругался, что при многих гостях дал ему слово публично
в собрании дать оплеуху; пришел гневный ко мне, лег
в бане поспать и…
— Слава богу; а то я что-то читал дурацкое-предурацкое: роман, где какой-то компрометированный герой школу
в бане заводит и потом его за то вся деревня будто столь возлюбила, что
хочет за него «целому миру рожу расквасить» — так и думал: уж это не Ясафушка ли наш сочинял? Ну а он что же такое пишет?
— Почему ты так кричишь? Разве я глухая? — удивилась Дуся. — Ты кричи нашей кухарке: она плохо слышит, ей надуло
в уши после
бани. A мне не надуло, и я хорошо слышу, — спокойно пояснила белокурая Дуся и, помолчав немного, добавила снова: — так ты боишься? Господин Орлик говорит, что боятся только люди с нечистой совестью. A знаешь, — снова, после минутного молчания, проговорила она, — я приду к тебе ночевать,
хочешь?
Мы
хотели отдать выстирать белье, сходить
в баню, — обратиться за справками было не к кому, При любом научном съезде, где собираются всего одна-две тысячи людей, обязательно устраивается справочное бюро, дающее приезжему какие угодно указания и справки.
За что они на него злобствовали, — этого, я думаю, они и сами себе объяснить не могли; но только они как ощетинились, так и не приняли себе ни одного его благодеяния. Он, например, построил им
в селе общую
баню,
в которую всем можно было ходить мыться, и завел школу,
в которой
хотел обучать грамоте мальчиков и девочек; но крестьяне
в баню не стали ходить, находя, что
в ней будто «ноги стынут», а о школе шумели: зачем нашим детям умнее отцов быть?
— Да… я очень
хотел узнать, но не мог, потому что все, да… знаете,
в бане все одинаковы. Нас, духовных, еще кое-как отличить можно, потому мы мужчины, но с косами, а простые люди, кои без этого, все друг на дружку похожи.
Так было и
в тот раз, когда Апрель Иваныч, придя из
бани, лег поранее и
хотел уснуть покрепче, а вместо того он и совсем не мог заснуть от повторявшегося за дверями шума.
— Теперь уже порядок известный: спеши скорее с банщиками первый пар
в бани спаривать; а потом беги к церкви, отстой и помолись за раннею, и потом, наконец, иди опять куда
хочешь.