Радость моих серых дней

Екатерина Дибривская, 2020

Тихон полон секретов: живёт в отдалении от людей в избушке лесника, что притаилась высоко в горах. Под видом смотрителя заповедных лесов он истаптывает километры в поисках браконьеров и своего врага. Случайность приводит в его мир хрупкую Севиндж, девушку, годящуюся по возрасту в дочери. Вспыхнувшая вовсе не родительская страсть, пылкие прикосновения, робкие поцелуи, жаркие признания, и Тихон готов оставить свои поиски и просто жить дальше. Но Севиндж не так проста, как кажется на первый взгляд.

Глава 11

Она.

Я счастлива. Я парю. Возношусь над телом и ныряю обратно.

Впервые чувствую себя желанной. Под пылкими взглядами Тихона я распаляюсь. А он и рад, и глаз с меня не сводит.

Касается, будто не нарочно. То руку погладит, то лицо, то волосы, то бедро. Целует своими быстрыми пламенными поцелуями. И я таю. Превращаюсь в желе.

Вспоминается, как страшный сон, вся моя жизнь, что была до этого леса. Здесь я очнулась и стала жить. Здесь моё сердце начало впервые биться. До этого дома я блуждала в тумане в поисках дороги.

Три дня — а словно вся жизнь.

Мужчины вспоминают молодость и много смеются. Мясо едят. А я кладу голову на ладони и слушаю.

— А вы, хозяюшка, почему шашлык не едите? — спрашивает Виктор.

Смотрит внимательно. Я стараюсь виду не подать, как меня пугает его близость. Бог велел прощать. Тем более, что он болен. Тем более, что не случилось ничего. Тихон прав. Держать зло на человека не в себе — всё равно, что злиться на ребёнка.

— В моей семье свинину не ели, — ухожу от темы.

— А почему, если не секрет? — не успокаивается тот.

— Я воспитывалась в мусульманской семье, — отвечаю. Смотрю открыто. Мне нечего скрывать. — Когда с рождения запрещено, ничего другого и не знаешь.

— Вот те на! — присвистывает. — Так вы тоже из этих?

Бросаю взгляд на Тихона. Он смотрит прямо перед собой и будто не дышит.

— Нет, меня не обращали ни в какую религию. Я верю в единого Бога, что над всеми нами властен. Этой веры не объемлет ни одно учение.

Отвожу взгляд. Не все понять могут. Никогда не говорила об этом вслух. Как-то неловко даже.

— Простите, — говорю и встаю. — Покину вас ненадолго.

Накидываю куртку и башмаки и бегу в туалет. После — в бане скрываюсь, растапливаю. Хочу ополоснуться перед сном. Мне жар не нужен. Тёплой воды будет достаточно.

Возвращаюсь в дом, но за стол не сажусь. Словно всё изменилось от моих откровений. Воздух накалился. Нет больше лёгкости.

Встаю перемывать посуду. Нежданные слёзы застилают глаза. Ничего не вижу. В мыльной воде неудачно хватаюсь за нож и режусь, вскрикнув от внезапной боли. И уже плачу, не таясь.

Тихон подходит сзади. Прижимается своей огромной грудью к моей спине и обхватывает руками.

— Ну что же ты такая неловкая, девочка моя, — бормочет он так тихо, что я еле разбираю. — Больно?

— Да, очень, — говорю я не только про руку.

— Сейчас промоем, и я повязку наложу.

Он усаживает меня на стул и садится на корточки передо мной. Льёт перекись на порез и дует. Я хочу улыбнуться, но губы предательски дрожат, а слёзы не перестают капать.

— В следующий раз мы вам индейку пожарим, — внезапно говорит Виктор. — Подумаешь, свинину она не ест.

Тихон усмехается и целует меня в кончик носа.

***

Сегодня к посуде меня не подпускают, я сижу и пью чай. Тихон сдвигает стол, освобождая место на полу для гостя. Расстилает, чтобы моя кровать была скрыта от его глаз. Наша. Знаю, что сегодня он ляжет со мной.

— Пойдём спать, хозяюшка? — спрашивает.

— Ложитесь, я хочу в баню сходить, — шепчу тихо. — Освежиться.

— Ты, Витюша, ложись, — заявляет Тихон. — А мы умываться пойдём.

Я краснею. От слов его. От мыслей своих. И ещё больше — когда он подхватывает чистые вещи и смотрит на меня.

Следует за мной по пятам. Дышит горячо. Часто. Распалённо.

Плотно прикрывает дверь в баню и помогает снять куртку. Гладит плечи. Сжимает слегка. К себе поворачивает. Изучает. Глаза в глаза. Я в ужасе. Сердце из груди сейчас выскочит.

Мужчина прищуривается. Целует меня мягко. Нежно.

— Не бойся, — шепчет. — Нам некуда спешить. Позволь тебе приятно сделать.

В горле пересыхает от одной мысли. От воспоминания крошечного. Тело дрожит. Хочет повторения.

— Один шаг за раз, — обещает Тихон.

И я сдаюсь. Напряжение в моей голове накаляется. Киваю неуверенно. Даю согласие молчаливое. А он только этого и ждал. Обрушивает на меня свои губы. И только один этот поцелуй выбивает землю из-под моих ног.

Если бы не сильные руки Тихона, я бы не смогла удержаться. Ноги превращаются в сладкую вату и не в силах больше меня держать.

— Такая отзывчивая, — шепчет он, стягивая с меня платье. — Ты не представляешь, что делаешь со мной!

Его шёпот рассекает воздух, пока он раздевает меня. Впервые я стою в одном нижнем белье перед мужчиной! Хочется закрыться, но он не позволяет.

— Ты прекрасна, — говорит. — Удивительно прекрасна!

Моё бельё совсем не такое, что он принёс для меня. Плотная закрытая белая ткань. Я не чувствую себя в нём прекрасной. Нужно было надеть другой комплект. Если бы я знала!

Тихон прижимает меня к себе и расстёгивает замочек бюстгальтера. Невесомыми прикосновениями проводит по рукам, лямки соскальзывают, и верх отправляется в сторону, к остальным вещам.

— Один за раз! — напоминает он и с жаром смотрит на меня.

Я вижу в его глазах огонь. Голодный. Жадный. Подминающий. Я вижу в его глазах желание. Лучше всякого изысканного комплимента.

Он целует меня и касается кончиками пальцев моей груди. Самых вершин. Твёрдых округлых бусин.

Его дыхание становится тяжёлым. Воздух пахнет тестостероном и моим соком.

Поцелуй углубляется. Более настойчивый. Проникающий глубоко в моё горло, пытающийся пролезть в самую душу.

Руки скользят по бёдрам, цепляя резинку трусов, и вот я абсолютно нагая. Перед ним.

Я дрожу. От страха. От страсти. От незнания.

Тихон смотрит мне в глаза и говорит проникновенно:

— Не бойся. Я не причиню тебе зла. Расслабься и получай удовольствие.

Нервный смешок срывается с моих губ. Легко сказать!