Маски в лунную ночь на кладбище — и еще каком, боже мой! — где трупы не зарывались: инка, Семирамида, капуцин, чертенок, это разнородное собрание, борющееся с мертвецами, которые, казалось им, сжимали их в своих
холодных объятиях, хватали когтями, вырастали до неба и преследовали их стопами медвежьими; стая волков, с вытьем отскочившая при появлении нежданных гостей и ставшая в чутком отдалении, чтобы не потерять добычи, — таков был дивертисмент, приготовленный догадливою местью героям, храбрым только на доносы.
Неточные совпадения
Новостей много, слушай только… Поздравь меня: геморрой наконец у меня открылся! Мы с доктором так обрадовались, что бросились друг другу в
объятия и чуть не зарыдали оба. Понимаешь ли ты важность этого исхода? на воды не надо ехать! Пояснице легче, а к животу я прикладываю
холодные компрессы; у меня, ведь ты знаешь — pletora abdominalis…» [полнокровие в системе воротной вены (лат.).]
Он не острит отрицанием, не смешит дерзостью неверия, не манит чувственностью, не достает ни наивных девочек, ни вина, ни брильянтов, а спокойно влечет к убийству, тянет к себе, к преступленью — той непонятной силой, которой зовет человека в иные минуты стоячая вода, освещенная месяцем, — ничего не обещая в безотрадных,
холодных, мерцающих
объятиях своих, кроме смерти.
И вот я — с измятым, счастливым, скомканным, как после любовных
объятий, телом — внизу, около самого камня. Солнце, голоса сверху — улыбка I. Какая-то золотоволосая и вся атласно-золотая, пахнущая травами женщина. В руках у ней чаша, по-видимому, из дерева. Она отпивает красными губами и подает мне, и я жадно, закрывши глаза, пью, чтоб залить огонь, — пью сладкие, колючие,
холодные искры.
Когда там, вверху, над землей, пробегали облака, затеняя солнечный свет, стены подземелья тонули совсем в темноте, как будто раздвигались, уходили куда-то, а потом опять выступали жесткими,
холодными камнями, смыкаясь крепкими
объятиями над крохотною фигуркой девочки.
Заступаясь во всей предыдущей сцене за мужа, она почти верила тому, что говорил про Тулузова Егор Егорыч, и ее кидало даже в
холодный пот при мысли, что она, все-таки рожденная и воспитанная в порядочной семье, разделяла ложе и заключала в свои
объятия вора, убийцу и каторжника!..
Отчаянье теперь некстати —
Невесело, согласен, в час такой,
Наместо пламенных
объятий,
С
холодной встретиться рукой…
И то минутный страх… а нет беды большой:
Я скромен, рад молчать — благодарите бога,
Что это я, а не другой…
Не то была бы в городе тревога.
Тот, кого называли Яшкой, окинул нас внимательным взглядом. И, как бы убедившись, несмотря на наши «вольные» костюмы, что действительно мы арестанты, прекратил стук и что-то заворчал за своею дверью. Слов мы не могли расслышать — «одиночка» уже приняла нас в свои
холодные, сырые
объятия. Запоры щелкнули за нами, шаги надзирателя стихли в другом конце коридора, и жизнь «подследственного отделения» вошла опять в свою обычную колею.
Холодный и бездушный прах,
Горевший на моих устах,
Теперь без чувства, без любви
Сожмут
объятия земли.
Теперь вода реки чернеет всего только в нескольких шагах от него. Иоле приподнимает фуражку, и трижды осеняет себя крестным знамением. Потом вынимает из-за ворота образок Св. Саввы, благословение матери, и целует его… Еще и еще… Минутное колебание… Легкий быстрый скачок, и
холодная вода в одно мгновенье принимает в свои хрустальные
объятия юношу.
Я невольно, как бы подчиняясь непреодолимой силе, потянулся к ней и почувствовал ее
холодные, как лед,
объятия, они постепенно леденили меня; я коченел.
В
объятиях отца лежал
холодный труп сына.
К нему, презрительно-холодному, отталкивающему ее от себя, тянула ее какая-то страшная сила, и за прежнюю его ласку, за прежнее мгновение страстного
объятия она готова была отдать, не задумываясь, жизнь.
Агония началась в два часа ночи, и к четвертому часу утра, несмотря на то, что у постели четырехлетнего мальчика собралось шесть докторов, в
объятиях неутешной матери лежал
холодный трупик.
Несколько раз он приходил к окончательному решению не ехать к «чародею», не брать этого дьявольского средства, дающего наслаждение, за которое жертва должна будет поплатиться жизнью. Это ужасно! Знать, что женщина, дрожащая от страсти в его
объятиях, через несколько часов будет
холодным, безжизненным трупом. Не отравит ли это дивных минут обладания?
Пользуясь таким взглядом, евреи-сдатчики вырывали маленьких жидочков из материнских
объятий почти без разбора и прямо с теплых постелей сажали их в
холодные краковские брики и тащили к сдаче.